При таких условиях особую важность получала та среда, которая окружала монарха, с которою он правил, которой доверял дела государства. Эта среда образовалась исключительно по личному выбору Петра, умевшего отыскивать способных людей в самых различных слоях общества. Среди сотрудников Петра были люди из старой московской знати (князья Голицыны, князья Долгорукие, князь Репнин, Б. П. Шереметев и др.); были рядовые дворяне (Нарышкины, Головкины); были люди без рода и племени (знаменитый любимец Петра Александр Данилович Меншиков; первый генерал-прокурор Ягужинский; дипломат Шафиров); были, наконец, иностранцы, которых Петр жаловал, но не сажал на высшие должности (таковы: дипломаты Остерман и Брюс, инженер генерал Миних). При Петре Великом эти люди жили и работали вместе, знали ход дел, знали намерения Петра, были правительством. Конечно, они скорее всего могли определить, кому надлежит передать престол Петра Великого.
Эти люди собрались, в минуту смерти Петра, во дворце и стали рассуждать о судьбах престола. Старая знать, во главе с сенатором князем Д. М. Голицыным, желала воцарения маленького Петра Алексеевича. Меншиков же и другие вельможи, подобно ему незнатные, желали воцарить императрицу Екатерину. Меншиков устроил так, что ко дворцу пришли оба гвардейские полка и высказались за воцарение императрицы. Вмешательство «гвардейства» решило дело, и Екатерина была провозглашена императрицею; а вся власть перешла к Меншикову, который всегда был в доверии у Екатерины.
Так начался в России период «временщиков». В составе династии не было людей, способных держать власть в своих руках, и она переходила в руки придворных вельмож – случайных любимцев, «временщиков», «сильных персон». Вельможи Петра на беду не были дружны и солидарны; те из них, которые получали влияние и власть, обыкновенно употребляли их в свою личную пользу и против своих личных недругов. Государство терпело от этого страшный вред, потому что никто не думал о народном благе и государственных интересах. Немудрено, что период временщиков, тянувшийся 17 лет (1725–1741), оставил по себе самую печальную память у русских людей.
§ 117. Ближайшие преемники Петра Великого. Вот главные события дворцовой и правительственной жизни этого периода.
Когда императрица Екатерина передала власть Меншикову, среди других сановников началось сильное неудовольствие против временщика, который держал себя заносчиво и злоупотреблял своим влиянием. Во главе недовольных стоял князь Д. М. Голицын, старый вельможа, помнивший допетровские порядки. Он всегда думал, что уничтожение боярской думы было ошибкою Петра и что необходимо теперь устроить такое учреждение, которое имело бы законодательный характер (сенат его не имел). Если бы существовало такое «вышнее правительство», то невозможно было бы возвышение отдельного временщика: правило бы целое учреждение. По настоянию Голицына и его друзей такое вышнее правительство и было учреждено (1726). Оно получило наименование верховного тайного совета и состояло из шести наиболее видных сановников. Туда вошли и Меншиков и Голицын. Новый совет должен был при государыне обсуждать все важные внутренние и внешние дела государства, и государыня обещала мимо совета никаких указов не выдавать. Сенат и синод были подчинены новому совету (должность генерал-прокурора была упразднена).
Казалось, наступил новый порядок; но на деле продолжалось старое: Меншиков за спиною у совета продолжал вертеть делами. Он упросил Екатерину назначить, по закону 1722 года (§ 115), преемником престола великого князя Петра Алексеевича и женить будущего государя на дочери его, Меншикова. Екатерина согласилась. Вскоре затем она скончалась (1727). По ее завещанию на престол вступил 12‑летний император Петр II. Меншиков, как нареченный тесть императора, перевез его в свой дом и стал управлять за него делами, как государь. Стало быть, учреждение верховного тайного совета не помогло против временщика.
Тогда среди придворной знати нашлись люди, которые сумели иными средствами уничтожить влияние Меншикова. Семья князей Долгоруких вошла в доверие к маленькому императору, восстановила его против Меншикова и научила, как от него избавиться. Петр II объявил Меншикову ссылку (сначала в его имения, а затем в г. Березов на р. Оби). Двор переехал в Москву для коронации императора, и там Долгорукие, закружив маленького государя в вихре удовольствий, не уберегли его от простуды. Маленький Петр II скончался в январе 1730 года, не оставив завещания.
