Афанасьев к разгадке слова «Арбат» пошел отличным от его предшественников путем: он выписал из атласов все географические название «Арбат». Их оказалось немало: в Хакассии горы Большой и Малый Арбат, на Алтае река Арбат, в Саянах — горный хребет, в Казахстане — ручей и так далее, особенно много набралось Арбатов — ручьев и оврагов. Причем все эти названия находились в местах, где жили или живут сейчас народы, говорящие на тюркских языках.
«Арбат — слово тюркское, — размышлял Дмитрий Николаевич, — спору нет. Но как найти связующую нить между этими названиями — многочисленными горами и реками, оврагами и ручьями?»
В молодости Афанасьев работал в Средней Азии, там он встречал немало слов, имеющих в своем составе корень «ар» — вода, но вот вторая часть интересующего его слова — «бат» — не поддавалась объяснению. Однако Дмитрий Николаевич все-таки выяснил, что в древности «бат» обозначало «стекать». Таким образом, слово «арбат» в переводе значит «стекающая вода». Такое название вполне подходит для местности, где ручьи текут по оврагам. Старая арбатская местность (нынешняя Воздвиженка) была изрыта оврагами; при Иване Грозном, когда строили Опричный дворец, их засыпали песком.
Такова самая последняя опубликованная версия о происхождении и значении московского названия «Арбат», версия Д. Н. Афанасьева.
Наверное, версия Афанасьева — последняя по времени, но не последняя в истории объяснения старинного и загадочного топонима.
В заключение приведу свои собственные соображения о значении московского названия «Арбат».
Гипотеза «Энциклопедического словаря» А. Плюшара об Арбате как месте жертвоприношений привлекла в свое время внимание А. А. Мартынова, автора работы «Названия московских улиц и переулков с историческими объяснениями» (1888 г.) и И. К. Кондратьева, упомянувшего ее в своей «Седой старине Москвы» (1893 г.). Оба эти крупные исследователя истории Москвы гипотезу словаря не поддерживают, но и не подвергают критике, просто приводят, поэтому, подумалось мне, они допускают в ней какую-то частицу истины.
Поскольку источник ссылается на устный рассказ, предание, то, следовательно, к нему следует относиться как к фольклорному произведению. В фольклорном историческом предании, как известно, народная память может изменить дату, исказить имена действующих лиц, но всегда сохраняет главный смысл события. Так и тут: главное заключается в том, что здесь совершались какие-то религиозные обряды с жертвоприношениями, причем — неславянские. Посмотрим на арбатские названия с точки зрения этого предания.
Может быть, действительно когда-то Арбат был главным, большим мольбищем, а Арбатец, что показывает уменьшительный суффикс, обычным, малым?
Разберем морфологию слова «арбат», принимая его за слово русское или русским языком усвоенное и потому подчиняющееся русской грамматике.
Оно состоит из двух частей: корня — «арб» и частицы «ат», которая в древнерусском языке имела усилительное значение повеления (употребленная в качестве союза, значила «пусть»: «Кто ни буди, ать не въездять» — «Кто ни будь, пусть не въезжает»).
Теперь остается определить значение корня «арб». В «Словаре русского языка XI–XVII вв.», изданном Институтом русского языка АН СССР, учтены слова «арбуй» и глагол «арбовати», в которых четко выделяется корень «арб»:
«АРБУЙ». м. Знахарь, колдун. «И в Петров деи пост многие ядят скором и жертву деи и питья жрут и пиют мерзким бесом, и призывают деи на те свои скверные молбища злодеевых отступных арбуев чюдцкых» (1534 год). «И она (проскурня) спросит имени о здравии да над проскурою сама приговаривает якоже арбуй в чюди» («Стоглав», 1551 год). [ «Деи — частица „де“; „проскура“, „проскурня“ — разговорный вариант слов „просфора“ и „просвирня“».]
«АРБОВАТИ. Колдовать (о действиях арбуев). „А на кануны деи свои призывают оне тех же скверных арбуев, и те деи арбуй и над каноны их арбуют скверным бесом и смущают деи християнство своим нечестием“ (1534 год)».
То, что арбуй оказались упомянуты в «Стоглаве» — сборнике государственных законов XVI века, говорит и о широком распространении их, и о том, что в каком-то виде их деятельность продолжалась и в XVI веке.
