Маркс писал: «Но по мере того как экспорт хлопка становился жизненным интересом для этих штатов, чрезмерный труд негра, доходящий в отдельных случаях до потребления его жизни в течение семи лет труда, становился фактором рассчитанной и рассчитывающей системы. Тут дело шло уже не о том, чтобы выколотить из него известное количество полезных продуктов. Дело заключалось в производстве самой прибавочной стоимости».
Хотя американским плантаторам и недоставало современных методов «повышения производительности», у них было много способов загрузить невольников работой до предела их физических возможностей. Так, например, на крупных плантациях они работали группами, находившимися под неослабным наблюдением «погонщиков» и надсмотрщиков. Применялась также система урочной работы — широко известный способ повышения интенсивности труда. По этой системе каждому рабу, в зависимости от его пола, возраста и физической силы, ежедневно давался определенный урок, после выполнения которого он мог располагать остатком времени по своему усмотрению. Эта система подгоняла рабов и тем самым способствовала увеличению производства.
Система надсмотра также была рассчитана на то, чтобы заставить рабов трудиться из последних сил. Непосредственными начальниками рабов являлись полевые «погонщики». Они тоже были рабами-неграми, но им предоставлялись небольшие привилегии; это они были обязаны подгонять рабов на полях, когда видели, что темп работы преднамеренно замедлялся. Надсмотрщики, которые назначались из числа белых людей и руководили работой рабов, иногда получали постоянное жалованье — от 200 до 600 и более долларов в год, но обычно их заработок устанавливался по простой премиальной системе: чем больше хлопка производилось на находящихся под их контролем плантациях, тем выше было их жалованье. В производстве табака, где плантационные участки были меньше, этот метод работы из-под палки себя не оправдал. Керне пишет в книге «Сила рабов» следующее: «В странах, импортирующих рабов, использование рабского труда состоит в следующем: наиболее эффективным хозяйством является такое хозяйство, где из живого инвентаря — рабов в кратчайший срок извлекается максимум того, что они могут дать».
Не принадлежащий к аболиционистам Олмстед, совершивший поездку по Югу накануне гражданской войны, приводит местную точку зрения об одном типичном хлопковом плантаторе: «У него три плантации, на которые он нанимает самых свирепых надсмотрщиков, каких только может найти. Он непрестанно покупает «черномазых» и загоняет их до смерти на работе… Надсмотрщики здесь все время носят оружие, без этого их жизни угрожает опасность». Роде приводит высказывание одного плантатора из Алабамы, который признался ему, что если надсмотрщики поставляют с плантаций «много хлопка, то собственники никогда не требуют от них отчета о числе убитых «черномазых».
Относительно жалованья надсмотрщиков, которое иногда достигало 2 тысяч долларов в год, Олмстед приводит следующее высказывание жителей: «Надсмотрщик, если он сущий дьявол в своем деле, всегда получит любое жалованье, какое запросит; ведь если о нем известно, что он способен заставить рабов собрать много кип хлопка, то всякий постарается заполучить его к себе». Филлипс, апологет рабовладельческой системы, дает надсмотрщикам такую общую характеристику: «Они грубы в обращении, почти безграмотны, заурядны по своим качествам, способны только управлять рабами жестокими, бесчеловечными методами». Все это помогает понять, почему продолжительность жизни рабов была значительно короче, чем у белых, почему они не могли работать на плантациях более 7–10 лет и почему редко можно было встретить на плантациях пожилых рабов. Патрик Генри как-то назвал надсмотрщиков «наиболее отвратительной, опустившейся и беспринципной человеческой породой».
Многие современные апологеты рабовладения, как, например, Ганнер Мюрдаль, утверждают, что, поскольку рабы представляли собой ценную собственность, плантаторы имели все основания заботиться о них так же, как о своих сельскохозяйственных животных. Хорошее сравнение — ставить знак равенства между положением человеческих существ и сельскохозяйственных животных! Но даже если с рабами обращались так же, как с сельскохозяйственными животными, то что это означало? Фолкнер следующим образом описывает обращение фермеров и плантаторов того времени со своим скотом: «С лошадьми, даже самыми лучшими из них, обращались так, что они дохли от голода и непосильной работы. Ими пахали, на них ездили в телеге и верхом до тех пор, пока они не подыхали от изнурения, и в то же время мало заботились о том, чтобы их накормить… Так же скверно обращались с рабочими волами, коровами, овцами и свиньями».
