25 июня 1941. Вчера: на Востоке за два первых дня уничтожено 2585 русских самолетов против 51 нашего. Наземные операции развиваются хорошо. Значительные успехи сверх ожидания. Противник сражается хорошо… — неожиданно замечает он. — В Москве болтают и хвастаются в старом коммунистическом стиле. Но под грохот орудий это звучит совершенно неубедительно… ОдЦако пропаганда там лучше, чем в Лондоне. Теперь мы имеем перед собой опытного противника. В Мадриде крупные демонстрации в нашу поддержку. Я пока немного придерживаю слишком сильное подчеркивание в прессе многонациональности России. Это только усилит сопротивление противника. Для этого еще будет время в течение недели. Я также не позволяю затрагивать вопросы экономических выгод в результате победы над Москвой. Наша полемика ведется исключительно на политической равнине. — Но для себя он ведь уже записывал: «Итак, вперед! Богатые поля Украины манят». — Карты России большого масштаба я пока придерживаю. Обширные пространства могут только напугать наш народ. Я резко выступаю против глупых определений срока победы министерством иностранных дел. Если сказать 4 недели, а будет 6, то наша величайшая победа в конечном итоге будет все же поражением. — Но в том, что это будет блицкриг, у Геббельса сомнений нет. — Министерство иностранных дел также в недостаточной мере соблюдает военные тайны. Против болтунов я велю вмешаться гестапо.
Стоит изматывающая жара, она обессиливает. «Тошнит, но хорошо. Я не хочу, чтобы было когда-либо иначе», — пишет он, запаленный успехами этой войны.
26 июня 1941. Вчера: давящая, тяжелая атмосфера затрудняет дыхание. Несмотря на это, работа кипит, летят телеграммы, непрерывно звонят телефоны. Проникли глубоко на русскую территорию: Ковно, Вильно, Слоним и Брест в наших руках. На юге тяжелые бои. Русские защищаются мужественно, — отмечает он. Но это несуразно с точки зрения его окрепшего взгляда на близящееся полное поражение. — Они теряют бесчисленное количество танков и самолетов. Это является предпосылкой к победе. Следует ожидать больших успехов… В США снижают сроки нашей победы уже до 10 дней. Я препятствую этому со всей энергией. В конце концов большой триумф будет выглядеть все же поражением, поскольку мы не соблюли срок США. — Такие вот суетные заботы. — …Русские бомбили Тильзит, Мемель и Кенигсберг. Это пустяки… В Испании продолжаются демонстрации. Нашим наступлением на Москву мы вбили клин в самое сердце лагеря плутократии. В настоящее время наша психологическая ситуация блестящая… Финляндия официально объявляет состояние войны с Россией.
Поздно вечером в Шваненвердере Геббельс просматривает хронику. «Содержание — война». И потому хроника стала «великолепной».
«НАПРЯЖЕНИЕ ВО ВСЕМ МИРЕ ДОСТИГЛО ВЫСШЕЙ точки»
Геббельс продолжает недоумевать, почему в этот выгодный для нее момент английская авиация давно не предпринимает активных атак, каких опасались немцы. В самом деле, как это понимать? Я помню выступление Черчилля — его передавали у нас по радио чуть ли не в первые часы нападения гитлеровской армии на Советский Союз. «Мы будем бомбить Берлин днем в ночью», — сказал он.
27 июня 1941. Минск в наших руках. Первый большой мешок начинает затягиваться. В нем будет много пленных и различного военного имущества. Русские несут колоссальные потери в танках и самолетах, но они еще хорошо дерутся и начиная с воскресенья уже многому подучились. Достигнутые до сих пор нами результаты более чем удовлетворительны. На севере даже великолепные. Финляндия теперь официально вступает в войну. Швеция пропускает одну немецкую дивизию… В Испании демонстрации, направленные против Москвы… Италия намеревается послать экспедиционный корпус, если это только не обернется против нее же, антибольшевистский фронт Европы продолжает создаваться… Напряжение во всем мире достигло высшей точки… Большевики — не англичане. В подрывной пропаганде они кое-что смыслят. Теперь мы ввели в действие передатчик в Ковно. Другие на очереди… Правда, положение с нашими передатчиками не из блестящих — Москва имеет более сильные радиостанции, чем мы, — но оно с каждым днем улучшается. Мы должны выстоять в это тяжелое время. Турция все тверже становится на нашу сторону… Действия военно-воздушных сил на востоке прямо-таки грандиозны. Мы все боимся лишь того, что русские своевременно отступят и избегнут битвы на уничтожение… Показания русских военнопленных показывают их ужасающе низкий уровень. Это следствие большевистского воспитания. О солдатской выучке не может быть и речи. При пленении многие стреляются из страха, оттого что им внушили ужас перед нашими солдатами.
