313
Пропп В. Я. Русские аграрные праздники, с. 115 и сл.
Ср. в Месопотамии Думузи, бога животного плодородия, его сестру Нгештинану, богиню виноградарства (?), и греческие виноградарские культы, связанные с Дионисом.
Теофорными именами называются включающие имя божества, например Богдан, Геродот («данный богиней Герой»), Ашшурбанапал («бог Ашшур — создающий наследника») и т. п.
Stadelmann R. Syriscli-palästinische Gotlheileu in Ägypten. Leiden, 1967.
ANET Suppl., c. 83/519.
Шифман И. Ш. Культура древнего Угарита, с. 9. Автор считает, что совпадение этого названия с названием североарабского племени является случайным (с. 171), с чем трудно согласиться. Древнесемитские племена и говоры в III тысячелетии до н. э. составляли сплошной континуум, и угаритский язык, безусловно, был еще достаточно близок к древнеарабскому, насколько он может быть реконструирован.
Все мифологические тексты Угарита в удобно обозримой форме изложены у П. Ш. Шифмана (там же, с. 56 и сл.). за которым мы в основном и следуем. Однако мы несколько расходимся в транскрипции имен собственных; в частности, нам кажется, что они по большей части не склонялись (им. и. — и и т. п.).
Перечень местных общин и их божеств см. у И. Ш. Шифмана (там же, с. 57).
В сопоставительных списках богов, приведенных И. Ш. Шифманом (там же, с. 83), в аккадском тексте во второй строке должно бы читать Ану вместо Илу (пишется тем же клинописным знаком).
Rḥmy. Перевод Дева (например, у П. III. Шифмана) — условный; rḥm означает детородный орган, утроба (Исайя 46:3; Езекиил 20:26; ср. Судей 5:30, где это слово употреблено как пренебрежительное обозначение пленных женщин); — у здесь, вероятно, архаический морф женского рода. Возможно, имеется в виду та же ʼАсират, а возникновение ее «отдельного» дублета объясняется обязательным в древнесемитской поэзии параллелизмом: в первом полустишии основное имя, во втором — равноценное или равнозначное имя или же эпитет к основному имени.
ʼАсират (у древних евреев «ашера») кроме антропоморфного образа (например, кормящей матери Шахару и Шаламу) изображалась еще в виде столба с ветками или небольшого дерева; для сопоставления этого образа с Мировым древом, на наш взгляд, нет убедительных аргументов.
Заметим, что западносемитский Ваал (Баʽал, Баʽлу) отождествляется в Угарите в семи ипостасях с семитским Ададом (Хададом, Хадду), а также с хурритским Тешшубом; ʽАнат отождествляется с хурритской Шавушкой, а позже у греков ее различные аспекты отождествлялись с Афиной, Артемидой и Афродитой.
Вавилонский миф, возможно, западносемитского (аморейского) происхождения; он не имеет шумерского прототипа.
Сам ʼИль в свой собственный век тоже побеждал род титанов — «Пожирателей». Это напоминает известную хурритскую мифологему о последовательной смене поколений богов в борьбе с последовательными сериями чудовищ (ср. у греков титанов и гигантов). У хурритов Ану (-ʼИль) принадлежит к старому, но не старейшему поколению богов; ему предшествовал Алала — возможно, Halal угаритян?
Ее точные (по индоевропейской этимологии) тезки, греческая Эос и латинская Аврора, большой культовой роли не играли. Ушас играла гораздо большую роль. Как богиня Утренней зари, она сопоставима с месопотамской Инаной/Иштар, богиней Утренней звезды, а культ Инаны может быть увязан с началом сельскохозяйственных работ и тем самым плодородия. Для связи Утренней звезды с Утренней зарей характерны данные славянских языков: рус. «заря», «зорька» (< *«зоря») рассвет, «зарница» (< *«зорница») отблеск молнии; украинск. «зiрка» звезда, «зiрниця» утренняя (или вечерняя) звезда. Ф. Б. Я. Кёйпер предполагает скорее космологическую роль Ушас как первой зари Нового года, что, конечно, не противоречит сказанному. Об Ушас см., например: Елизаренкова Т. Я., Топоров В. Н. О древнеиндийской Ушас (Uśās) и ее балтийском соответствии (Ūsiṇš). — Индия в древности. М., 1964, С. 66–84; Кёйпер Ф. Б. Я. Труды по ведийской мифологии. М., 1986, с. 51–70.
