«В первую же ночь я ощупал ей груди и живот и понял, что она не девственница, и потому не стал с нею сближаться», — объявил он. Это открытие «поразило его в самое сердце», не оставив «ни воли, ни смелости проверить все до конца».
Анну, по-видимому, это мало смутило. Она спокойно заняла свое место при дворе, окруженная огромной свитой и наслаждаясь королевской щедростью. По отношению к Анне Генрих почему-то мстительности не проявлял и после нескольких месяцев такого целомудренного сожительства все еще надеялся преодолеть в себе устойчивое нежелание сближения с супругой и сделать попытку стать отцом ребенка. Правда, это ему так и не удалось, несмотря на то что он «делал очень много, чтобы раскрепостить свое сознание и сердце, как это всегда делает мужчина». К весне Генрих начал искать предлоги для развода. Тем временем Анна тоже начала показывать зубы и проявила себя «своенравной». Несколько раз они с Генрихом ссорились из-за Марии, правда, непродолжительно. В любом случае было ясно, что союз с герцогами Клев-скими потерпел фиаско.
«Перед Богом клянусь, — заявлял Генрих, — что настоящей женой моей она не была!» Неудачная женитьба Генриха стала прекрасным поводом для сплетен при дворах европейских монархов. Французская королева говорила кардиналу Фарнезе, который передал ее слова папе, что, кроме того, что Анна «стара и уродлива», она еще не нравилась королю в своих германских одеждах и он заставил ее сменить весь гардероб на французские наряды. Во Фландрии говорили, что, помимо старости (на момент заключения брака ей было тридцать четыре года), у Анны есть еще один крупный недостаток. Она имеет сильную склонность к вину, а также подвержена «другим крайностям». Но у Анны Клевской были и некоторые достоинства, одно из них — сговорчивость, причем необыкновенная. Она согласилась па развод с Генрихом, если ее оставят в Англии и назначат достойную ежегодную ренту. И она ничего не имела против, заметив, что нетерпение мужа покончить с этим браком подогревается его внезапным увлечением девятнадцатилетней камеристкой по имени Екатерина Хауард. И действительно, когда Генрих всего через несколько месяцев сделал Екатерину своей пятой женой, Анна приехала во дворец поздравить новобрачных. Она появилась у ворот Хэмптон-Корта с новогодними подарками для короля — двумя большими жеребцами, убранными в фиолетовый бархат, — и выразила желание увидеть королевскую чету. Екатерина приняла ее тепло, очень смущенная настойчивостью Анны, которая все время порывалась стать перед ней на колени. Наконец появился Генрих. Он кивнул Анне, а затем подумал и чмокнул в щеку. После ужина, когда король отправился спать, Анна и Екатерина еще немного потанцевали и, наверное, обменялись впечатлениями относительно его достоинств как супруга. На следующий день они опять вместе поужинали, а когда Генрих презентовал Екатерине кольцо и двух декоративных собачек, она тут же протянула их Анне.
В результате Екатерина Хауард подложила Генриху еще большую свинью, чем Анна Клевская. Анна показалась Генриху просто физически неприятной, а вот Екатерина разбила его сердце. В противоположность Анне Екатерина была девушкой весьма чувственной и знала, как воспламенить мужчину. Как и ее предшественница Анна Болейн, она тоже была племянницей герцога Норфолка, и не было случайностью, что король приметил именно ее, а не какую-нибудь другую девушку. Герцог устроил так, чтобы Генрих мог встречаться с Екатериной в его лондонском доме (и король туда зачастил), а леди Рошфор, вдова Джорджа Болейиа, научила ее, как вести себя с таким высоким поклонником. Норфолк использовал Екатерину, чтобы восстановить милость короля, зная, что, если Генрих разведется с Анной Клевской, могуществу Кромвеля придет конец. И все пошло как по писаному. Король страстно увлекся, Анну быстро отодвинули в сторону, а в день венчания Генриха и Екатерины Хауард был обезглавлен совсем еще недавно всесильный первый министр Кромвель.
Это просто непостижимо, зачем Норфолку и его родственникам понадобилось подсовывать королю девушку, чья нравственность была, мягко говоря, весьма сомнительной. А если говорить без обиняков, то в свои девятнадцать лет Екатерина Хауард была достаточно опытной в вопросах любви. Прежде чем появиться при дворе, она была любовницей Франциска Дерема, который «сто ночей плотски познавал ее в постели, в камзоле и лосинах». Связь Екатерины с Деремом была настолько постыдной — она длилась три года, и «не было между ними никаких разговоров о браке», — что горничная, которая обычно спала с ней в постели, объявила, что больше этого делать не будет, «потому что госпожа занималась тем, что не было супружеством». Когда Екатерина была еще моложе, то позволяла слуге (это происходило в доме ее тети) «ласкать интимные места своего тела», и он похвалялся этим. Свидетельства «неблагоразумного» поведения юной королевы не были скрыты за семью печатями. Об этом судачили все женщины, находящиеся в услужении герцогини, которая не могла не знать того, что говорили о ее племяннице. Норфолк, возможно, не представлял, какую опасность таит этот брак, или думал, что, став королевой, Екатерина изменится.
