Гитлер убил шесть миллионов евреев, из них его подданных было менее трехсот тысяч, а Сталин убил, по подсчетам проф. И. А. Курганова, 66 миллионов собственных подданных (в СССР пишут, что Сталин убил «только» 55 миллионов чел.). И все же ностальгия по нему возрастает. Ведь Хрущев потерял свой пост главным образом потому, что он разоблачил величайшего преступника в маске лжебога. Но даже и Хрущев не решился на большее, чем вынести Сталина из мавзолея Ленина и похоронить его тут же на Красной площади. Удивительно, что и сегодня, в эру Горбачева и его «гласности», через 35 лет после смерти тирана, вождей партии все еще одолевают гамлетовские сомнения: «быть или не быть Сталину преступником?». Сомнениям не положил конец даже сам Горбачев, когда к 70-летию Октября дал «диалектический» ответ о роли Сталина:
«Руководящее ядро партии, которое возглавлял И. В. Сталин, отстояло ленинизм в идейной борьбе» («Правда», 3.11.1987 г.).
Но тут же добавил, что позже, в 30-х годах Сталин стал преступником. Даже нашлись «инженеры человеческих душ» типа Чуева, которые повелительно требовали от Кремля:
«Верните Сталина на пьедестал, нам, молодежи, нужен идеал»!
Уникальный преступник как идеал советской молодежи — такое может написать только духовный раб, а внимать такому призыву — только государственные рабовладельцы. Невольно задаешь себе вопрос, не имеем ли мы здесь дело с феноменом атавизма у потомков крепостных. Вспомним знаменитое лермонтовское:
«Прощай немытая Россия, страна рабов, страна господ…».
Вспомним Чехова:
«Надо по капле выдавливать из себя раба…».
Вспомним еще раз и цитату Ленина из Чернышевского:
«Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы».
Вспомним также и абсолютно правильный комментарий Ленина, который целиком можно отнести к рабам созданного им государства:
«Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремления к своей свободе, но оправдывает и приукрашивает свое рабство… такой раб есть вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам».
Удивительным образом с ними сходна мысль талантливого советского критика наших дней — Татьяны Ивановой в ее статье в «Литературной газете». Вот ее слова:
«Не в том ли суть перестройки, что мы все обязаны очнуться, взять себя в руки и вспомнить свои основные права, те права, за которые, не щадя себя, боролись наши предки, шли на каторгу… которые они отстояли в 1917 году… Главное из этих прав было право на свободу… Перестроиться — значит побороть в себе рабство, одолеть собственное ничтожество».
Спрашивается, в чем же все-таки истоки величия и «ничтожества» русского характера? Почему даже сейчас чисто внутренняя задача — «перестройка» — тоже должна стать по Горбачеву мировой программой? Знаменитую формулу псковского инока Филофея о Москве: «Два Рима пали, третий стоит, четвертому не бывать» модернизировал недавно московский «инок» из движения «Память»: «Москва — четвертый Рим плюс социализм», — сказал он. Московский «инок» явно перекликается с философией глобальной стратегии «перестройки» Горбачева. Горбачев, как и все его мессианские и коммунистические предшественники, начал с того, что уже в самом названии своей книги выразил суть своей исторической миссии: «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». Книгу он заключил словами:
«Сейчас весь мир нуждается в перестройке… в качественном изменении… Мы встали на этот путь и призываем встать на него другие народы и страны» (М. С. Горбачев, названная книга, Москва, 1987).
Почему свободные и процветающие страны Европы и Америки должны следовать примеру кремлевской перестройки, задуманной, чтобы вывести собственную страну из глубокого экономического и социального тупика? Ответ дал Горбачев в своем докладе к 70-летию Октября: «Перестройка» — это продолжение Октябрьской революции 1917 года; добавив:
«Сегодня мы видим: человечество действительно не обречено вечно существовать так, как оно жило до Октября 1917 г. Именно Октябрь, именно социализм указывают человечеству маршруты, ведущие в будущее» («Правда», 3.11.1987).
Страна, которая 70 лет прозябает в полунищете, указывает человечеству «маршруты, ведущие в будущее» — что это: реальный анализ собственной ситуации или это ритуальный бред догматиков? Или это просто политическая шизофрения Кремля? Филофей мечтал о «Третьем Риме», Ленин — о «Мировой советской республике», а Горбачев хочет провести мировую «перестройку». От Филофея до Горбачева прошло более 450 лет, а философия одна и та же? В чем ее секрет?