Документы определенно свидетельствуют, что арбуи — чудские колдуны. Чудь — общее название угро-финских племен, населявших Северную и Среднюю Россию до славян. Московская область, как уже говорилось выше, была местом обитания одного из этих племен — мери — предков современных марийцев. В марийском языке до сих пор сохранилось, правда ставшее уже архаизмом, слово «арвуй» (буквальный перевод — «белая голова») — старец, жрец, служитель марийской языческой религии. Марийские мольбища располагаются в священных рощах вне поселения; есть большие общие мольбища, куда сходятся со многих окрестных деревень, и есть малые, местные.
Марийские мольбища устраивались и устраиваются сейчас в отдельно расположенных рощах, которые по-русски называются островами. И именно такая роща находилась на месте первоначального Арбата в районе Воздвиженки, о чем свидетельствует старинное название Крестовоздвиженского монастыря — на Острове.
При крещении Руси уничтожались языческие капища, но память о них сохранялась в названиях, как, например, Перунова роща в Новгороде. Болвановские улицы и селения в местах сегодняшнего обитания славян обычно указывают также на бывшие инославные, в основном угро-финские, чудские, мольбища и капища. Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» замечает по поводу одного городка в Вятском крае: «Сие укрепленное селение называлось Балванским (вероятно, от капища, там бывшего)».
Славянская — языческая, затем христианская — и чудская веры несколько веков существовали рядом и, конечно, в какой-то степени влияли друг на друга: неспроста же просвирня в «Стоглаве» обвиняется в том, что «приговаривает как арбуй в чюди».
Безусловно, жившие на берегах Москвы-реки мерянские роды имели свои мольбища, и о крупнейших, славнейших из них должны были сохраниться сведения, хотя бы легендарные.
Таким образом, Арбат — главное место, где жили и отправляли молебны мерянские арбуй.
Арбатец — такое же мольбище, но местного значения. Кстати, в ряде варианте «Сказания о создании царствующего града Москвы» (XVII в.) говорится, что сначала князь Юрий Долгорукий хотел поставить город возле Крутиц, но там «в хижине малой» жил старец «родом римлянин» (т. е. не славянин) именем Подон, исполнен духа святого, обладающий даром предвидения. Он сказал князю: «Не подобает тебе здесь селиться, здесь будет дом Божий». В этом, на первый взгляд фантастическом, сочинении, безусловно, содержится ядро исторической правды, а именно: сведения о том, что здесь в древности было неславянское мольбище.
Конечно, и эти соображения дискуссионны, но надо сказать, что объяснение происхождения названия «Арбат» от чудского мольбища включает в себя доводы и И. Е. Забелина, и В. К. Трутовского. Во-первых, такие мольбища располагались и располагаются сейчас вне пределов селения, то есть в пригороде, во-вторых, они всегда находятся на возвышенностях, на холмах.
И может быть, царь Алексей Михайлович, переименовывая Арбат одновременно с Чертольем, руководствовался одинаковыми соображениями, потому что знал, что означает название «Арбат»?
Улица Сретенка получила свое название от Сретенского монастыря, находящегося на Большой Лубянке.
Внимательный читатель сразу отметит здесь нарушение главного закона истинно московской топонимики, потому что улица названа не по собственной достопримечательности, а по чужой. Но тут нет такого нарушения, потому что Лубянка, на которой стоит Сретенский монастырь, в те времена, когда появилось название, составляла с нынешней Сретенкой одну улицу.
Прежде следует объяснить, почему этот монастырь назван Сретенским. А назван он не в честь праздника Сретение Господне, приходящегося на 2 февраля (старого стиля), очень почитаемого в России. В честь праздника Сретение Господне основаны многие монастыри, построены церкви, и день этот занимает почетное место в народном календаре, пословица говорит: «На Сретение зима с летом встретилась», а примета утверждает: «Какова погода на Сретение, такова будет и весна».
Но московский Сретенский монастырь, о котором идет речь и который дал свое название улице, к этому празднику отношения не имеет. Старый церковный справочник «Православные монастыри Российской империи» сообщает: «Монастырь назван Сретенским в честь установленного в Москве праздника Сретения иконы Пресвятой Божией Матери Владимирской, в благодарное воспоминание чудесного избавления столицы и России от полчищ ордынского царя Темир Аксака 26 августа 1395 года. На месте, где был встречен жителями Москвы чудесный образ, воздвигнут Сретенский монастырь, и 26 августа установлено совершать в Монастырь из Успенского собора крестный ход».
