Послеобеденная работа с бумагами обычно занимала у сёгуна около двух часов. Затем бывал полдник, чаще всего на женской половине. Если до ужина оставалось время, сёгун посвящал его себе (чтение, рисование, настольные игры, домашние животные, рыбалка, верховая езда — все как у простых смертных). Вкусы правителей, конечно, различались. Например, двенадцатый сёгун Иэёси любил сценические танцы кабуки, а четырнадцатый сёгун Иэмоти увлекался верховой ездой. Также часто выезжали на соколиную охоту — любимое развлечение отца-основателя Иэясу. Охотой увлекались все сёгуны Токугава, кроме пятого, Цунаёси, защищавшего все живое. Правители также любили пикники и посещение родственников. Их у правящего дома было много, поэтому визиты получались частыми. Особенно любили ездить в гости второй сёгун Хидэтада и третий Иэмицу. Выезды обставлялись торжественно и становились большим событием для горожан. Многие собирались, чтобы поглазеть издалека на внушительный кортеж и украшенные по такому случаю парадные ворота принимающей усадьбы.
Баланс между работой и удовольствиями у разных правителей заметно различался. По мнению историков, из пятнадцати сёгунов Токугава выраженный интерес к государственному управлению и необходимые для этого качества имели около половины представителей этого рода.
В конце 1950-х годов останки нескольких сёгунов Токугава были перезахоронены. Воспользовавшись случаем, японские антропологи изучили их и выяснили, что лица сёгунов были не круглыми, как у большинства японцев, а удлиненными. Правители рода Токугава имели приподнятый нос и крупные глаза. Эти черты считаются в Японии аристократическими. Зубы сёгунов хорошо сохранились, жевательные поверхности оказались мало изношенными, а челюстные мышцы — плохо развитыми. Вывод: сёгуны питались хорошо, ели мягкую пищу и челюстями особенно не работали.
Перед ужином, в 5 часов вечера, сёгун принимал ванну. Это была не только необходимость, но и удовольствие. При этой процедуре величие правителя проявлялось в том, чтобы он ничего не делал сам. Дежурный камергер (косе) его раздевал, а камер-юнкер (конандо) аккуратно омывал. Для этого заранее готовились несколько мешочков с рисовыми отрубями — вместо мочалок (разные мешочки для разных частей тела). Затем сёгун погружался в большую лохань с горячей водой, и тут он уже мог совершать некоторые движения самостоятельно. Удаление влаги с тела также происходило со всем возможным почтением: полотенцем сёгуна не вытирали (это считалось грубым), а облачали его поочередно в десяток тонких хлопчатобумажных халатов, мягко впитывавших влагу.
Со второй половины XVII века сёгуны принимали ванну только в Среднем покое. В правление третьего сёгуна Иэмицу, когда распорядок замковой жизни еще не устоялся, у него случалось множество незапланированных контактов с женщинами самого разного происхождения. Часто это происходило во время приема ванны, когда ему прислуживали служанки низких рангов. Детей, родившихся после таких встреч, называли “банными” (юдоно но ко). В 1644 году простая служанка Онацу, носившая на кухню воду и топившая печь, родила сёгуну Иэмицу сына, который впоследствии стал отцом шестого сёгуна Иэнобу (1662–1712). Поэтому со временем во избежание ненужных осложнений сёгунам Токугава было запрещено принимать ванну на женской половине замка, даже если они там ночевали — только у себя, и только с мужской прислугой.
После ванны, в 6 часов, сёгун ужинал. Вечерняя трапеза была обильнее и разнообразнее завтрака и обеда, часто с сакэ.
Затем у правителя появлялось свободное время. Если он намеревался провести ночь на женской половине, то должен был сразу после ужина распорядиться на этот счет: на приготовления фрейлинам требовалось время. В этом случае дежурный камер-юнкер звонил в колокол, вызывая фрейлину 9-го ранга (омотэдзукаи), и через нее передавал пожелание господина. На женской половине начиналась суматоха. Если же сёгун ночевал у себя, то в оставшееся время он мог читать, играть в настольные игры, беседовать с приближенными. Иногда перед сном ненадолго заходил на женскую половину — выпить чашечку чая и поговорить.
Ко сну правитель отходил в 9-10 часов вечера.
Во время поста правитель питался умеренно, в соответствии с предписаниями, и следовал всем положенным ограничениям — отказывался от игр и вечерних развлечений, женскую половину не посещал. Число постных дней достигало десяти в месяц.
Вообще же жизнь всевластного сёгуна не была такой уж свободной. Конечно, ему многое было доступно (более чем кому-либо в замке), но и он должен был соблюдать многочисленные правила.
