Вот так трагично закончилось восстание в Варшаве.
Советский народ после войны сделал все, чтобы оказать всяческую безвозмездную материальную помощь для восстановления польской столицы. И за то, что Варшава в короткие сроки залечила раны войны и стала красивейшим современным городом, поляки, несомненно, должны быть благодарны советскому народу, как и за освобождение страны в целом: 640 тысяч солдат и офицеров советских Вооруженных сил полегли в 1944 году на польской земле. И автор этих строк из трех ранений за всю войну дважды был ранен именно в Польше – под Магнушевом и под Кастшином (Кюстрин).
Некоторые историки и политики заявляют, что, мол, надо было Рокоссовскому отказаться от захвата плацдарма в районе Магнушева и Пулавы, а все силы бросить на Варшаву, в том числе 8-ю гвардейскую и 69-ю армии.
Однако подключением этих армий немедленное и кардинальное разрешение проблемы не гарантировалось, так как соотношение сил все равно было не в нашу пользу. Но играл роль и другой фактор. Наши союзники к этому времени успешно высадили десант на севере Франции и готовились к наступлению на Германию. Нам крайне необходимо было иметь крупные плацдармы на Висле, чтобы в последующем начать мощное наступление на Германию. Это было крайне необходимо в политическом и военно-стратегическом отношениях.
Что же касается самого восстания в Варшаве, то по этому поводу очень четкое и ясное заявление сделал Сталин («Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентом США и Премьер-министром Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», т. 1, с. 257–258).
Здесь два документа. Первый – Сталин пишет Черчиллю 16 августа 1944 года:
«…После беседы с г. Миколайчиком я распорядился, чтобы командование Красной армии интенсивно сбрасывало вооружение в район Варшавы. Был также сброшен парашютист-связной, который, как докладывает командование, не добился цели, так как был убит немцами. В дальнейшем, ознакомившись ближе с варшавским делом, я убедился, что варшавская акция (речь идет о поднятом Миколайчиком восстании в Варшаве. – Авт.) представляет безрассудную ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв. Этого не было бы, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт. При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию…»
Второй документ, направленный Сталиным 22 августа 1944 года в адрес Черчилля и Рузвельта, гласил следующее:
«…Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы.
С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной армии, так и для поляков. Между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти в новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам».
Этими письмами Сталин все и всех ставил на свое место. И хотя он проявляет союзническое благородство, всем понятно, что главные виновники этой трагедии – это наши союзники, и особенно Англия, пригревшая у себя в Лондоне так называемое польское правительство в изгнании под руководством Миколайчика. Союзники вместе с Миколайчиком рассчитывали, что имеющиеся силы в Варшаве смогут захватить город и выбить немцев. Поэтому само выступление готовилось и проводилось втайне от Москвы. А когда все провалилось, то все взоры были обращены к Красной армии: «Спасайте». И Красная армия, верная союзническим обязательствам, спасала как могла. Хотя этой трагедии, конечно, можно было бы избежать, если бы союзники и сторонники Миколайчика свои действия согласовывали с нашим командованием.
29 июля 35-я гвардейская стрелковая дивизия после 400-километрового выдвижения на открытом фланге армии была введена в первый эшелон, в этот же день вышла на правый берег Вислы и сразу же получила задачу форсировать реку. Принимая все меры к сохранению скрытности подготовки, командир дивизии И. Я. Кулагин выдвинул непосредственно к берегу только охранение и разведку, жесточайше предупредив их о строгом соблюдении режима – не стрелять, не ходить, огонь не разводить, только наблюдать и охранять, а в случае переправы противника на наш берег – захватывать.
Одновременно главные силы готовились к броску. Готовились передовые отряды, табельные переправочные средства, делались расчеты на рейсы, изучались река в целом и особенно участки форсирования. Важнейшей задачей было отыскать на противоположном берегу и в глубине обороны противника его огневые средства. В ночь с 30 на 31 июля разведчики переправились на берег противника, уточнили отдельные элементы его обороны, начертание переднего края, расположение огневых средств и пунктов управления, приблизительную численность и, захватив «языка», 31 июля вернулись обратно. О результатах разведки подробно доложили командиру дивизии.
