В основе этого движения лежат те важнейшие изменения в области экономики, а также социальных и политических отношений, которые происходили в Западной Европе в указанное время. Это время начинает собой новый период истории европейского Средневековья, называемый обычно периодом развитого феодализма (XII-XV вв.). Его предпосылкой является быстрый рост производства, совершенствование техники, повышение урожайности и в конечном итоге отделение ремесла от сельского хозяйства, приводящее к образованию средневекового города. Все это неизбежно ведет к увеличению народонаселения Европы, а отсюда – тенденция к отысканию, занятию и культивации неосвоенных площадей: расчистка лесов и болот, освоение пустошей, закладка новых поселений – все это явления внутренней колонизации, особенно усилившейся во второй половине XI века. Тогда же наряду с внутренней и по тем же самым причинам идет и колонизация внешняя. Так, норманны захватили Южную Италию и Сицилию, основали там свою колонию, стремясь отсюда проникнуть на Балканский полуостров. Еще раньше те же норманны основали колонию в устье Сены, ставшую ядром герцогства Нормандии. Французское рыцарство массами устремилось в Испанию, где в это время шла Реконкиста – обратное отвоевание территории христианами у арабов. А итальянские города Генуя и Пиза в 80-е годы того же века предприняли ряд экспедиций в Северную Африку. Все эти и подобные действия – проявление внешней колонизации, своего рода подготовка Крестовых походов и по существу явления того же порядка, что и Крестовые походы.
Во всех этих предприятиях, так же как и в самих Крестовых походах, на первый план выступает светский, а не религиозный стимул. Жажда земли, жажда добычи – вот что прежде всего толкает население Западной Европы на Восток. В этом легко убедиться, рассмотрев деятельность разных социальных слоев, принимавших участие в Крестовых походах.
Начнем с крупных феодалов – князей и баронов, вождей крестоносных ополчений. Эти господа идут на Восток с явной целью – основать там свои государства. При этом они вовсе не стремятся обязательно дойти до Иерусалима ради освобождения Гроба Господня; если им удается захватить более или менее крупные владения по дороге, дальше они не идут. Так, в Первом крестовом походе, особенно характерном в этом смысле, Балдуин отделился на пути и, обосновавшись в Эдессе, забыл об общей цели похода. За ним последовал Боэмунд Тарентский, захвативший Антиохию и не двинувшийся дальше. И это же собирался проделать Раймунд Тулузский в Триполи, причем только бунт войска заставил его отказаться от замысла. То же мы видим и в Четвертом крестовом походе с его эфемерной Латинской империей и связанными с ней феодальными княжествами, которые поспешили организовать крупные бароны.
Рядовое рыцарство действовало в этом же плане, имея соответственно меньшие аппетиты и преимущественно ограничиваясь добычей и грабежом. Примеров у того же Мишо великое множество. Рыцари-крестоносцы грабят и на пути в Европе, и в Константинополе, и в турецких владениях, и в Иерусалиме – везде, где ступает их нога со «священной» целью. Удивляться этому не приходится. Развитие феодализма привело к созданию многодетных помещичьих семейств, отец зачастую имел 10-12 сыновей, которые кроме благородной крови ничего не имели за душой; «длинная шпага и пустой кошелек» – так позднее будут величать подобных отпрысков. Это были полунищие и нищие рыцари, «безлошадные», как их называли, а что же представлял из себя рыцарь без коня? Вспомним, в Первом крестовом походе народное ополчение вел рыцарь Вальтер, по прозвищу Голяк, типичный представитель подобной группы. Не рассчитывая на наследство, не имея возможности прокормиться дома, такие рыцари огромными массами уходили за границу, прежде всего туда, где, по слухам, можно было завоевать богатство. Следует, впрочем, заметить, что не только беднейшее, но и среднее рыцарство, в условиях роста товарного хозяйства непрерывно разорявшееся и повязанное ростовщиками, бравшими до 80 %, смотрело на Восточный поход, дающий, между прочим, мораторий по долгам, как на естественный выход и путь к спасению.
Говоря о подобных мотивах, двигавших на Восток феодалов различных градаций, мы, конечно, не станем отрицать, что среди них попадались люди бескорыстные, преданные христианской вере, которые были ею воодушевлены и действовали во имя Божие. Такие верующие (иногда даже до фанатизма) особенно часто встречались в ранних крестовых походах, пока идея была свежа. В качестве примера обычно приводится один из вождей Первого Крестового похода, Готфрид Бульонский, «рыцарь без страха и упрека». Действительно, Готфрид неоднократно проявлял себя как идейный крестоносец; он ни разу не был замешан в мелких распрях князей, ни разу не воспользовался своим положением для личных целей. Мишо считает таким же «идейным» Танкреда, но здесь с ним согласны далеко не все позднейшие историки.
