Мазепа живо интересовался работами своих современников — Корнеля, Лафонтена, Буало, Паскаля, Ларошфуко. Их взгляды сильно повлияли на формирование мировоззрения будущего гетмана. Иван Степанович любил вспоминать слова Ларошфуко о том, что дальновидный человек должен уметь определить место для каждого из своих желаний, которые будет осуществлять поочередно. Что ж, принцип весьма жизненный! И шляхтич начал с того, что обеспечил себе безбедное существование, женившись на богатой вдове. «Молодая», которая была отнюдь не молода, вскоре покинула сей грешный мир, оставив «безутешного» супруга в гордом одиночестве и… с весьма внушительным состоянием. Благодаря женитьбе Мазепа стал одним из богатейших помещиков и, пожалуй, самым крупным крепостником Украины и России: в его имениях насчитывалось более 100 000 крестьян!
Можно сказать, что казачий «министр иностранных дел» и гетман нашли друг друга: Иван Степанович, прирожденный интриган, как раз пришелся ко двору Дорошенко, который вел необычайно сложную тройную игру. Считаясь подданным польского короля, он налаживал связи с гетманом Левобережья Иваном Самойловичем, убеждая его, что больше всего на свете мечтает служить московскому царю. Посредником, которого Дорошенко отправлял с посланием своему «коллеге», являлся Мазепа. Но интересно, что он же спустя пару месяцев по воле гетмана совершил путешествие к турецкому султану, которого «солнце Руины» просил о помощи, надеясь объединить Украину в единое государство… Приходилось Ивану Степановичу бывать также у крымского хана, польского и французского королей.
В 1674 году шляхтич двинулся в Турцию не с пустыми руками: чтобы задобрить султана, Дорошенко направил ему «презент»: 15 казаков, которых захватили на левом берегу Днепра. Посольство охранял небольшой отряд из татар. Однако до места назначения этот «дипломатический корпус» так и не добрался, поскольку в Крыму он привлек к себе нездоровое внимание запорожского атамана Ивана Сирко… Атаман, личность совершенно одиозная, был тем самым человеком, который со своими казаками якобы состряпал турецкому султану Мухаммеду IV знаменитое письмо.[10]
Так вот, Сирко, считавшийся заклятым врагом татар и турок, напал на посольство Дорошенко. Татар запорожцы перерезали, невольников освободили. А услышав, кто и куда их отправил, атаман, считавший выдачу христиан в руки басурманов самым страшным преступлением, приговорил главу посольства к смерти. И тут… Естественно, новая загадка (ими биография Мазепы просто-таки пестрит!). Никто не может объяснить, почему вдруг Сирко изменил собственное решение и почему Мазепе не отрубили голову на месте. Известно только, что атаман сказал: «Не убивайте его… Возможно, когда-то он пригодится родине».
Облегченно вздохнувшего шляхтича запорожцы передали в руки своего союзника, гетмана Самойловича. Так Мазепа впервые оказался в Москве, заглядывать в которую в его первоначальные планы не входило. Ушлый шляхтич умудрился втереться в доверие к начальнику Малороссийского приказа боярину Артамону Матвееву и московскому воеводе Ромодановскому. Вскоре Ивана Степановича представили царю Алексею Михайловичу. Тут уж Мазепа развернулся, что называется, по полной: он убедил коронованную особу в том, что Дорошенко спит и видит себя на службе русской державе. В итоге послу выдали призывные грамоты к гетману и с Богом отпустили обратно.
Вот только на Правобережье Мазепа ехать передумал. Его впечатлила сила, богатство и крепкая власть полуазиатской Москвы. Так что шляхтич решил подыскать себе нового покровителя, благо Иван Самойлович его уже неплохо знал. Оценив ум, ловкость и образование прибывшего к нему гостя, гетман левого берега Днепра охотно взял его домашним учителем для своих сыновей. Но этот скромный, в общем-то, пост не удовлетворял заядлого интригана. Вскоре он сумел выдвинуться и занять высокое и почетное место генерального есаула, в этом качестве несколько раз ездил в Москву, налаживая и укрепляя полезные связи.
Тем временем Алексей Михайлович умер; правление его старшего сына Федора оказалось до обидного коротким, и на троне волей капризной судьбы оказались два брата-подростка — Петр и Иван. Фактически же руководство державой перешло в руки их старшей сестры — умной и властной царевны Софьи Алексеевны. Мазепа, сразу же сориентировавшись в изменившейся обстановке, быстро вошел в доверие к фавориту царевны, Василию Голицыну, и всерьез задумался о повышении собственного статуса. Генеральный есаул уже метил на место гетмана… Но Самойлович крепко держал булаву в руках, а значит, нужно было избавиться от него.
