Поскольку в ходе обряда новогоднего обновления сил царей те должны были подвергаться довольно неприятным испытаниям, вплоть до побоев и таскания за бороду, они часто предпочитали на время ставить вместо себя заместителя — «подменного царя». Тот терпел унизительные процедуры, а сила считалась обновившейся у истинного царя. Иногда этот обычай приводил к неожиданным результатам. В XIX в. до н. э. царь Иссина Эрраимитти поставил в качестве «подменного царя» собственного слугу-садовника Эллильбани, однако не успел тот пройти необходимых испытаний, — повествует текст документа, — как настоящий царь, «подавившись горячей кашей, умер», а садовник так и не сошел с престола, остался царем и правил не хуже своего предшественника.
«Мандат на правление» и сиена царей
Месопотамская культура всегда предусматривала возможность оправданного, нормативного низвержения и замены «плохого» царя. Принципиально идейных затруднений в этом вопросе не существовало. Считалось, однако, что соответствующая ситуация носит чрезвычайный характер и ни ее, ни механизмы ее разрешения нельзя формализовать и описать заранее.
Право царя на власть непосредственно определялось тем, что боги доверяли ему «царственность» как своему избраннику. Пока правитель оставался таким избранником, выступать против него было не просто преступным, но и безнадежным делом. Однако боги, в наказание за усугубляющиеся проступки и непокорность правителя или по своему произволу, могли вообще отвернуться от него и лишить его избранничества, иными словами, отобрать у него «царственность» и сакральность.
В этом случае занимавший престол человек назывался царем по одному лишь имени, а страна оказывалась лишенной настоящего правителя и, соответственно, должной связи с богами. Оставалось как можно скорее отнять у правителя власть, на которую он отныне не имел никакого права, и возвести на престол нового человека, получившего божественную санкцию на царство или способного ее добиться. Таким образом, Месопотамия при определенных обстоятельствах признавала даже не «право на мятеж», а «обязанность мятежа».
Признаками утраты царем мандата богов могли выступать любые знаки их сильного гнева против него (потеря царем физической и психической дееспособности, особенно тяжелые поражения, бедствия страны) и сами по себе тяжкие нарушения правителем общественных норм и долга перед страной. Например, только безответственностью и зловредными проступками царя нововавилонская традиция обосновывает низвержение Набонида (VI в. до н. э.). Более раннее вавилонское «Поучение царю» (VIII в. до н. э.) перечисляло многочисленные беды, грозившие правителю за нарушение городских прав.
На практике каждый подданный по собственному разумению поступков царя и угрозы гнева богов против него мог рассудить, не утратил ли тот «мандат» богов на правление и, соответственно, не можно ли и не нужно ли его устранять. Выходец из любой среды способен был возомнить именно себя новым избранником богов и даже, как ни странно, быть признанным знатью и народом в сем качестве.
Участь свергнутого царя была незавидна, так как, по мнению месопотамцев, суд богов и «божья кара» могли несколько запаздывать по отношению к породившим их обстоятельствам. Поэтому для стопроцентной уверенности в божественной санкции на низвержение правителя требовалось, чтобы он так и умер низвергнутым, ибо при жизни даже его враги, как бы они ни распинались в противоположном, не могли быть твердо уверены, что он и в самом деле лишился божественной санкции на престол. Поэтому низвергнутого царя практически всегда убивали; исключения можно пересчитать по пальцам.
Хотя выбор богов в принципе мог указать на любого человека, полагали, что в норме боги предпочитают передавать «царственность» одному из сыновей или ближайших родичей правящего царя, либо, в крайнем случае, члену той же городской общины. В итоге складывалось представление о так называемых «династиях» (шумер, бала, аккад. палу — «правление, срок правления, эпоха»), т. е. последовательностях царей, выходцев из одной и той же территориальной общины или одного рода, непрерывно продолжающих одну и ту же линию политической преемственности. Считалось, что власть передается богами от одного города и одной династии к другим либо в наказание за проступки очередного правителя, либо по чистому произволу, просто для того, чтобы что-то изменить. Хаммурапи, однако, объявил, что по воле богов Вавилон, раз получив «царственность» (т. е. став столицей Месопотамии), никогда уже не утратит ее, и этот взгляд стал официальной позицией всех последущих вавилонских царей.