Я. В. Васильков замечает, что и Ушас и апсары мифологически связаны с определенными ритуалами (словесное состязание, игра в кости), происходившими в так называемом «(доме) собрания» (sabhā), который, как показал Г. Й. Хельд, в истоках является не чем иным, как «мужским» или «общим» домом поколения юношей.
Cagni L. Lʼepopoa di Erra, IV, 55. На самооскопление в эпосе — только намек (участники процессии несут ножи и бритвы, и в числе их гомосексуалисты и евнухи).
Я. В. Васильков замечает, что в некоторых обществах архаического типа нагота является характеристикой девушек, живущих в «общих домах»; так, у древних индоариев nagnā нагая обозначает, видимо, представительницу юного половозрастного класса; глава его — Mahānagnā Великая нагая. Уменьшительное nagṇikā сохранилось в классической индийской культуре как обозначение девочек класса детей.
См. «Перебранку Локи» в СЭ, с. 53.
Эту черту гесиодовской мифологии поздней считать нельзя, так как его Эрос, видимо, соответствует фаллическому персонажу хурритского мифа об Улликумми, архаичность которого никак нельзя подвергнуть сомнению.
Один, бог, странствующий по земле, может тоже в том или ином облике являться людям, предвещая им смерть, — но только своим потомкам — героям из родов, возводящих себя к самому Одину.
Стеблин-Каменский М. И. Мир саги. Становление литературы. Л., 1984, с. 149.
Поэтому валькирии связаны также с пряхами судеб — норнами (ср. мойры у греков, парки у римлян).
МЭ, с. 155–156; Древнеанглийская поэзия (Литературные памятники). Под ред. О. А. Смирницкой и В. Г. Тихомирова. М., 1982, с. 249 и сл.
«Вторая песнь о Хельги убийце Хундинга», 29 (СЭ, с. 88).
См. выше, примеч. 19.
В Индии фаллический элемент присутствует в образе уже ведического Индры (его орудие, громовая дубина, по некоторым данным, трактовалась как фалл, причем это относилось именно к аспекту Индры как бога дождя и плодородия; см.: Liebert G. Indo-iranica. — Orientalia Suecana. Vol. XI, 1962, c. 148; Огибенин В. A. Структура мифологических текстов «Ригведы». М., 1968, с. 96–97). Но наиболее известен фаллический символ верховного индуистского бога Шивы — лингам, являющийся объектом особого почитания. В классическом индуизме лингам рассматривается как символ деятельного мужского начала в мироздании; однако народная религия связывает с ним некоторые обрядовые действия архаического типа; например, женщины касаются лингама, чтобы избавиться от бесплодия. Полагают, что символ лингама унаследован индуистским Шивой от какого-то субстратного божества, растворившегося и синкретическом образе этого бога, либо от «бога растительности, индийского Диониса» (Keith А. В.Religion and Philosophy of the Veda and Upanishads, c. 150), либо от бога — покровителя стад (ср. известный эпитет Шивы Pasupati владыка скота).
Вполне вероятно, что подлинным именем этого божества было именно Ингви, а Фрейр было его эпитетом как брата-близнеца Фрейи (Freya, к и.-е. *pri-, *prei- любить, желать, ср. санскр. priti любовь, дружба, рус. «приязнь» и т. п.). Только от Ингви — множество антропонимов, в том числе наше Игорь (< Yngvar принадлежащий Ингви), и этнонимов (ингвеоны, инглинги).
«Поездка Скирнира» (СЭ, с. 47 и сл.). Герд обещает Фрейру, однако, не брак, а свидание в роще Барри (может быть, в «ячменной роще»? Эпитет не вполне ясен). Значит, Герд не уходит в мир асов.
Норман Браун У. Индийская мифология. — МДМ, с. 314 (со ссылкой на поздний текст — «Шивамахимнастава», 9, 24).
Там же, с. 286.