Конечно, были и «добрые хозяева». Но их рабам это давало, как правило, лишь ненадежное и сомнительное преимущество. Повелось считать, что «добрыми хозяевами» были Джордж Вашингтон, Томас Джефферсон, Джеймс Мэдисон и Эндрю Джексон. Но Вашингтон, который в свое время был известен как «просвещенный» фермер, прославился также интенсивной эксплуатацией своих рабов. Даже либеральный Джефферсон, который по своим политическим убеждениям был противником рабства, не поколебался продать дюжину из своих 150 рабов на открытом рынке, когда стал нуждаться в деньгах. Джексон, которого Джеймс называет «идеальным рабовладельцем», временами основательно занимался работорговлей и жаловался, что ему приходилось заковывать в кандалы некоторых строптивых беглых рабов, которые, очевидно, не оценили по достоинству своего «доброго хозяина». Мэдисон также прибегал к продаже своих рабов, когда испытывал недостаток в деньгах.
Условия труда и жизни рабов
Рабочий день рабов обычно длился от утренней зари до захода солнца; так работали они шесть дней в неделю. Это означало, что в середине лета они выходили в поле в 4 часа утра и работали там до 9 часов вечера. Нередко по утрам замешкавшийся в хижине раб ощущал на своей спине бич надсмотрщика. Не было законов, которые ограничивали бы произвол плантаторов в отношении тяжести и продолжительности труда своих рабов, и горе тому рабу, который вздумал бы протестовать. Воскресенья обычно были нерабочими днями, однако во время уборки урожая хозяева могли по своему усмотрению отменять воскресный отдых.
Апологеты рабства утверждают, что рабов, по крайней мере, обильно кормили. Однако это не подтверждается фактическими данными. Фредерик Дуглас, который сам долгие годы был рабом на крупной плантации в штате Мэриленд, указывает, что месячный рацион раба на плантациях Юга состоял из 8 фунтов соленой свинины (очень недоброкачественной) или соответствующего количества рыбы (тоже недоброкачественной), 1 бушеля кукурузы и 1 пинты соли; рацион для детей, женщин и престарелых был меньше. Домашняя прислуга и ремесленники получали несколько лучшую пищу. На некоторых плантациях рабам разрешали пополнять свой скудный рацион путем разведения крошечных огородов, а иногда держать свинью или кур. Многочисленные свидетельства о рабочем режиме на плантациях подтверждают данные Дугласа о питании рабов. Макмастер приводит показания одного плантатора из Луизианы, который заявлял, что питание раба обходилось в среднем в 7,5 доллара в год, или немного более 2 центов в день. Отчет государственного казначейства США, опубликованный в 1846 году, определяет стоимость содержания раба в 30 долларов в год. Эти цифры сами по себе являются трагическим повествованием. В тех случаях, когда хозяева сдавали внаем своих рабов на поденную работу, что широко практиковалось в городах или в окрестностях городов, рабы обычно получали небольшую долю своего заработка. Это давало возможность некоторым из них путем долгих лет строгой экономии в конечном счете выкупиться из неволи.
Одежда раба была не лучше, чем его пища. Дуглас сообщает, что работавшим с ним рабам выдавались на лето две рубашки и одна пара брюк из грубого холста; на зиму выдавались одна пара шерстяных брюк, шерстяная куртка и пара самых грубых башмаков. В очерке, составленном издательством «Федерал райтерс проджект» в 1936 году на основании опросов нескольких сот бывших рабов в штате Виргиния, так описывается одежда рабов: «Обычная одежда мужчины-раба состояла из холщовых брюк и хлопчатобумажной рубашки с коротким рукавом. Женщины носили ситцевую «сорочку», а поверх нее более плотное платье. Дети носили простую рубашку из очесов, поношенную одежду взрослых или мешок из-под удобрений со срезанными для рук углами». Все очевидцы признают, что рабы, обслуживавшие хлопковые и сахарные плантации, жили в грязи, ходили в рубищах и имели неопрятный вид.
Рабы ютились в полуразрушенных хижинах. Кроватей у них не было, за исключением тех, которые они сами умудрились себе смастерить. Как и рабочему скоту, им оказывалась «лечебная помощь», однако нетрудно вообразить, что она собой представляла. Состарившимся рабам обычно разрешалось оставаться на плантациях на положении нежелательных гостей, но часто им предоставляли «свободу», заставляя их существовать лишь на подачки властей округа. Киркленд определяет стоимость содержания раба в 20 долларов в год. Таким образом, стоимость содержания раба была ниже стоимости содержания заключенного в тюрьме и составляла меньше половины стоимости содержания неработающего обитателя богадельни на Севере.
