- Надо уметь и делать дела и развлекаться, - поучительно сказал Хевурд. Отвернувшись от собеседника, он открыл тетрадку и заложил нужное место карандашом.
- Кто такой Бикгоф? Вы знаете такую фамилию?
- Приисковый врач с Кочкарских россыпей.
- Отлично! - Хевурд отметил что-то в тетради, покачал головой и негромко свистнул. Шпак, привыкший к этим офицерским вольностям, не удивился. Он вообще склонен был считать Хевурда-младшего не очень умным и не очень воспитанным человеком.
- А кто такие Земеринг, Раснер, Эдуард Шолле, Ганс Рейтар?
- Немцы, - зло ответил Шпак.
Хевурд громко рассмеялся, потом в упор спросил:
- Вы, кажется, тоже принадлежите к этой нации?
- Какое это имеет отношение к делу? - начиная все более сердиться, спросил инженер.
- Нет, все-таки! Вы не обижайтесь, я имею сообщить вам нечто интересное.
- Вашему отцу хорошо известно, что я швед, а моя мать француженка, сдержанно ответил Шпак.
- Я так и знал, что вы не имеете ничего общего с этими подлецами!
- Разрешите вам заметить, господин Хевурд, что ваш отец очень дружен с названными лицами и вам едва ли следует так о них отзываться. Во всяком случае, о трех Первых, последних двух я не знаю.
- Мой отец коммерсант, и его мало интересуют политические комбинации.
- А какое отношение весь этот разговор имеет к скачкам, смею спросить вас, мистер Хевурд?
- Дело в том, что все перечисленные мной господа непременно будут присутствовать на празднике и мне надо поближе с ними познакомиться. Если не ошибаюсь, Земеринг и Раснер являются владельцами крупных золотых приисков. Шолле и Рейтар - исследователи. Они также отлично знают, что делается в Сибири и на Урале... Вы меня представите им как путешественника, изучающего коневодство, как легкомысленного и беспечного человека. Я даже начну за кем-нибудь ухаживать... Ну, скажем, за красивой казачкой, о которой мы говорили...
- У вас есть вкус, но вы можете себя скомпрометировать.
- А это еще лучше. Вы можете всем говорить, что я болван и повеса... Не стесняйтесь, черните меня как угодно и постарайтесь убедить в этом золотопромышленников.
- Вы только за этим меня и пригласили? - сразу повеселев, спросил Шпак. Он уже успел составить совершенно новое мнение о своем молодом хозяине.
- Нет, уважаемый коллега, это не все! Мне нужно знать, что вы намерены предпринять дальше. Я должен вам признаться, что в лице управляющего прииском, этого старика Суханова, вы имеете сильного противника. По-моему, его очень трудно обмануть. Это умный человек, хорошо знающий свое дело. Как вы на это смотрите?
- Я на него так и смотрю. Опасный человек, - задумчиво подтвердил Шпак.
- А нельзя ли его привлечь на нашу сторону?
- Я думал об этом, но ничего не придумал...
- А желтый песок? - вопросительно посматривая на инженера, медленно проговорил Хевурд-младший. Ему неприятно было говорить такие вещи малознакомому человеку.
- Вы предлагаете подкупить Суханова? - спросил инженер подчеркнуто грубо и откровенно, чтобы мистер Хевурд в случае неудачи не мог отказаться от своих слов.
Хевурда от этих слов слегка покоробило, но он полушутливо проговорил:
- Это слишком громко... Но вам предоставлено право действовать по своему усмотрению!
- Суханов, по-моему, человек неподкупный. Он ищет золото только ради того, чтобы его найти. Он фанатик с замашками социалиста. Можно заранее сказать, что ни на какую сделку он не пойдет.
- Что же вы намерены предпринять? Есть у вас надежные люди, на которых вы могли бы опереться?
Шпак давно уже старался подбирать таких людей, но пока их было очень мало. Вынужденное привлечение Мартьянова, как выяснилось, не только не устраивало инженера, но, наоборот, все сильнее начинало его беспокоить. Дело в том, что после их встречи Мартьянов стал изрядно выпивать и отзывался о своем начальнике в самых оскорбительных выражениях. Трезвый же старался избегать встречи с глазу на глаз, но по всему его поведению чувствовалось, что он резко враждебно настроен против инженера. Шпак знал, что таежные золотоискатели обид никогда не прощают. В душе он уже раскаивался, что сразу так круто поступил с управляющим шахтой. Лучше было бы щедро одарить его деньгами и этим, без угроз, привлечь на свою сторону.
