(С. Степанов)
Иногда дело доходило до анекдотов. Так, в Одессе эсеры вступали в дружины СРН и получали там бесплатно оружие.
Самым нашумевшим делом черносотенцев явилось убийство боевой дружиной при Главном совете «Союза русского народа» членов ЦК кадетской партии. М. Я. Герценштейна и Г. Б. Иоллоса. Выбор жертв очень показателен — революционеры, большевики и эсеры, могли и отомстить, а кадеты — это интеллигентская партия. К тому же революционеров нужно еще найти, а кадеты — вон в Думе выступают.
Обе истории некрасивые. Исполнители первого убийства мало того что сделали это за деньги — так они чуть ли не сразу же после «акции» перегрызлись, не поделив плату, и проболтались об этом в кабаке, так что этих ребят относительно быстро вычислили и повязали.
С Иоллосом вышло еще хуже.
«Организацией покушения занимался черносотенец А. Е. Казанцев, которому удалось ввести в заблуждение двух молодых людей — В. Д. Федорова и А. С. Степанова, считавших, что они выполняют задание эсеров — максималистов. 29 января 1907 г. они подложили мощные бомбы в дом Витте, однако взрыва не произошло.
14 марта 1907 г. Федоров по распоряжению Казанцева убил Иоллоса, также считая, что действует по приказу революционеров. Однако в мае 1907 г. во время подготовки второго покушения на Витте Федоров, заподозривший обман, убил Казанцева. Более того, разоблачения Федорова стали известными всей России».
(С. Степанов)
Полковник Герасимов утверждает в своих мемуарах, что бомбы в доме Витте делали люди явно кривыми руками.
«Оказалось, что через дымовую трубу в крыше в камин, находящийся в столовой графа Витте, был спущен мешок, в котором было приблизительно два фунта охотничьего пороха, часовой механизм от старого будильника с плохо приделанными капсулями. Не бомба, а детская игрушка. К тому же, механизм часов был испорчен, почему взрыв и вообще не мог произойти».
Словом, вышло гнусно. Ведь как цинично это ни заучит, терроризм — PR определенных идей. А что получилось? Люди, отвергающие террористические методы, увидели, что черносотенцы — такие же убийцы, как и революционеры. Те же, кто принимал насилие как средство, убедились, что «истинно русские люди» ничего толком и сделать‑то не могут.
Кроме того, петербургский градоначальник В. Ф. фон Лауниц пытался привлечь «союзников» к полицейской работе. К примеру, они проводили обыски без участия полиции. Как утверждает полковник Герасимов, обычным делом являлись «пропадающие» при обысках вещи — и это тоже тайной не являлось.
«Лауниц выдавал членам боевой дружины СРН удостоверения на право производства обысков. Опираясь на это удостоверение, дружинники являлись в участки, брали с собой чинов наружной полиции и вместе с ними производили те обыски, какие находили нужными. Подобные действия, естественно, меня возмутили, так как они компрометировали полицию в глазах населения, — тем более, что при таких именно обысках и происходили "пропажи" ценных вещей»
(Полковник Герасимов)
Кроме того, боевики социал — демократов, анархистов и эсеров начали активно черносотенцев отстреливать — и те им ничего противопоставить не сумели.
В итоге в 1907 году движение черносотенцев зашло в тупик. Нет, они продолжали суетиться, выпускали множество различных изданий и активно тянули с властей деньги. Но реальная деятельность ограничивалась бесконечными посылками верноподданнических адресов Николаю II, сквозной темой которых было: «Государь, весь народ за тебя, в случае чего мы все поднимемся как один». При том, что в Феврале 1917 года ни один член черносотенных организаций даже не вякнул.Они покорно перенесли свое запрещение, последовавшее сразу после революции, и более на историческом фоне не появлялись. Если, конечно, не считать их нынешних, уже совершенно карикатурных последователей.
В общем и целом, черносотенцы нанесли Российской империи огромный вред. Ведь как Николай II, так и многие другие представители власти благодаря деятельности крайне правых находились в плену сладких иллюзий. Им казалось — вот он, настоящий народ, не испорченный революционерами, который в трудную минуту нас спасет — и они делали неправильные выводы. К примеру, благодаря трогательной любви фон Лауница к «истинно русским людям» властями была заблокирована вторая попытка Гапона создать в 1906 году легальное профсоюзное движение. Зачем, если имеются такие милые ребята? Кстати, фон Лауниц поплатился за веру в «Союз русского народа» собственной жизнью. Но об этом рассказ еще впереди.