Как раз подошел к завершению поход русского войска и казаков против крымского хана, больше достойный названия позорного провала. Голицын поспешил свалить вину на гетмана, на которого обозный, второй человек после Самойловича (Василий Борковский), есаул (герой нашей статьи) и войсковой писарь (Василий Кочубей) быстренько состряпали челобитную. Гетмана и его сыновей, носивших чин полковников, обвинили во всех мыслимых и немыслимых грехах, в злоупотреблениях, взятках, вымогательствах, присвоении полковых денег. Москва неохотно восприняла идею «сдать» Самойловича, который служил ей верой и правдой на протяжении долгих 15 лет. Но и смута на Украине Россию как-то не вдохновляла… К тому же Мазепа умел казаться искренним, преданным, на редкость правдивым человеком. Так что на основании данного доноса семью гетмана отправили в Сибирь, конфисковав все его имущество, а Григорию Самойловичу, одному из бывших учеников Ивана Степановича, отрубили голову…
Поскольку булава осталась бесхозной, Мазепа решил повлиять на исход выборов нового гетмана. С этой целью он заплатил Голицыну 10 000 рублей (невероятную по тем временам сумму!), организовал пиры для войсковых старшин и полковников, сделал им щедрые подношения. Так что иных кандидатов генеральная Рада, собравшаяся в полковом поселке Коломак (ныне — поселок в Валковском районе Харьковской области), вообще не рассматривала, 25 июля (4 августа по новому стилю) 1687 года передав Ивану Степановичу клейноды власти — булаву и бунчук.
Прорвавшись на вершину власти, Мазепа быстро расправился с соратниками и приверженцами своего предшественника, одновременно щедро одаривая угодных ему лично старшин. Личность загадочная и подозрительная, новый гетман не доверял никому и никогда — даже собственной тени. А значит, постарался избавиться также от друзей, поскольку они стали представлять серьезную опасность: люди, на личном опыте убедившиеся, как легко убрать неугодного гетмана и заменить его другим, могли в будущем попытаться повторить это…
В 1702 году Мазепа похоронил жену и вдовел затем два года. Но в это время, согласуясь с наличием в бороде Ивана Степановича седины, бес начал усиленно дергать его за ребро… Дело в том, что гетман являлся кумом своего старого приятеля, Кочубея. Мазепа крестил младшую дочь дослужившегося до звания генерального судьи писаря. Когда гетман овдовел, ему было около 60 лет, а его крестнице едва исполнилось 16. Но Иван Степанович… решил просить у Кочубея руки Матрены (девушка действительно любила гетмана). Родители такому браку воспротивились, мотивируя свой отказ тем, что церковь запрещает браки между крестным и крестницей. Однако Мазепа знал: если понадобится, ради него, в виде исключения, церковные власти запрет снимут. Кочубеи же тем временем вообще перестали выпускать Матрену из дома. Наконец, не выдержав нажима родителей, девушка бежала к своему избраннику. Тогда отец беглянки вынес дело на людской и Божий суд, обвинив старика-гетмана в том, что он похитил у него юную дочь. Иван Степанович понял: такого ему не простят, и потому отправил Матрену домой. Что произошло дальше — тайна, покрытая мраком. Почему-то девушка, еще так недавно до безумия любившая своего крестного, люто его возненавидела. Что привело к столь резким изменениям в отношениях Матрены и Ивана Степановича, непонятно. На «народную молву» списывать отчуждение не приходится, поскольку ранее девушку мало волновало мнение окружающих и их откровенное порицание.
Через два года, когда страсти улеглись, она вышла замуж за молодого шляхтича Чуйкевича, а в 1707 году Кочубей составил «донос на гетмана-злодея» Петру I… В итоге 68-летнего судью и его соратника, полковника Искру, бичевали и выдали Мазепе для показательной казни. Всю ночь накануне смерти судью жгли каленым железом, выпытывая, где запрятаны его деньги и кто значится у него в должниках. «Кровавые деньги» поступили в гетманскую сокровищницу, а доносителям 14 июля 1708 года отрубили головы.
На достигнутом Мазепа не остановился. Он, как и Дорошенко, бредил идеей объединения обеих частей Украины и создания единой державы. В 1705 году, воспользовавшись удобным для себя моментом, Иван Степанович избавился от правобережного конкурента, Семена Палия, став гетманом как Лево-, так и Правобережья. В те годы часто говорили: «Від Богдана до Івана не було у нас гетьмана». Следует сказать, что в свое время ходили слухи о том, что Мазепа связался с нечистой силой: уж слишком везло этому человеку, все задуманное легко удавалось, удача сама плыла ему в руки. И даже доносы, все чаще поступавшие в Москву, не могли поколебать отношение Первопрестольной к украинскому «чародею». Так что авторы подобных посланий, сообщавшие о том, что гетман тайно сговаривается с поляками, потихоньку скупает имения в Польше, продает в рабство единоверцев, раздает земли, должности и богатства из войсковой казны кому захочет и сколько пожелает, отправлялись на расправу к самому Мазепе. Если же автор «забывал» поставить под доносом свое имя, гетман тут же изобретал заговор против своей собственной персоны, приплетая к нему чудом уцелевших противников.
