Христианский рай – продолжение славянского языческого рая, в представление о котором христианские миссионеры внесли мировоззренческие изменения. Но, что очень важно подчеркнуть, изменения не разрывали преемственности новообращенных христиан славянского рода со своими язычниками-предками, давали надежду на непременную встречу с ними в раю, а следовательно, один из важнейших древних народных устоев – культ предков – сохранялся нерушимо и даже принес с собой в христианство такие языческие празднования, как Радуницу, день поминовения усопших на Светлой неделе (слово это звучало в древности как Райдоница), и родительские дни, когда христианам полагается ходить на могилы предков, поминать их в храмах и за трапезой.
Мироощущение, в котором рай представлялся естественным завершением земной жизни человека, непременно светлое, потому и характер русского народа, уповавшего на благой исход своего бытия, неунывающий, терпеливо стойкий, как бы ни были трудны перипетии русской истории. Нам свойственно верить, что «Не узнав горя, не узнаешь и радости», что «Все перемелется – мука будет», и что «Хорошего – понемножку». Не случайно формулой нашей стойкости стало упорное и одновременно насмешливое ничего! Этим словом, как колом или дубиной, мы отмахиваемся от всякой напасти: болезнь ли одолела – ничего, перетерпим; враг ли подступил – ничего, отобьемся; друг ли предал – ничего, переможем. Мы детей своих, когда упадут и расшибутся, успокаиваем все тем же – ничего, пройдет. Мы в ответ на всякое участливое отношение к нашему горю, чтобы не раскваситься, не расклеиться в жалости к себе отвечаем: «Да ничего! Переживем!». Этим поражающим всякого нерусского человека, бессмысленным на первый взгляд ничего, а еще залихватскими ништо, ништяк, ниче; мы смеемся над горькой судьбиной, превозмогаем, стиснув зубы, беду, сами себя убеждаем в пустячности боли, в преодолении горя, в неизбежности победы. Удалое русское ничего! во все времена делало нас самым терпеливым, самым стойким, а потому непобедимым народом, ведающим искони, что за нашу стойкость, упорство и терпение нас непременно ожидает светлый рай. Вот россыпь поговорок, приучающих русского человека не бояться смерти: «Живи не тужи, помрешь не заплачешь», «Жить надейся, а умирать готовься», «Не на живот рождаемся, а на смерть», «Умел пожить, умей и умереть».
Но если всех ожидал, по представлению язычников, светлый рай, а люди на земле совершали зло, то где и в чем, согласно языческому мировоззрению, осуществлялся высший суд их деяний, ведь без идеи воздаяния за добро и зло не живет ни одна религия. Для славянского язычества Высшим Судом являлась человеческая судьба. Вот почему издревле знают русские: «От судьбы не уйдешь», «Чему быть, того не миновать». Судьба, как достоверно установлено этимологами, это суд Бога, в земной жизни отмщающего грешнику несчастьями и бедами и вознаграждающего праведника благами и радостью. Такое восприятие судьбы – чисто языческое, но оно прочно утвердилось в русском христианском мировоззрении. И когда постигает нас болезнь или несчастье, мы язычески всматриваемся в прожитое, там ищем ответ, где наш грех, за который пришла расплата. Когда приходит беда, люди причитают: «За что?!» Когда наши враги и ненавистники терпят несчастья и нужду, мы язычески утверждаемся: «Бог наказал!». Хотя вроде бы должны их христиански пожалеть. Русские христиане подспудно хранят эти древние языческие убеждения, и такое внимание к своей судьбине, как к Божьему суду здесь на земле, заставляет нас вдумываться в свои слова и поступки, стараться избегать явного зла, чтобы не испытывать судьбу и не гневить Бога.
Языческая русская светлость представлений о загробной жизни унаследована христианским мировосприятием, не склонным пугаться пекла и адского ненасытного червя. Не страх перед адом становился причиной русского христианского подвижничества, а врожденная склонность к добру и тяготение к свету. В идее же посмертного воздаяния грешникам за содеянное на земле зло христианство созерцало столь любимую нами мысль о справедливости, без которой русскому народу жизнь не мила.
