«В самой России, однако, — заявлял Керзон, — не делается никакой попытки отрицать, что эти преследования и казни являются частью сознательной кампании, предпринятой советским правительством с определённой целью уничтожения всякой религии в России и замены её безбожием».
Керзон требовал принять все его условия в течение десяти дней и принести извинения английскому правительству. В случае отказа советского правительства подчиниться этим требованиям нота угрожала разрывом отношений.
Ультиматум Керзона, опубликованный в международной прессе, усилил антисоветское движение во всём капиталистическом мире. В Лозанне против советской делегации поднялась бешеная кампания. Швейцарские газеты требовали её немедленной высылки. Посыпались угрозы применить физическую расправу. Результатом этой яростной агитации явилось злодейское убийство в Лозанне белогвардейцем Конради советского представителя В. В. Воровского.
В Советской России ультиматум Керзона вызвал всеобщее возмущение. По всем городам и деревням шли бурные демонстрации. Трудящиеся собирали деньги на построение большого, Наркоминдел будет искать другие пути воздушного флота. Первая эскадрилья, созданная на эти средства, вошла в состав воздушного флота под названием «Ультиматум».
Советское правительство решительно отвергло фантастические обвинения ноты Керзона. В ответной ноте от 11 мая 1923 г. Наркоминдел заявил, что «путь ультиматумов и угроз не есть путь улажения частных и второстепенных недоразумений между государствами; во всяком случае, установление правильных отношений с советскими республиками на этом пути недостижимо».
Само собой разумеется, советское правительство отказалось удовлетворить требование Керзона об отзыве советских представителей из Кабула и Тегерана. Приведя ряд неопровержимых данных в доказательство антисоветской деятельности английских агентов, Наркоминдел писал:
«Указывая сейчас на эти факты, советское правительство отнюдь не имеет в виду выдвигать их в качестве обвинений против великобританского правительства, а желает лишь показать, что, стремясь к сохранению мирных отношений с Великобританией, а не к провоцированию конфликтов, оно не считает возможным строить свои протесты на донесениях информаторов и перехваченных документах, достоверность которых в таких случаях остаётся всегда под некоторым сомнением. Подобного рода материалы имеются у всех правительств, и если бы последние пользовались ими не для ориентировки, а для создания конфликтов и обеспечения протестов, то вряд ли могли бы существовать мирные отношения между любыми двумя государствами».
С уничтожающей иронией отнеслась нота советского правительства к заявлению Керзона о посылке золота из России на Восток в целях антибританской пропаганды.
«Мнительность великобританского правительства, — гласила нота, — должна быть чрезмерной, чтобы считать, что у советского представителя на Востоке не может быть иного употребления деньгам, как для целей антибританской интриги. Великобританскому правительству больше чем кому-либо другому известно, если оно правильно информировано, что советское правительство добивается и достигает добрых отношений с народами Востока не интригами и золотом, а мерами действительного бескорыстия и доброжелательства к ним».
С особым достоинством советское правительство напоминало Англии, что не позволит разговаривать с собой, как с какой-либо страной, закабалённой Версальским договором.
«Российское советское правительство, — писал Наркоминдел, — считает, что одной из главных причин постоянно возникающих недоразумений между ним и великобританским правительством является тот факт, что в связи с положением, создавшимся после Версальского мира, известные круги Антанты не согласны иметь дела с другими странами на началах действительного равенства сторон. Не отрицая того, что очень значительное число стран действительно стало в последние годы в зависимое или полузависимое положение к странам бывшей Антанты, российское правительство считает нужным сказать, что положение советских республик не имеет, не может и не будет иметь ничего общего с состоянием зависимости от воли иностранного правительства. Если бы правящие круги Великобритании усвоили себе этот факт, то тем самым была бы устранена важнейшая помеха к установлению нормальных и спокойных отношений, равно выгодных для обеих стран».
Вместе с тем, чтобы не давать английским реакционерам повода продолжать свои выступления, советское правительство предложило созвать конференцию, где авторитетные и полномочные представители обеих сторон могли бы не только разрешить спорные второстепенные вопросы, но и урегулировать англосоветские отношения во всём их объёме.
