Весной 1169 года Саладин прежде всего начал собирать вокруг себя преданных и влиятельных сторонников. На протяжении всей своей карьеры он, судя по всему, больше всего доверял узам крови. Будучи в Египте почти в полном одиночестве, он обратился к своей семье, попросил Нур ад-Дина, чтобы тот позволил Айюбидам покинуть Сирию и перебраться на Нил. Через несколько месяцев к Саладину присоединился его старший брат Туран-Шах и племянник Таки аль-Дин. Позднее за ними последовали и другие, включая отца Саладина Айюба и младшего брата, которому впоследствии предстояло возвыситься, — аль-Адиля. Став визирем, Саладин доверил ключевые властные посты своим родственникам, но ему также удалось привлечь на свою сторону некоторых членов свиты своего покойного дяди Ширкуха, аскара, который был известен как Асадия — от его полного имени Асад ад-Дин Ширкух ибн Шади.
Среди последних были: курд аль-Маштуб, который и сам претендовал на пост визиря, влиятельный и сильный мамлюк Абул Хайджа Жирный, который позднее достиг такой стадии тучности, что даже с трудом стоял; и хитроумный и жестокий кавказский евнух Карагуш. В последующие годы эти люди оказались самыми преданными помощниками Саладина. Он также начал собирать собственную свиту аскара — салахию. Саладин нашел союзников даже в разделенном на враждующие группировки дворе Фатимидов. Писец, поэт и управляющий аль-Фадиль, уроженец Аскалона, служивший многим визирям, теперь поступил на службу Саладину — стал его секретарем и доверенным лицом. Аль-Фадиль вел обширную переписку, и копии его писем сегодня являются важным источником исторических знаний.
Уже через несколько месяцев после вступления в должность визиря Саладину потребовалась поддержка верных союзников, потому что на его должность было немало претендентов, желавших освободить ее любым путем. В борьбе с противниками он также научился вести тонкую политическую игру, ставшую характерной чертой его карьеры. При необходимости Саладин мог действовать с безжалостной напористостью, но он также мог использовать осторожность и дипломатические методы. В начале лета 1169 года главный евнух Мутамин попытался сместить Саладина, начав переговоры с Иерусалимским королевством в надежде вызвать еще один франкский поход на Египет для свержения Айюбидов. Из Каира под видом нищего был тайно отправлен посланник. Но в районе Бильбейса сирийский турок заметил, что на мнимом нищем новые сандалии, отличное качество которых не соответствует лохмотьям, которые были на нем. Подозрительный нищий был арестован, и при нем были найдены письма к франкам, зашитые под стельками сандалий. Так был раскрыт заговор. Саладин урезал независимость фатимидского двора, в августе казнив Мутамина и заменив его Карагушем, который впредь решал все дворцовые дела.[167]
Суровое вмешательство Саладина вызвало беспорядки в каирском гарнизоне. В городе было около 50 тысяч черных суданских солдат, чья преданность халифу делала их серьезной угрозой власти Айюбидов. В течение двух дней они бунтовали на улицах, наступая на дворец визиря, где находился Саладин. Абул Хайджа Жирный был отправлен остановить их наступление, но Саладин знал, что ему не хватит живой силы, чтобы одержать победу в открытом сражении, и прибег к более гибкой тактике. Большинство суданцев жили с семьями в районе Каира, который назывался Аль-Мансура. Саладин отдал приказ поджечь его, чтобы в огне погибли все пожитки мятежных войск, дети и женщины. Боевой дух суданцев был подорван этой страшной жестокостью, и войска согласились на перемирие, условия которого якобы предусматривали их безопасный переход вверх по Нилу. Но после того как солдаты покинули город небольшими дезорганизованными группами, многие из них пали жертвой предательских нападений Туран-Шаха.
Саладин продолжал хладнокровно использовать репрессии, когда считал, что того требует ситуация, но часто применял более мягкие, щадящие методы в обращении со своими противниками. Будучи визирем Фатимидов, Саладин периодически испытывал давление со стороны халифа из Багдада и Нур ад-Дина из Дамаска, которые желали свергнуть шиитского халифа Египта, бывшего в глазах суннитских ортодоксов еретиком. Но Саладин сопротивлялся, не пытался низложить аль-Адида, а, наоборот, создал взаимовыгодный союз с молодым правителем, в котором присутствовали даже зародыши настоящей дружбы. Положение Саладина на Ниле являлось слишком опасным, чтобы идти на риск и пытаться напрямую свергнуть династию. Чтобы удержаться на посту визиря, он признавал, что, по крайней мере, для начала ему необходима некоторая стабильность и, что еще важнее, щедрые финансовые вливания, что можно было получить при поддержке халифа.