В связи с разведданными в наши планы – в огневые налеты артиллерии, места форсирования и т. д. – были внесены определенные коррективы. В оставшееся светлое время И. Я. Кулагин еще раз провел с командирами полков и передовых отрядов рекогносцировку и уточнил на местности все вопросы. В рекогносцировке принимали участие также командарм генерал-полковник В. И. Чуйков и командир 4-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенант В. А. Глазунов. Последний поставил передовым отрядам задачу захватить участки на левом берегу с целью обеспечения форсирования реки главными силами. Были тщательно разобраны все вопросы, связанные с обеспечением действий передовых отрядов.
Нас очень беспокоило большое количество пулеметов и 22-мм автоматических пушек противника, установленных на переднем крае. Они очень эффективны в борьбе с десантами. Поэтому на каждую огневую точку такого типа назначалось по нескольку видов огневых средств – орудий, минометов, даже противотанковых ружей, а также снайперов.
Утром 1 августа 1944 года 8-я гвардейская армия начала форсирование Вислы между устьями речушек Пилица и Радомка, впадающих в Вислу. 35-я гвардейская стрелковая дивизия, построив боевой порядок в два эшелона (в первом – 100-й и 102-й гвардейские стрелковые полки и во втором – 101-й), в ночь накануне форсирования заняла исходное положение и еще до рассвета приступила к выполнению задачи.
Командир нашего полка майор A. M. Воинков, понимая важность действий передового отряда, лично занялся его формированием и организацией подготовки. В основу отряда была взята 4-я стрелковая рота старшего лейтенанта И. Ф. Котляра. В дополнение ей был придан взвод 82-мм минометов из 2-го батальона. Из этого и других батальонов было переведено еще полтора десятка солдат и сержантов, имевших опыт форсирования водных преград. Выделены основные и дублирующие средства связи. Командиром передового отряда был назначен капитан М. М. Кириченко – заместитель командира 2-го стрелкового батальона. Это был первоклассный офицер. Его отличали не только исключительная храбрость и бесстрашие, но и умелые, а если хотите, то и хитрые действия. Он, как и И. Н. Поцелуев, был хорошо известен в полку и дивизии, так как прошел с дивизией от Сталинграда.
Мы с Михаилом Кириченко встречались часто, не раз совместно решали поставленные задачи. И сейчас, когда его назначили командовать передовым отрядом, мы облазили с ним весь берег, уточнили все вопросы по огневой поддержке действий передового отряда и вместе доложили командиру полка о готовности. К моменту рекогносцировки старших начальников у нас фактически все было готово.
1 августа в 5 часов утра по сигналу командира дивизии передовые отряды полков первого эшелона на «амфибиях» и моторных лодках рванули на левый берег. И, несмотря на то, что мы с М. М. Кириченко и командиром роты И. Ф. Котляром разобрали все на местности, все-таки нас поджидал неприятный сюрприз. Одна группа лодок, достигнув середины реки, уперлась в отмель – узкий, длинный песчаный островок, разделявший реку на два неравных рукава. Кириченко скомандовал: «Вперед!» Сам бросился на остров, быстро его преодолел и, идя по грудь в воде, стал преодолевать вторую часть реки. Все дружно двигались вместе с ним. Противник обнаружил десант и начал поливать его свинцом. Но ширина протоки была небольшая – до 40–50 метров, и эта часть отряда, вскоре добравшись до крутого левого берега, уже завязала рукопашную схватку с противником. Хуже пришлось второй части отряда. Она хоть и успела проскочить островок раньше, но сразу же попала под шквальный огонь крупнокалиберных пулеметов и автоматических 22-мм пушек. А вскоре подключилась и артиллерия противника. Две «амфибии» сразу пошли на дно. Остальные с трудом, но добрались до берега. Наша артиллерия в основном прямой наводкой выбивала огневые точки противника. Когда передовой отряд зацепился за берег, первый эшелон главных сил полка устремился на переправочных средствах на левый берег.