Шпак откровенно поделился со своим патроном всеми подробностями этого щекотливого дела и попросил совета. Чем больше говорил Шпак, тем мрачнее становился Хевурд. Под конец он поднялся со стула и, пройдясь по комнате, остановился посередине. Со скрытым раздражением сказал:
- Удивлен вашим легкомыслием. Вы, такой опытный, видавший виды деловой человек, поступили - вы меня извините, - как парижский апаш: избили прохожего, ограбили и сами же отправили его в полицию... Он, этот ваш штрейгер, выдаст вас Суханову с головой и заработает на этом вдвое. А что там за ним водятся грешки, так он с успехом откупится от горнополицейской стражи, убежит в Сибирь и будет спокойно промывать золото в какой-нибудь американской компании. Американцы такими субъектами никогда не брезгали. Этот же для них настоящий клад. Кроме того, вы, как практический человек, можете легко предположить, что американцам не безынтересно будет знать, в какой степени ваше имя связано с компанией Мартина Хевурда. Американские газеты жадны на сенсацию. Немцы тоже любят перепечатывать скандальные истории из других газет. Подумайте, чем может закончиться весь этот шум для вас!
Шпак понимал, что он действительно опростоволосился, и мучительно искал выхода из создавшегося положения.
- Дело сделано. Посоветуйте, как мне быть? - выжидательно посматривая на задумавшегося англичанина, спросил Шпак.
- Вы должны знать, что советовать в таком щекотливом деле весьма трудно, - жестко ответил Хевурд, давая понять, что тут он умывает руки.
- Я считаю, что лицо, которое может нам помешать, должно исчезнуть вообще, - проговорил Шпак, отчеканивая каждое слово, - о чем и довожу, мистер Хевурд, до вашего сведения.
- А у вас есть надежные люди? - тихо спросил Хевурд, не глядя на Шпака. Волнение последнего, мелкая дрожь в пальцах, когда он взял со стола наполненную коньяком рюмку, отрывистый голос со скрипящими интонациями взвинтили нервы и англичанину. Но Хевурд-младший ничем не выдал себя. Он со вкусом курил сигару. Пустив к потолку несколько колец дыма, решительно сказал: - Надо иметь очень надежных людей!
- Я больше всего привык надеяться на себя, мистер Хевурд.
Хевурд наклонил голову и ничего не ответил.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Пока Бен Хевурд и инженер Петр Эммануилович Шпак решали судьбу амурского казака Мартьянова, в доме Печенеговой произошло исключительно важное событие. Действие происходило в заново отделанном кабинете Филиппа Никаноровича Печенегова. Около широкого итальянского окна, держась за тяжелую штору, стояла Зинаида Петровна. По кабинету из угла в угол, придерживая полы изодранной, много раз заплатанной черкески, подпоясанной мочальной веревкой с большим узлом, ходил грузный, высокий человек. Изредка останавливаясь напротив барыни, он грозно встряхивал седеющей чубатой шевелюрой, подносил большой грязный палец к своему длинному крючковатому носу и хриплым басом говорил:
- Стол, который ты заставила своими финтифлюшками, кто приобрел? Я, войсковой старшина Филипп Никаноров Печенегов. Ковер, ружья, шашки отец мой из Хивинского похода привез с поручиком Куропаткиным, которого я, тогда молодой хорунжий, охранял. А ты меня, мужа своего, принять не желаешь.
- И не приму, - чуть слышно отвечала Зинаида Петровна упавшим голосом.
Ее муж, которого все привыкли считать мертвым, пожаловал к ней в полном здравии. Для Печенеговой его появление было кошмаром, от которого хотелось бежать без оглядки. Только бы не видеть этих маленьких желтоватых глаз, хищно загнутого носа и широких коричневых, выгоревших на солнце штанов, заправленных в рваные, когда-то покрытые лаком голенища.
- Ты не примешь? Может быть, ты на меня собак натравишь? Своих гайдуков заставишь бить меня? Да я вас съем со всеми потрохами! Я здесь хозяин. Я, Филипп Печенегов.
- У меня завещание, - попробовала защищаться Зинаида Петровна.
- Ха, ха! Этой бумажкой козырнешь, когда меня не будет на свете! А сейчас я, матушка моя, живехонек и здоровехонек, мужчина в расцвете сил... А ты? Ты... тоже ничего...
Печенегов многозначительно прищурил один глаз и залихватски, как он это умел делать, с ничем не прикрытой наглостью крутнул головой и басовито рассмеялся.
- Не смейте называть меня на "ты"! Не смейте! - визгливо крикнула Зинаида Петровна, беспомощно топая по полу маленькой ножкой в бархатном башмаке.
- Хорошо, хорошо... Я буду приличен. Только ты мне эти... - Печенегов покрутил перед ее лицом грязным согнутым пальцем, - разные фи-фи и би-би оставь. Знаю я тебя давно... Лучше скажи холуям своим, чтобы баню пожарче натопили да мундир мой достали и чтоб закуска была приготовлена, как полагается при встрече хозяина. Предупреди всех своих гостей и слуг, чтоб почтение мне было оказано полное! А то я их выучу, весь мясоед чесаться будут... Кстати сказать, что это у тебя за приживальщики?