Такая политика доказала свою разумность в конце лета 1169 года. Все еще страдая от унижения, вызванного бегством из Египта предшествующей зимой, иерусалимский король Амори выбрал это время для нового нападения. На этот раз его целью стал порт Дамьетта, расположенный с востока от дельты Нила. Ему помогал многочисленный византийский флот. Нападение являлось серьезнейшей угрозой для Саладина, однако он сумел достойно встретить брошенный вызов. Он собрал и снарядил крупную армию, получив для этого воистину колоссальную сумму в миллион динаров из казны аль-Адида. Вместо того чтобы лично возглавить освобождение Дамьетты, покинув Каир, где могло вспыхнуть восстание, Саладин проявил мудрую прозорливость и отправил с армией своего племянника Таки аль-Дина, а сам остался в столице. Когда эта армия соединилась с силами, отправленными Нур ад-Дином, Амори обнаружил, что снова оказался в меньшинстве и не может должным образом скоординировать греко-латинские операции. В результате его наступление потерпело неудачу. Эта мусульманская победа весьма эффективно положила конец борьбе с латинянами за контроль над Египтом, которая велась в 1160-х годах. Франки продолжали мечтать о покорении Нила, но теперь этот регион находился в крепких руках ислама и Саладина.[168]
Справившись с проблемами первого года своего пребывания на посту визиря, Саладин — применив подход Нур ад-Дина к осуществлению власти — начал программы гражданского и религиозного строительства. В Александрии были существенно укреплены и перестроены фортификационные сооружения, а в Каире и на южной окраине Фустата были созданы новые центры суннитского ислама. Саладин позже упразднил некораническое налогообложение торговли в Египте (хотя применял другие сборы, чтобы восполнить дефицит государственного бюджета). В ноябре 1170 года он решил «надеть мантию» моджахеда и возглавил первое вторжение на территорию франкской Палестины. Во главе крупной армии Саладин легко сломил сопротивление гарнизона маленькой крепости Дарум, расположенной к югу от Газы, и провел серию мелких боев с поспешно собранными силами короля Амори, после чего направился к побережью Красного моря и оккупировал порт Акаба. Хотя во время этой военной кампании Саладин, безусловно, нанес ряд чувствительных ударов по христианам, представляется, что главной целью Саладина было укрепление сухопутного маршрута между Нилом и Дамаском, так что, вполне возможно, считать это предприятие началом его священной войны не вполне правильно.
По мере того как контроль Саладина над Египтом укреплялся, на первый план постепенно выдвинулась проблема отсутствия у него независимости. Он являлся суннитским военачальником, обладал немалой властью и ресурсами, но был лишь вторым после шиитского халифа и оставался подчиненным Нур ад-Дина. До сих пор осторожность не подводила Саладина, но к концу лета 1171 года, когда его контроль над Египтом стал практически полным, он уже был готов к устранению Фатимидов. Даже теперь, однако, он действовал сдержанно, по большей части стараясь избегать традиционных заблуждений египетской политики — кровавых переворотов и массовых убийств. Такой подход стал возможным частично благодаря плохому здоровью молодого халифа аль-Адида. В конце августа он тяжело заболел и, хотя ему едва исполнилось двадцать лет, вскоре оказался на пороге смерти.[169]
В пятницу 10 сентября 1171 года Саладин сделал первый осторожный шаг к автономии. Веками в египетских мечетях во время пятничной молитвы звучало имя шиитского халифа — тем самым прославлялась власть Фатимидов. В этот день, однако, в Фустате имя аль-Адида было заменено на имя суннитского халифа Багдада из Аббасидов. Саладин прощупывал почву, стараясь узнать, последует ли открытый мятеж. Ничего не произошло, и уже на следующий день он возглавил впечатляющий военный парад в столице — почти всю ночь по улицам города шли войска. Его секретарь аль-Фадиль записал, что «ни один исламский монарх никогда не обладал армией, равной этой». Для египетских подданных, так же как и для латинских и греческих посольств, в то время находившихся в Каире, послание было недвусмысленным: теперь правителем Египта является Саладин. Новость об этом событии дошла до умирающего аль-Адида, и тот призвал Саладина, все еще остававшегося его визирем, к своему смертному одру, желая молить его о жизнях членов своей семьи. Опасаясь заговора, Саладин отказался, хотя, говорят, позднее сожалел об этом жестоком решении. Калиф умер 13 сентября, и Саладин устроил настоящее шоу, сопроводив покойного к месту захоронения, а также не предпринял никаких шагов к ликвидации его отпрысков. Напротив, все они жили с удобствами во дворце халифа, но им было запрещено иметь детей, чтобы династия угасла сама по себе. Несмотря на мирный характер революции, ее последствия были воистину драматичными. Дни Фатимидов подошли к концу; религиозная и политическая схизма, которая отделяла Египет от остального мусульманского мира Ближнего Востока, после X века отступила, поставив Саладина на место поборника суннитской ортодоксальности.
