И он доказал это. В мае 1395 года в Авиньон прибыло посольство, состоявшее из трех принцев крови, отправленных Карлом VI; в июне 1398 года появились послы из Германии. Все они упрашивали папу вспомнить данную им клятву и официально отречься от сана. Однако Бенедикт оставался неумолим. Затем в июне того же года французский синод решил более не повиноваться ему. Это был серьезный удар, поскольку лишал Бенедикта огромных доходов от французской церкви. Примеру Франции последовали Наварра и Кастилия. Несколько встревоженных кардиналов также покинули его. Однако у Бенедикта были крепкие нервы. Он позволил блокировать себя во дворце, уверенный, что рано или поздно чаша весов склонится в его пользу.
Так в действительности и произошло. Французская церковь не поддержала Бонифация; она предпочла независимость и, поступив так, столкнулась со множеством неудобств в отношении иерархии. Народ, сильно раздраженный необходимостью платить налоги папству, был возмущен, когда увидел, что эти деньги теперь идут прямиком в королевские сундуки. Мартовской ночью 1403 года при поддержке своего наиболее влиятельного союзника, герцога Орлеанского, папа Бенедикт выскользнул из дворца и бежал в Прованс, где его горячо и с энтузиазмом приветствовали. Теперь делать ничего не оставалось. Франция, Наварра и даже бежавшие кардиналы признали его власть. Бенедикт выиграл этот раунд. Однако по-прежнему стремился положить конец схизме и в сентябре 1404 года почувствовал себя достаточно сильным, чтобы отправить посольство в Рим, предложив встречу обоих понтификов или по крайней мере их уполномоченных.
Однако Бонифаций в Риме показал себя столь же упрямым, как Бенедикт в Авиньоне. Впрочем, 1 октября он умер из-за камней в желчном пузыре. Что там ни говори, но он был на своем месте, во многом устранив вред, причиненный его предшественником, восстановив отношения с Неаполем и, что, видимо, явилось наиболее важным из всего, установив свою власть в Риме и положив конец республиканской вольнице и создав новый сенат (он лично назначил его членов), ответственный за административную сферу деятельности в городе. Бонифаций также предпринял масштабную реконструкцию замка Святого Ангела. Его главным недостатком была неразборчивость в финансовых делах: индульгенции, симония, десятина (практика, в соответствии с которой годовой доход от бенефиции или епископии шел напрямую в Рим) — по-видимому, не было такого злоупотребления, на которое он не пошел бы, только бы сделать так, чтобы золото текло в его сундуки. Однако основная часть казны и финансовых департаментов по-прежнему оставалась в Авиньоне, а потому трудно представить, как он и его курия удержались бы на плаву, действуя по-другому.
Преемник Бонифация Иннокентий VII (1404-1406) также отверг предложения о встрече понтификов. Однако он и в малой степени не проявил такой ловкости в отношениях с римлянами, и напряжение достигло высшей точки, когда одиннадцать виднейших граждан города, явившиеся в Ватикан для переговоров, были убиты его идиотом-племянником, который командовал папской милицией. В ответ на это толпа штурмом взяла папский дворец. Иннокентию и его кардиналам посчастливилось уцелеть и бежать в Витербо. Вплоть до весны 1406 года он не решался возвращаться, а шесть месяцев спустя папа скончался, однако перед этим успел создать кафедру греческого языка в университете Ла Сапиенца в Риме, основанном Бонифацием VIII столетием раньше.
Почему римские кардиналы, выбирая преемника, остановили теперь выбор на венецианце Анджело Коррере, принявшем имя Григория XII (1406-1415), понять нелегко. Конечно, Григорий принадлежал к числу видных деятелей церкви (в течение пятнадцати лет он был латинским патриархом Константинополя) и долгое время торжественно заявлял, что его сокровенное желание — увидеть конец схизмы. Однако ему было уже восемьдесят, и, учитывая это, казалось маловероятным, что оно исполнится. Но поскольку случилось так, что ему предстояло прожить еще девять лет, это оказалось весьма вероятным — правда, отнюдь не благодаря его усилиям.