О языческом значении слов воскресение и крест
Языческими по происхождению являются слова, обозначающие главные христианские символы, – крест и воскресение. Слово воскресение происходит от древнего глагола в двух формах, несущих два смысла: кресити – «высекать, добывать огонь», кресати – «воскрешать, оживлять». Первичным является здесь значение оживления, воскрешения, в отношении к огню, безусловно, являвшемуся для древнего человека объектом священного поклонения. Славяне-язычники словом воскресение могли именовать священнодействие – возжигание жертвенного огня, за что боги, по языческим поверьям, даровали им жизнь и благоденствие. Об этом свидетельствуют однокоренные воскресению слова краса и крес. Краса означала в древности расцвет жизни, ее благополучие и довольство. Вот почему мы именуем красой, красоткой молодую девушку и привычно восклицаем в радости и благоденствии: «Красота!». Старинное славянское слово крес донесло до нас языческие представления о жизнетворной силе природы. Крес – это древнерусский солнцеворот, а также высшая точка, расцвет жизненной силы, которую славяне связывали с летним солнцестоянием и огнем языческого жертвоприношения. В русских говорах это слово до сих пор сохранило значение жизнь: «быть на кресу» – быть живу, «не быть на кресу» – умереть, не оправиться от недуга, «кресу нет» – нет житья. Сохранилась поговорка «Смерть на носу, а все будь на кресу!», означающая примерно то же, что и наше извечное «Помирать собирайся, а рожь сей». Кресом называли обряд умилостивления сил природы ради получения красы – благоденствия, расцвета и довольства в жизни. В таком случае и воскресение в славянском язычестве могло означать возжигание жертвенного огня для совершения языческого креса. Подтверждением этого являются упоминания о праздновании славянами еженедельных праздников света по воскресеньям. Этот день недели означал то же, что у европейцев Sunday/Sontag – день солнца, день света. У нас воскресенье было днем креса.
С принятием славянами христианства слово воскресение, как оказалось, весьма точно передает событие, свершившееся после смерти Господа Иисуса Христа. Выражение «воскреснуть из мертвых» значило буквально ожить в животворящем пламени. Эта картина была язычникам абсолютно понятна, и выглядела она величественно, и потрясала душу божественной мощью. Греческое слово anastasia («восстание») меньше подходило к евангельскому событию Христова воскресения, потому что слово это бытовое, а не сакральное. Воскресение же являлось понятием священным для славянина-язычника, и оно легко приняло на себя значение великого христианского события, стало символом и сутью русского православного христианства, неся на себе отпечаток древнейшего благоговения славян перед животворящим божественным светом и огнем.
Схожие преображения пережило и древнее славянское слово крест, бывшее также исконно славянским, а вовсе не заимствованием, как это принято ныне полагать, из древненемецкого неправильно истолкованного имени Иисуса Христа – Kristos. Крест и производные от него слова окрест, окрестность существовали и в дохристианские времена. Но что же тогда означал крест у славян-язычников?
Слово это, как и воскресение, происходит от глагола кресити/кресати со значением «оживать и воспламеняться», образовалось присоединением к корню крес– другого значимого корня ст– со значением «стоять, устанавливать». Подобным образом сформированы многие русские слова перст, пест, шест, хвост (пучок), рост (росток), руст (струя, фонтан). Все эти слова обозначают предметы вертикальной конфигурации, устойчивые в пространстве, все они образованы от глаголов: перст – от переть, пест – от пихать, шест – от ходить и шествовать, хвост – от хватать, рост – от орать (пахать), руст – от рыть и рвать. Славянский крест мы можем реконструировать по той же модели. Образованное от глаголов кресить и кресать со значением «оживать» и «воспламеняться» данное слово имело сакральный смысл: крест – столб пламени, охвативший вертикально установленный языческий жертвенник. Такова исконная семантика слова крест, которому после принятия славянами христианства отдано равно священное значение. В христианстве крест стал обозначать распятие, на котором Господь Иисус Христос принес искупительную жертву за погибающее в грехах человечество.