Геббельс выслушивает доклады и сообщения с фронта, и резюме его вполне цинично: «Крайне интересное ознакомление с мастерской ведения большой войны».
По-прежнему Геббельс пристален к тому, что «английская авиация далеко не полностью использует ситуацию». На Восточном фронте, отмечает он, «на юге упорное сопротивление. Противник обороняется отчаянно и под хорошим командованием. Положение, может, и безопасное, но у нас по горло дел. На центральном участке фронта очень хорошие успехи. Первый мешок затянут. В нем всякая всячина. Уже появились признаки деморализации противника. Трофеи растут… Военно-воздушные силы до сих пор уничтожили почти 4000 вражеских самолетов. В то же время наши потери незначительны… Разлад во вражеском лагере все более усугубляется. Это время надо по возможности полнее использовать. Пожалуй, можно будет этот разлад настолько обострить, что фронт противника придет в колебание». Эта идея владела Гитлером до самого конца в безнадежные дни апреля 1945-го.
29 июня 1941. Вчера: положение на Востоке: на юге, на Румынском фронте, застопорилось, небольшие клинья русских частично на румынской территории. Серьезной опасности нет… На центральном участке все идет по плану. Противник теряет ужасающее число танков и самолетов. Первый большой котел почти замкнулся. На северном участке фронта все тоже идет по плану… Русские защищаются мужественно. Командование действует в оперативном отношении лучше, чем в первые дни.
Это совсем новая, незапланированная ситуация, и, как ни захлебывается в первые дни Геббельс результатами внезапного нападения, не замечать ее не удается.
Он распорядился срочно сочинить песню о походе на Россию, но песня, к его досаде, никак не получается, «наши поэты не могут справиться», он торопит их. Наконец новая песня сочинена. Это совместный труд поэтов, «который я сейчас перерабатываю. После этого он будет неузнаваем, — с обычным самодовольством записывает он. — Великолепная песня». Великолепны фанфары, радиопередача, кинохроника — все, что питает война. Великолепна сама война и предвкушение близкого триумфа. «В США считают положение Сталина отчаянным».
Геббельс обеспокоен пропагандой противника, в особенности сильными радиостанциями России. Совместно с гестапо он пресекает слушание заграничных радиопередач. Прибегнув к содействию фюрера, д-р Геббельс подверг запрету русских писателей и композиторов. (Припомнил ли, чем были для него этот «великий русский» — Достоевский и «моя старая любовь» русская музыка?)
Следя за событиями на Восточном фронте, Геббельс упускает из виду свой «внутренний фронт»: «Небольшой скандал в ОКВ продолжается. Вечно об одном и том же, о компетентности. Теперь к этому прибавляется еще Розенберг, который себя чувствует уже царем России. Если мы когда-либо споткнемся, то в конфликтах по вопросу о компетентности».
30 июня 1941. Мы работаем теперь тремя секретными передатчиками на Россию. Тенденции: первый передатчик — троцкистский, второй — сепаратистский и третий — националистический, русский. Все резко направлены против сталинского режима. Мы применяем все методы и прибегаем к оправдавшим себя во время похода на запад уловкам… Отпечатано около 50 млн. листовок для Красной армии. Отправлено и приказано сбросить с самолетов. Москва изымает радиоаппараты… В Москве нас упрекают в том, что мы хотим реставрировать царизм. Этой лжи мы быстро отрубим голову… В США возрастающий кризис. Рузвельт сидит между двух стульев. Лагерь изоляционистов все больше одерживает верх. В Лондоне фронт противника дает глубокие трещины. Антибольшевизм засел все же глубоко. Всходит посев нашей прежней пропаганды…
Европа объединяется, по словам Геббельса, в «крестовый поход» против Советского Союза. В Испании записалось 50 000 добровольцев.
«Прекрасный воскресный день, хотя идет дождь, но он озарен светом победы… С Магдой и Ш. проверял планы новостроек в Ланке. Вечером Магда уезжает в Мюнхен, чтобы закупить там картины на большой художественной выставке, и в Вену для осмотра здания для наших целей… Темп в Берлине почти захватывает дыхание. В этот период я должен прямо-таки красть для себя время. Но я желал как раз такой жизни, и она действительно красива. Вечером хроника. Прекрасные съемки с Востока. Захватывающее дыхание киномонтажа… Рига в наших руках. Крупные танковые бои под Луцком. Сводки из Москвы очень присмирели».