Как бы не так! Генриха юная супруга восхищала, однако для нее он был старым и непривлекательным. Екатерина ухитрилась сделать Дерема своим секретарем. Он писал для нее письма, ездил по поручениям, и у них было много предлогов уединяться в апартаментах королевы. В 1541 году Генрих отправился в длительную поездку на север, и она тут же завела себе нового любовника, Томаса Калпепера, дворянина из свиты короля, который «спал в ногах его постели». С уходом Кромвеля навсегда ушли и его осведомители, поэтому до поры До времени некому было просветить ослепленного любовью короля насчет развлечений его молодой супруги. Королева предавалась страсти с Калпепером, а леди Рошфор расставляла слуг, которые сторожили королевскую спальню. Позднее Калпепер признался, что встречался с Екатериной в Линкольне, Поитефракте, Йорке и других местах, находившихся на пути движения королевского кортежа. Когда кортеж останавливался на ночлег в незнакомом замке, королева сразу же начинала «в любом доме искать задние двери и задние лестницы», а затем посылала за Калпепером.
Наверное, все-таки Екатерина была очень наивной, потому что полагала, что все это будет продолжаться вечно. Хотя предупреждала Калпепера не открывать их секрет священнику на исповеди, потому что «король как глава церкви может узнать об этом». Но случилось так, что на исповеди открылась служанка из дома Норфолков. Она рассказала о поведении Екатерины до замужества, а затем, когда ее допросили, выложила и все остальное.
Надо ли говорить о том, как был оскорблен Генрих. Его «сердце прониклось печалью», и его грусть была такой глубокой, что он едва мог говорить. Когда все свидетельства были наконец собраны — в большой тайне и «с множеством слез», — он повелел королеву арестовать и допросить. Екатерина пришла в ужас. Она немедленно написала признание, но, обнаружив, что это только начало мучительного дознания, перестала есть и пить и все ходила взад и вперед по комнате, «рыдая как сумасшедшая». Из ее покоев были убраны все тяжелые и острые предметы, чтобы она не «ускорила свою смерть» самоубийством.
Перепугавшись за себя, родственники Екатерины обвиняли ее еще яростнее, чем все остальные. Норфолк сокрушался и стенал, как посмела его племянница так обесчестить доброго короля. Он объявил, что Екатерина заслуживает сожжения живьем. Когда Генриху удалось справиться с горем, он дико завопил, чтобы ему принесли меч. «Я пойду и убью эту дрянь, которую так сильно любил», — кричал он и клялся, что больше никогда не женится. Несомненно, он должен был почувствовать горькую иронию ситуации, в которой оказался. Ему уже было пятьдесят, и вот молодая жена его унизила и заставила страдать почти так же, как он много лет назад заставил страдать Екатерину Арагонскую. Яростный гнев короля начал постепенно стихать, переходя в глухое раздражение, а затем в меланхолию. Тем временем по очереди казнили сначала королеву, затем ее несчастных любовников, а потом и леди Рошфор. Таким образом после пятого брака Генрих вновь оказался холостым.
* * *
В тот период, когда третья и четвертая мачехи Марии доигрывали свои роли в коротких спектаклях под названием «женитьба короля», сама она находилась, так сказать, в зрительном зале. С Анной Клевской Мария была едва знакома, хотя была среди дам, которые должны были приветствовать Анну, когда та прибыла в Англию. А с королевой Екатериной Хауард вообще возникла неловкая ситуация. Во-первых, Мария была примерно на пять лет старше Екатерины, а во-вторых, новая супруга короля состояла в близких родственных отношениях с Анной Болейн. И то и другое не могло способствовать теплым отношениям мачехи и падчерицы. Очевидно, Мария каким-то образом (по-видимому, достаточно скромно) выразила свою неприязнь, потому что за те несколько месяцев, пока Екатерина была королевой, та все время жаловалась Генриху, что его дочь относится к ней не с таким уважением, как к Джейн Сеймур и Анне Клевской. Желая досадить Марии, Екатерина уговаривала Генриха выгнать ее горничных, по Марию предупредил узнавший об этом Шапюи. Она попыталась смягчить сердце королевы, послав ей красивый новогодний подарок, но залечить обиду оказалось нелегко. Девушкам все же не было позволено служить у Марии, и, по слухам, одна из них, будучи разлученной со своей госпожой, даже умерла от горя. Мария была этим «крайне расстроена и опечалена», но позднее отношения между нею и новой супругой короля наладились. Мария еще несколько раз дарила Екатерине дорогие подарки. Во время злополучной поездки па север Мария и Екатерина, должно быть, вели себя друг с другом вежливо и корректно. Во всяком случае, в Понтефракте Екатерина подарила Марии золотую, инкрустированную эмалью шкатулку с набором ароматических шариков, в которую были вделаны усыпанные рубинами и бирюзой часы.