Члены верховного тайного совета, «верховники», собравшись на совещание после смерти императора, своею волею избрали на престол представительницу старшей линии царского дома, дочь царя Ивана, курляндскую герцогиню Анну. А для того чтобы устранить возможность появления временщиков, верховники решили предложить новой государыне «кондиции», то есть ограничительным условия, и взяли для них образцом шведские законы, определявшие в Швеции соправительство сановников с монархом[106]. Эти кондиции верховники послали к Анне в Митаву, где она жила. Анна согласилась принять престол на «кондициях», подписала их и выехала в Москву. Между тем в Москве верховники своих кондиций не объявили, а просто сообщили духовенству, сенаторам и дворянству о их мысли избрать на престол герцогиню Анну, на что и получили общее согласие.
В ту пору, по случаю пребывания в Москве императорского двора, там была вся гвардия и собралось много дворянства. Слухи о каких‑то тайных «кондициях» проникли в дворянскую среду и страшно взволновали ее. «Затейку» верховников сочли за желание устроить боярскую олигархию и «вместо одного самодержавного государя десять самовластных и сильных фамилий». Дворяне были недовольны: «так мы, шляхетство, совсем пропадем», говорили они. Когда в Москву пришла весть о согласии Анны принять престол и о том, что она обещается отменить самодержавие и править с верховным тайным советом, то дворянство сейчас же добилось позволения обсудить новый порядок вещей. Дворяне образовали несколько кружков, в которых все говорили против верховников. Дождавшись приезда Анны в Москву, дворянство толпою пришло (25 февраля 1730 года) во дворец и стало просить императрицу о том, чтобы «пункты отставить», «принять самодержавство» и «уничтожить верховный тайный совет». Анна исполнила эту просьбу шляхетства и своими руками надорвала подписанный ею лист с ограничительными пунктами.
С уничтожением верховного тайного совета потеряли свое значение верховники и тотчас же обозначились новые временщики. Анна окружила себя своими курляндскими друзьями-немцами, которым доверяла больше, чем русским людям. Первое место среди этих немцев занимал курляндский ее камергер фон-Бирон, а затем братья Левенвольд. Они поставили во главу управления тех немцев, каких застали уже в России: Остерман стал управлять всеми гражданскими делами, Миних занял первое место в войсках. А затем, на различные должности при дворе, в дипломатии и в армии определялись остзейские немцы. Было образовано два новых гвардейских полка (Измайловский и Конный), с остзейскими офицерами и начальством, как бы в противовес старым полкам, Преображенскому и Семеновскому. Таким образом немцы стали играть главные роли в русском государстве. По виду всеми делами руководил учрежденный Анною (1731) «кабинет», в котором было три «министра»; на деле же самым явным временщиком был Бирон.
Бирон не любил России, презирал русских, сам же был дурным, невежественным, жадным и злым человеком. Бирон и его близкие вовсе не думали о народном благе, а императрица была предана лишь удовольствиям. Поэтому старания придворных направлялась к тому, чтобы собрать как можно больше денег для двора. Подати и недоимки взыскивались беспощадно, причем за крестьян-недоимщиков отвечали и помещики, и местные чиновники. Когда же начинался ропот, виновные даже в пустейших разговорах забирались в «тайную канцелярию», которая ведала политические преступления; там их пытали и подвергали жестоким наказаниям. Конечно, Бирон понимал, что жадностью и жестокостью не прибрести народной любви, и потому он боялся бунтов. Для того чтобы предупредить их, он поощрял доносы и развил целую систему наушничества. Доносчики постоянно объявляли за собою «слово и дело» (то есть донос) и клеветали, на кого хотели, подвергая невинных людей пыткам и наказаниям. Сам Бирон, боясь русской знати, побуждал Анну к гонениям на разных вельмож. Казни и ссылки постигли князей Голицыных, Долгоруких и других, хотя никто из них ничего не умышлял против императрицы. Всякое противодействие Бирону влекло за собою его месть. Кабинет-министра Артемия Петровича Волынского он довел до смертной казни (1740) за то, что тот дерзал быть самостоятелен в делах и говорил императрице против временщика. Такое поведение и правление Бирона возмущало всех и получило особую кличку «бироновщины», под которою разумели жестокость и корыстолюбивую эксплуатацию страны, соединенную с системой доносов.