Например, сёгун мог в любое время вызвать к себе любую понравившуюся фрейлину до 6-го ранга (тюро) включительно, но не выше. После Иэмицу женскую прислугу от сёгунов отстранили и подчинили их женам. Так что всего несколько фрейлин 6-го ранга, имевших официальный статус наложницы, были ему доступны в любое время. Если же сёгуну хотелось встретиться с другой фрейлиной, его камергеры сначала должны были передать это пожелание генеральной распорядительнице 3-го ранга (тосиёри), а та с разрешения главной хозяйки обращалась к личной покровительнице фрейлины. После согласования со всеми заинтересованными лицами информацию доводили до самой девушки, и она решала, принимать приглашение или нет. Статус наложницы сёгуна приносил женщине большие выгоды, поэтому она, как правило, соглашалась. Но теоретически можно было и отказать (например, сославшись на нездоровье). Косвенно это подтверждается тем, что существовала процедура для выражения согласия или отказа (оситонэ окотовари, отказ взойти на ложе). Отказ не сулил девушке ничего хорошего: ей могли сократить жалованье и со временем вообще удалить из замка. В хрониках о таких случаях не сообщается. Фрейлины 6-го ранга, имевшие официальный статус наложниц, ни от чего отказываться не могли. Они и не отказывались.
Третий сёгун Токугава Иэмицу. Старинное изображение
Хозяин замка почивал на высокой постели, головой на юг, ногами на север (так повелось исстари). Рядом с его футоном стоял меч на подставке, небольшой столик с пепельницей и бумажными салфетками, а у изголовья висела охраняющая сон картина. И специальная противопожарная экипировка на случай, если ночью придется выбираться из горящего здания. Внешне от обычного кимоно она отличалась только белым капюшоном, прикрывавшим голову, шею и плечи. Однако покрой одежды и особая ткань увеличивали шанс на спасение.
В середине XIX века в спальне сёгуна, кроме него самого, ночевали четверо камергеров. Двое располагались по обе стороны постели, двое — возле двери. Это были доверенные люди, в нескольких поколениях служившие сёгунам Токугава. Камергеры могли ночью спать, но одеял и подушек им не полагалось. Они клали на соломенную циновку тонкий матерчатый матрац и ложились на него, завернувшись в ночной халат каимаки. За дверью спальни в две смены дежурили камер-юнкеры. Им спать уже не разрешалось, и они бодрствовали всю ночь. Камергеры и камер-юнкеры выходили на службу посменно.
Одно из преимуществ сёгуна заключалась в том, что хотя число его официальных наложниц ограничивалось штатным расписанием женской половины замка, само это расписание он был вправе менять. Этим сёгун отличался от других уважаемых людей эпохи. Императору, например, разрешалось иметь до двенадцати наложниц, удельным князьям и хатамото — до восьми, их прямым вассалам — не больше пяти, а рядовым самураям — не больше двух. Так было записано в завещании Иэясу, основателя династии Токугава, долгое время имевшем силу закона. Иэясу знал, что делал. Из всех его потомков превзойти первого сёгуна Токугава по числу наложниц (19) сумел только одиннадцатый сёгун Иэнари. Остальные ограничивались гораздо меньшим числом. На третьем месте по числу наложниц (9) оказался уже упоминавшийся Иэмицу, внук Иэясу и третий сёгун Токугава.
Знатная дама высокого ранга
Жены и наложницы сёгунов Токугава
1 Только имевшие от Иэнари детей. Всего официальных наложниц было больше 40, их точное число неизвестно.
Источник: Фукаи Масауми. Эдодзё — Хоммару годэн то бакуфу сэйдзи = Замок Эдо — Главный покой и политика бакуфу. Тюо коронся, 2008. С. 197.
Время от времени сёгун проводил ночь в спальне законной жены, но это бывало нечасто. По мере приближения к 30 годам супруга сёгуна отдалялась от мужа, и это была не прихоть, а неписаное правило эпохи: в 30 лет женщина выходила из детородного возраста. Достигнув этого возраста, добропорядочная жена сёгуна благодарила мужа и рекомендовала на свое место в супружеской спальне какую-либо молодую достойную фрейлину — “отказ взойти на ложе” (оситонэ окотовари) в исполнении жены. Она удалялась во внутренние покои для тихой благонравной жизни, оставаясь при этом хозяйкой женской половины замка, и наложницы не составляли ей конкуренции: их статус не менялся даже после того, как они рожали сёгуну детей. Только если рожденный наложницей сын занимал высший воинский пост, она возносилась на самый верх и превращалась в матушку сёгуна — вторую после жены хозяйку замка Эдо, а иногда и равную ей. К 30 годам наложницы тоже выходили в отставку, а если этого вдруг не происходило, в замке начинали говорить об их неумеренной и неприличной сексуальности. Вокруг таких нарушительниц сгущалась атмосфера осуждения.