Ультиматум Керзона вызвал возмущение не только в Советском Союзе. Трудящиеся Англии понимали, что от разрыва отношений недалеко и до новой интервенции. По всей Англии нарастал протест против политики Керзона. В конце концов сам Керзон вынужден был отступить: он продлил срок выполнения своих требований ещё на 10 дней и даже дал понять советскому представителю, прибывшему в это время в Лондон, что не будет настаивать на буквальном их выполнении.
Чтобы окончательно выбить почву из-под ног Керзона, советское правительство решило вновь проявить своё миролюбие. В ноте от 23 мая оно выразило согласие пойти навстречу некоторым желаниям британского правительства. Во-первых, оно предложило заключить с Англией конвенцию, предоставляющую английским гражданам право рыбной ловли в советских водах вне трёхмильной морской зоны впредь до урегулирования всего вопроса; во-вторых, уплатить за конфискованные английские рыболовные суда; в-третьих, уплатить компенсацию за расстрел и арест английских граждан, с той, однако, оговоркой, что согласие на это отнюдь не означает ошибочности репрессивных мер, применённых в отношении этих шпионов; в-четвёртых, взять обратно два письма, посланные на имя Ходжсона.
После дополнительного обмена нотами, в которых были установлены взаимные обязательства невмешательства во внутренние дела и воздержания от враждебных актов, оба правительства признали переписку законченной.
В течение этих переговоров Дания заключила с Советской Россией торговый договор. Возобновила торговые переговоры с советским правительством и Швеция. Из США отправились в Советскую Россию некоторые видные государственные и финансовые деятели. Наконец, и Франция «откликнулась по давно уже заглохшему делу о репатриации наших солдат» телеграммой от имени правительства, уведомив Наркоминдел о согласии принять для этой цели советскую делегацию Красного Креста.
В капиталистическом мире явно обозначились новые тенденции по отношению к Советскому государству. Ультиматум Керзона был безуспешной попыткой воздвигнуть преграду на этом пути.
Глава девятая Рурский конфликт (1922–1923 гг.)
Конец «политики выполнения». Наряду с ближневосточными осложнениями для дипломатии стран-победительниц попрежнему оставалась неурегулированной и репарационная проблема. С конца 1922 г. в развитии репарационного вопроса наступила новая и самая острая фаза.
Выступление германского министра иностранных дел Ратенау в Генуе было последней демонстрацией германской дипломатии в пользу соглашения и сотрудничества с версальскими державами-победительницами. Оно вызвало, однако, взрыв негодования со стороны реакционно-националистических кругов Германии.
В печати началась шумная кампания против Ратенау и рейхсканцлера Вирта, которые обвинялись в «безумном желании проводить политику выполнения». Националисты требовали отказа отtрепараций; более того, они ставили вопрос об аннулировании Версальского договора. Направлял кампанию против репараций, как и раньше, угольный король Германии Гуго Стиннес вместе с германской «народной партией», представлявшей интересы тяжёлой индустрии.
Приближался очередной срок репарационных платежей, 31 мая 1922 г. Канцлер Вирт метался между Парижем и Лондоном в надежде если не на заём, то на длительный мораториум. В Париж был послан и германский министр финансов с обширной программой экономических и финансовых реформ в Германии. Все эти переговоры оказались бесплодными.
Не дали результатов и хлопоты Вирта о международном займе. Совещание банкиров в Париже, отражая непримиримую позицию империалистов Франции, высказалось против займа.
Французские империалисты жаждали конфликта. Они хотели реализации своих давнишних планов захвата Рура. Они открыто угрожали оккупацией, подготовляя общественное мнение к этому шагу, который мог привести к серьёзным международным осложнениям.
В то же время германские промышленники во главе со Стиннесом продолжали саботировать все мероприятия правительства, направленные к выплате репараций. На собрании предпринимателей Северо-Западной Германии 6 июня 1922 г. Стиннес открыто призывал к сопротивлению и срыву репарационных обязательств. Угрозу оккупации Рура он объявлял несерьёзной. Расширение оккупации, по его словам, только доказало бы французам, что этим путём они ничего добиться не могут.