* * *
Накануне выборов Григория каждый из четырнадцати кардиналов принес клятву, что при избрании он немедленно откажется от сана в случае смерти или отречения папы Бенедикта в Авиньоне. Каждый также обещал, что в течение трех месяцев после избрания он начнет переговоры с Бенедиктом о том, где произойдет встреча между двумя папами. Григорий сдержал свое слово и отправил посольство к сопернику, и после долгих и порой острых переговоров было наконец принято решение о том, что встреча должна произойти в Савоне 29 сентября 1407 года. Только после этого старик начал колебаться. На него оказывали давление прежде всего неаполитанский король Владислав, венецианский дож Микеле Стено и будущий император Сигизмунд Люксембургский. Все они опасались, как бы папство вновь не оказалось во власти французского короля. Бенедикт доехал только до Портовенере, близ Ла-Специи; однако Григорий остановился в Лукке, где решительно объявил, что больше не желает встречи со своим соперником. И ни при каких обстоятельствах он не откажется от своего сана.
Это была удивительная перемена, из-за которой Григорий во многом утратил прежнюю поддержку. Теперь наконец члены Священных коллегий обоих соперничающих пап забыли свои обещания и собрались в июне 1408 года в Ливорно, где обратились с призывом к иерархам, в том числе и к самим папам, а также светским правителям и их представителям собраться на общий собор, проведение которого предполагалось в Пизе 25 марта 1409 года. Папы отказались; однако приглашение в Пизу встретило весьма положительную реакцию у других — его приняли не менее четырех патриархов, двадцати четырех кардиналов, восьмидесяти епископов (сто два других отправили своих делегатов, чтобы те представляли их), главы четырех монашеских орденов и внушительное число выдающихся богословов из университетов и монастырей. Пятнадцать заседаний собора заняли более десяти недель. Григорий и Бенедикт были осуждены как «отъявленные схизматики и еретики», хотя здесь присутствовало немало таких, кто доискивался, в каких же именно ересях они виновны и как это официально изложено. Затем кардиналы составили конклав и избрали на нем папой кардинала-архиепископа Миланского Пьетро Филарги, который в юности был сиротой, собиравшим подаяние на Крите, а закончил жизнь папой Александром V.
Однако собор допустил одну катастрофическую ошибку. Призвав обоих пап-соперников явиться на его заседания и объявив их смутьянами, когда они отказались, собор этим дал понять, что ставит себя выше папской власти. Не приходилось ожидать, что этот принцип одобрят оба соперничавших понтифика. Вскоре стало ясно: единственное, чего добился собор, так это то, что в христианском мире появилось трое пап вместо двух. Однако членов собора это не остановило, и когда Александр неожиданно умер в мае 1410 года, то они, не теряя времени, выбрали ему преемника.
О Бальдассаре Косса, который взошел на папский престол под именем Иоанна XXIII (1410-1415)[178], в то время повсюду ходили слухи, что он отравил своего предшественника. Так это или нет, сказать трудно. Однако известно, что начинал он как пират и им, в сущности, и остался. В моральном и духовном отношении он низвел папство до такого разложения, какого оно не знало со времен порнократии в X столетии. Современный событиям хронист сообщает с раздражением и удивлением о слухе, ходившем в Болонье (Косса был там папским легатом), что он соблазнил 200 матрон, вдов и девушек, не говоря уже об огромном числе монахинь. О числе его побед на этом поприще в последующие три года не сообщается, но оно, видимо, было весьма внушительным, поскольку 29 мая 1415 года ему предъявили аналогичные обвинения на Вселенском соборе в Констанце — единственном таком соборе, который проходил к северу от Альп.
В этом до известной степени проявилась ирония судьбы, поскольку идея собора в Констанце принадлежала папе Иоанну. Он был энергичным и интеллектуально развитым человеком, однако оказалось, что в тогдашних обстоятельствах ему не так-то просто было стать духовным лидером. Его первый собор обернулся для него катастрофой. Иоанна, как сообщают, постоянно прерывал филин, бросавшийся ему в лицо и издававший пронзительные звуки (правда это или нет, но само появление такой истории свидетельствует о презрении, которое он вызывал у большинства). Председательство на Вселенском соборе дало бы ему, как он полагал, авторитет, которого ему недоставало, и это стоило предстоявших усилий. Прежде всего надо было сладить с двумя противниками — Григорием и Бенедиктом, которые отказались признать власть собрания в Пизе, принявшего решение об их низложении. Имелась также настоятельная необходимость рассмотреть учения Джона Уиклифа из Англии и Яна Гуса из Чехии. Что ему сейчас требовалось, так это сильный покровитель; и вот к концу 1412 года он обратился к одному из крупнейших участников европейской политики — Сигизмунду Люксембургскому.