Бердяев думает, что корни русского максимализма надо искать в русском характере и русском образе мышления. Бердяев — русский философ широкого образа мыслей. В своей роли интерпретатора «русской идеи» как человек истинно русский, он уникален, ибо еще не было другого русского мыслителя, который бы так свободно, так беспристрастно мог говорить о собственном народе, как он. Бердяев любит выражаться парадоксами, порой бьющими в цель, но и нередко спорными. Когда Бердяев писал свою самую известную книгу «Русская идея», перед его глазами была не собственная русская аудитория, а западный мир, всегда враждебный русскому самосознанию. Бердяев в какой-то мере потакал западным предрассудкам о России. Отсюда и невероятная популярность Бердяева на Западе, тогда как в России он пользуется успехом большей частью у либеральных интеллектуалов. При всех этих оговорках, вытекающих из моего субъективного восприятия, все-таки вклад Бердяева в «русоведение» по своей оригинальности превосходит все, что писали иностранцы и сами русские на данную тему. Я не философ и не психолог, чтобы позволить себе рассуждения о русском характере и русской душе. Поэтому я и не судья писаниям Бердяева. И все-таки кажется, что без Бердяева нельзя понять политическую генеалогию «Филофей — Ленин — Горбачев», с одной только очевидной оговоркой: в основе советского коммунизма лежит не мессианская идея Филофея, как думает Бердяев, а всем известная коммунистическая идея английских утопистов Томаса Мора и Роберта Оуэна, итальянского утописта Томмазо Кампанеллы, французских утопистов Фурье и Сен-Симона и немецких утопистов Маркса и Энгельса с их так называемым «научным социализмом». Марксизм, согласно самому Ленину, синтез «трех источников» французского социализма, английской классической политэкономии и немецкой классической философии. Да, коммунизм в Восточную Европу принесли русские танки, но коммунизм в Китае и Индокитае, на Кубе и Эфиопии, в Анголе и Никарагуа (продолжение следует) не продукт русской души, порой даже продукт антирусской души (Китай, Югославия, Албания, Польша). Что же касается русского вклада в коммунизм в виде знаменитой русской крестьянской общины, то ее коммунистическую роль Маркс признавал лишь в том случае, если еще до ее разложения, на Западе произойдет «пролетарская революция». Единственный и действительный вклад русских в марксизм исходит от Ленина и его ученика Сталина. Он может быть охарактеризован очень коротко: «тотальная и тоталитарная дегуманизация марксизма», развивающая из него идею физического насилия («Диктатура пролетариата») и превращающая марксизм в идеологическую сивуху, в эрзац-религию. Одно бесспорно: глобальная концепция утопического коммунизма находится в каком-то родстве с глобальной философией русского мессианства. Но Бердяев идет дальше, делая далеко идущие обобщения о характере русского народа. Народ в догматической фантазии марксистов, каким когда-то был и Бердяев, играет ведущую роль в истории. На самом деле народ есть то, что из него делают его водители. Обратное влияние очень условное. Но в каждом народе есть своя собственная специфика национальных черт, благородных и низменных, жестоких и милосердных, агрессивных и миролюбивых, которыми политические манипуляторы пользуются, каждый раз апеллируя к той стороне полярных черт, которые наилучшим образом служат достижению поставленной ими цели.
В этом смысле Бердяев не прав, приписывая только одним русским поляризованные черты, свойственные любой нации. Однако полезно знать что же Бердяев говорит о русских национальных чертах. Бердяев начинает свою «Русскую идею» со знаменитой цитаты из Тютчева:
«Умом России не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить».
Вся книга Бердяева посвящена тому, чтобы «умом Россию понять» и «аршином общим измерить». Выводы, к которым он пришел изложены в первой же главе. Вот наиболее яркие из этих выводов:
1. «Русский народ есть в высшей степени поляризованный народ, то есть совмещение противоположностей. Им можно очароваться и разочароваться, от него всегда можно ждать неожиданностей, он в высшей степени способен внушить к себе сильную любовь и сильную ненависть».