Все события первой русской революции проходили на фоне бесчисленных крестьянских восстаний. Всего за 1905 год было зарегистрировано 3228 крестьянских выступлений, за 1906 год — 2600, за 1907 год — 1337. Уже тогда все смогли убедиться, к чему дело идет.
Вопрос земельный, вопрос головоломныйОсвобождение крестьян в 1861 году провели весьма своеобразно. Надо сказать, что о нем задумывался еще Александр I — однако дело уперлось в откровенный саботаж высшего чиновничества. А тогдашние высшие чиновники практически поголовно являлись крупными помещиками.
К примеру, когда в 1803 году по инициативе императора был издан Указ «О вольных хлебопашцах» — еще совсем не «воля», а только первый и очень отдаленный шаг к ней, то документ просто — напросто «забыли» включить в Свод законов. А если закона нет в Своде, то он не существует.
У Николая I тоже не очень получилось, хотя он также размышлял о возможности освобождения. Короче, дотянули. Когда задело взялся Александр II, мешкать было уже просто опасно. Появился вполне реальный призрак революции.
Тем не менее, помещики сопротивлялись из всех сил. Я уже упоминал, что они старательно запугивали императора возможностью бунта — что было наглым враньем. Как свидетельствуют очевидцы, когда пошли слухи о грядущей воле, крестьяне успокоились и количество бунтов резко сократилось. Ждали перемен. И вот они настали.
И крестьяне почувствовали себя обманутыми. В самом деле, условия освобождения были невеселые. Для начала они лишились в среднем 20 % своей земли, так называемых отрезков. Кроме того, за землю надо было платить — примерно в четыре раза больше ее рыночной цены. Рассрочка «выкупных платежей» тянулась аж до 1905 года, когда их отменили.
«Для многих помещиков освобождение крестьян оказалось в сущности выгодной сделкой. Так, например, та земля, которую отец мой, предвидя освобождение, продавал участками по одиннадцати рублей за десятину, крестьянам ставилась в сорок рублей, то есть в три с половиной раза больше. Так было везде в нашей округе. В тамбовском же степном имении отца мир снял всю землю на двенадцать лет, и отец получал вдвое больше, чем прежде, когда землю обрабатывали ему крепостные».
(князь П. А. Кропоткин)
Правда, есть версия, что крестьянская реформа проводилась не столько в интересах помещиков, столько из макроэкономических соображений. Хлебный экспорт был для страны чрезвычайно важен, а крупные землевладения более эффективны, чем мелкие. Вот и рассчитывали, что крестьяне махнут на землю рукой и пойдут работать к помещикам батраками — то есть сельское хозяйство из средневекового превратится в капиталистическое. Получается, что пытались провести «столыпинские реформы» до Столыпина.
Но если даже дело обстояло так, то ничего не вышло. Точнее, в Новороссии (Приазовье и Причермоморье) возникли крупные агропредприятия вполне современного на тот момент уровня. К концу XIX века там были сельскохозяйственные машины и всё такое прочее. Но основная часть страны осталась в средневековье.
Стоит напомнить, что крестьянская собственность была коллективной. «Мир», община перераспределяла наделы по числу едоков — что подразумевало некоторые неприятные тенденции.
Крестьяне предпочитали «размножаться с опережением», то есть заводить как можно больше детей. То, что их тоже надо кормить, не всем приходило в голову. Да и сам процесс. Так что население росло, а количество земли оставалось прежним.
Кроме того, регулярное перераспределение земли как‑то отбивало охоту проводить агрономические эксперименты. Да и то сказать: сельское хозяйство — штука очень заковыристая. Это на заводе квалифицированный рабочий сделает по чертежам любую деталь — что в России, что в Германии или Англии. Разницы нет. А для того чтобы повысить урожайность, надо проводить эксперименты в конкретном месте. То, что сработало в соседней деревне, — не факт, что удастся у тебя. Но если у хозяина, к примеру, 100 гектаров, он может пару из них выделить для опытного участка. А если пять? (А ведь у крестьян сплошь и рядом было и меньше пяти). Любая неудача — это перспектива голода. Так уж лучше по старинке, как в XVI веке.