Поразительно, но и в шумерском царском списке времен III династии Ура, и в вавилонских списках некоторые династии, правившие на деле параллельно, представлены как сменявшие друг друга. Например, после последнего царя дома Хаммурапи в Вавилоне утвердился Гулькишар, шестой царь династии Приморья, а вскоре затем касситская династия (в лице своего седьмого или восьмого царя). В итоге в вавилонском царском списке все цари Приморья идут после царей дома Хаммурапи и до всех царей касситской династии. Создавали ли таким образом составители списков сознательную фикцию ради конструирования непрерывной линии династической преемственности? Навряд ли: ведь одновременно они вели и синхронические списки царей, согласно которым правители этих «последовательных» династий являлись на Земле современниками друг друга! Скорее мы имеем дело с уникальной концепцией, согласно которой считалось, что переход «царственности» осуществляется в несколько ином временном измерении, нежели ощущаемое нами. В этом измерении, к примеру, «царственность» в Вавилоне успевала осуществить вся династия Приморья, в лице всех своих царей, после дома Хаммурапи и до всей касситской династии, и только в проекции на ощущаемое нами земное время этой последовательность дает зримую нами картину, когда эти династии оказываются (в нашем времени) параллельными.
Культура Древней Месопотамии
Как мы уже упоминали, грамотность в Месопотамии была распространена довольно широко и очень уважалась. В клинописном наследии выделяются тексты различных жанров: произведения мифологического содержания, повествующие о делах богов, в том числе об их борьбе с чудовищами хаоса и нисхождения в преисподнюю; эпические легенды о героях и царях; «плачи» о великих исторических катастрофах; надписи царей, прославляющие их деяния; хроники и царские списки, в которых месопотамцы стремились зафиксировать для себя самих историю своей страны и представить ее преемственность; «научные» тексты по всем отраслям знания — от многоязычных словарей и гадательных книг до медицинских инструкций и арифметических задачников; тексты ритуального содержания — заклинания, записи ритуалов, гимны, молитвы, плачи; любовная лирика; дидактические и философские произведения — так называемая «литература мудрости», говорящая о судьбе и выборе человека в мире и необыкновенно популярная; сочинения с политической тенденцией, например, поучения царю; сказки, в том числе бытовые (самый яркий пример — сказка о хитром ниппурском бедняке, который трижды смог безнаказанно исколотить обидевшего его градоправителя), басни, пословицы и поговорки.
Главными центрами грамотности служили школы при дворцах и храмах. Школа называлась «домом табличек», ее руководитель «отцом дома табличек», а ученики — «сыновьями дома табличек». Кроме простых учителей, в школах имелись преподаватели рисования и «воспитатель с розгами», который следил за посещаемостью и дисциплиной. Помимо обычных школ, действовали и высшие специальные училища. В них принимали только грамотных молодых людей. Здесь изучали ритуал, астрономию, природоведение, медицину. Дворцы, храмы, школы и училища имели при себе библиотеки «глиняных книг на разных языках». Сохранились библиотечные каталоги. Особое значение получила громадная библиотека, собранная по приказу Ашшурбанапала в Ниневии (по-видимому, там собирались тотально скопировать все произведения клинописной книжности) и послужившая важнейшим источником знаний о Месопотамии для ассириологов. В школах обучали счету и измерениям.
Развитие научных познаний
Вавилонская наука, наряду с египетской, признавалась наиболее развитой на Ближнем Востоке. Эта слава сохранилась за ней и в последующие века: греки и римляне даже стали называть любого ученого, наделенного необычайными, колдовскими познаниями, словом «халдей», которое стало значить у них «житель Вавилонии» (по названию племени халдеев). Вавилонская астрономия и астрология достигли особенных успехов и легли в основу многих представлений о небе. Основной целью этой науки было, конечно, не простое исчисление времени (для этого достаточно было делать зарубки на дереве) и не ориентация в пространстве (месопотамская география никогда не использовала астрономических данных). Истинной целью астрономии древности было максимально точное установление «ритма жизни» небесных светил (которые, напомним, считались великими божествами). А это, в свою очередь, давало людям возможность синхронизировать ритм своей жизни с ритмом жизни богов, и таким образом не только в какой-то мере приобщиться к их могуществу, но и привлечь к себе их благосклонное внимание.