Наряду с баронами и рыцарями в Крестовых походах приняли участие и города, в первую очередь торговые центры Северной Италии. Стремясь к расширению арены своих действий, богатый патрициат Венеции и Генуи понял, какие огромные выгоды сулило ему успешное продвижение на Восток, где можно было, став твердой ногой, основать фактории и завязать прямые отношения с мусульманскими странами. В этой связи следует отметить, что осторожные венецианцы и генуэзцы не сразу включились в движение, и отошли от него, как только поняли, что само оно находится в состоянии кризиса и близится к краху. Кульминацией здесь был Четвертый крестовый поход, когда руками крестоносцев Венеция сокрушила свою соперницу Византию, получив при этом огромные территориальные и экономические выгоды.
Но если нетрудно понять причины участия в походах крупных феодалов, рыцарей и богатых горожан, то на первый взгляд совершенно непонятно, что руководило несметными толпами простых людей, прежде всего крестьян, которые приняли такое широкое участие в движении, прежде всего в Первом крестовом походе. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо более пристально взглянуть на жизнь крестьянина к концу XI столетия.
Отмеченный нами общий подъем производства и рост товарного хозяйства имели и свою оборотную сторону: ею оказалось социальное расслоение, которое началось в деревне. Многие феодалы, втянутые в товарно-денежные отношения с целью получения продукта, который можно было реализовать на рынке, резко усилили эксплуатацию крепостных. В результате множество крестьян разорялось, теряло последнее, обращалось в нищих. Этот процесс усугублялся местными голодовками и связанными с ними эпидемиями, которые прокатились по Западной Европе в конце XI века. Вот, к примеру, обстановка в течение восьми лет, предшествующих Первому крестовому походу, засвидетельствованная в хрониках того времени.
1087 – чума во многих районах; паника среди населения.
1089-1090 – «огненная болезнь», начинавшаяся с лихорадки и убивавшая в течение трех дней; поразила Испанию и Францию, где вымерли целые деревни.
1090 – страшный голод, охвативший ряд областей Франции и Германии.
1091 – продолжение голода.
1092 – падеж скота, смертность людей; с урожая едва собраны семена для посева.
1093 – хроники молчат о бедствиях; видимая передышка.
1094 – опять чума в Германии, Франции, Голландии; в ряде областей – эпидемия самоубийств.
1095 – чума и голод; они сопровождаются народными волнениями: поджоги, нападения бедных на богатых.
Неудивительно, что в этих условиях население видело на небе всевозможные знамения: затмения, огненные столбы и т.п. Ожидали конца мира. Сначала «страшный суд» назначили на тысячный год, потом – на 1033, потом – на 1066... Жизнь была настолько полна бедствий, и стихийных, и вызванных непрерывными войнами, что выработалась своеобразная психика – постоянное ожидание, что частные катастрофы сольются в одну общую и мир погибнет. И вот, население деревень и поместий привыкло во время этих бедствий, стремясь сохранить жизнь, бежать куда глаза глядят, бросало насиженные места и искало новых. Конечно, такая голодная, озлобленная толпа «черни» была способна на любые эксцессы – от грабежей до погромов, что показал уже Первый крестовый поход. Впрочем, крестьянские отряды, которые шли неизвестно куда и неизвестно зачем, без грабежей прожить не могли, поскольку, в отличие от феодалов, запасами продовольствия они не располагали. Бедные и угнетенные шли в Крестовые походы, мечтая о лучшей участи и свободе. И так как вскоре стало ясно, что ни того, ни другого не будет, «чернь» быстро остыла к походам и в последних (после четвертого), равно как и города, участия не принимала, предоставив поле деятельности «благородным».
Таковы общие причины, двигавшие с места разные слои населения феодальной Европы. Остается выяснить, почему они были направлены именно на Восток, и почему именно в самом конце XI века. Казалось бы, первый из этих вопросов праздный: ведь именно на Востоке находились христианские святыни – Иерусалим и Гроб Господень, которые, по идее, и были целью походов. Это безусловно, но на поверку дело не только в этом – и здесь, как увидим, проблема цели тесно смыкается с вопросом хронологическим.
