Отношение современников к деятельности Петра
Мы окончили наш обзор преобразовательной деятельности Петра. Она касалась всех сторон общественной жизни и всех классов московского общества. Поэтому люди всех направлений и положений почувствовали одинаково реформу Петра и, задетые ею так или иначе, высказывали свое отношение и к преобразованию, и к преобразователю. Отношение это было разнообразно. Не все понимали, к чему стремился Петр, не все могли сознательно отнестись к преобразованиям. Массе реформы казались странным, ненужным и непонятным делом. Народ не мог уловить в деятельности Петра исторической традиции, какую ловим теперь мы, и поэтому считал реформу не национальной и приписывал ее личному капризу своего царя. Однако много отдельных лиц – не только из высших слоев общества, но и из народной массы – умели сочувствовать Петру вполне или отчасти. Эти люди являлись деятельными сотрудниками государя и апологетами его преобразований. Так, в эпоху Петра образовалось в его государстве две стороны людей: противников и сторонников реформы. Посмотрим на тех и на других.
Противников реформы мы уже отметили, когда говорили о первых шагах преобразований; в 1698 году стрелецкий розыск и резкие нововведения Петра по возвращении из-за границы сразу возбудили внимание народа, который был удивлен и жестокостью государя, и его немецкими еретическими замашками. В обществе пошли оживленные толки, о которых мы знаем довольно из дел Тайного приказа (Преображенского), занимавшегося следствиями политического характера. В Москве и в областях роптали на Петра за то, что бороды бреет, и с немцами водится, и вера стала немецкая. По мнению многих, Петр обасурманился, «ожидовился»; за близость к немцам и расположение Петра к девице Монс, знакомой ему через Лефорта, в народе звали Петра «Лефортовым зятем». Соображая, «чего ждать от басурмана», не удивлялись, что Петр оказался жестоким в стрелецком розыске. Однако проявление этой жестокости поражало народное воображение, даже бабы говорили между собой, что «которого дня государь и князь Ромодановский крови изопьют, того дня и те часы они веселы, а которого дня не изопьют, и того дня им хлеб не естся». Позже, когда с началом шведской войны очень усилились подати и повинности, происходили частые рекрутские наборы и служба дворян стала тяжелей, это напряжение государственных сил объяснили не политическими потребностями, а личным капризом и жестокостью Петра. Ему желали смерти, потому что думали: «Как бы Петра убили, так бы и служба минула, и черни бы легче было». Но Петр жил и требовал от народа усиленного труда. Не привыкшие к такому труду с отчаянием восклицали: «Мироед, весь мир поел! На него, кутилку, переводу нет, только переводить добрые головы». Петр казался врагом, он дворян всех «выволок на службу, крестьян разорил с домами», побрал их в солдаты, а жен их «осиротил и заставил плакать век». «Если он долго станет жить, он и всех нас переведет», – говорили в народе.
Таким образом, и личность Петра, и его культурные вкусы, и политическая деятельность были не поняты массой и возбуждали неудовольствие. Не понимая происходящего, все недовольные с недоумением ставили себе вопрос о Петре: «Какой он царь?» – и не находили сразу ответа. Поведение Петра, для массы загадочное, ничем не похожее на старый, традиционный чин жизни московских государей, приводило к другому вопросу: «Никак, в нашем царстве государя нет?». И многие решались утверждать о Петре, что «это не государь, что ныне владеет». Дойдя до этой страшной догадки, народная фантазия принялась усиленно работать, чтобы ответить себе: кто же такой Петр или тот, «что ныне владеет»?
Уже в первые годы XVIII века появилось несколько ответов. Заграничная поездка Петра дала предлог к одному ответу, немецкие привычки Петра создали другой. На почве религиозного консерватизма вырос третий ответ, столь же легендарный, как и первые два. Во-первых, стали рассказывать, что Петр во время поездки за границу был пленен в Швеции и там «закладен в столб», а на Руси выпущен вместо него царствовать немчин, который и владеет царством. Вариантами к этой легенде служили рассказы о том, что Петр в Швеции не «закладен в столб», а посажен в бочку и пущен в море. Существовал рассказ и такой, что в бочке погиб за Петра верный стрелец, а Петр жив, скоро вернется на Русь и прогонит самозванца-немчина. Во-вторых, ходила в народе легенда о том, будто Петр родился от «немки беззаконной», он замененный. «И как царица Наталья Кирилловна стала отходить с сего света, и в то число говорила: ты-де, не сын мой, замененный». На чем основывалось такое объяснение происхождения Петра, высказывали наивно сами рассказчики легенды: «Велит носить немецкое платье – знатно, что родился от немки». В-третьих, наконец, в среде, кажется, раскольничьей выросло убеждение, что Петр антихрист, потому что гонит православие, разрушает веру христианскую. Получив широкое распространение в темной массе народа, все эти легенды спутывались и варьировались без конца и соединялись в одно определение Петра: «Он не государь – латыш: поста никакого не имеет; он льстец, антихрист, рожден от нечистой девицы».
Но недовольство народа не переходило в общее открытое сопротивление Петру. Народ, правда, уходил от тяжестей государственной жизни целыми массами в казаки, в Сибирь, даже Польшу. Однако обаяние грозной личности Петра, отсутствие самостоятельных общественных союзов, наконец, отсутствие единодушного отношения к Петру и реформе привели к тому, что против реформ Петра были лишь отдельные местные вспышки. В 1705 году произошел бунт в Астрахани, не имевший ни твердой организации, ни ясно сознанной цели. Бунтовщики объявили, что встали за веру, но не против Петра, а против бояр, воевод и немцев, утеснителей и веры, и народа. Перед бунтом в Астрахани ходили самые нелепые слухи о положении дел в государстве. Так, астраханцы спешили выдать замуж дочерей, боясь, что будут присланы обязательные женихи-немцы из Казани. Бунт был подавлен в 1706 году. В 1707 году вспыхнул один бунт среди инородцев (башкир) и другой на Дону, у казаков под предводительством атамана Булавина. Казачье движение было очень серьезно и охватило обширный район: казаки штурмовали неудачно Азов и приближались к Тамбову. Направлялось неудовольствие казаков против той государственной опеки, которой с течением времени все более и более подпадали прежде вольные казачьи общины. При Петре правительственный контроль над казаками был сразу усилен: Петр потребовал от них всех бежавших на Дон в недавние годы возвратить обратно в государство; кроме того, запретил казакам заводить новые поселения (городки) без его указа. Когда же казаки не исполнили этих требований, Петр для их исполнения отправил на Дон вооруженную силу. Не знавшие прежде такого крутого отношения со стороны Москвы, казаки восстали против государства за свою отжившую вольность, но были усмирены. Булавин кончил самоубийством, бунтовщики сильно поплатились, и весь Дон был разорен. Петр, очень серьезно посмотревший на казачий бунт, не отступил перед строгой репрессией и не ослабил правительственного контроля над казачеством.
Этими явлениями и ограничился протест населения против новшеств Петра. Нам этот протест – и активный, и пассивный – может показаться ничтожным, но Петр всю свою жизнь прожил под давлением несочувствия к нему и к его заветным стремлениям со стороны малоразвитого общества.
Сторонники и сотрудники Петра являлись, без сомнения, меньшинством в русском обществе, но, воспитанные в школе Петра и поставленные им у власти, они прониклись взглядами своего воспитателя и после его смерти не дали государству уклониться на путь реакции. Стремление к реакции было сильно в обществе и при Петре. После него оно могло высказаться свободнее, могло надеяться на успех. Победа над ним принадлежит «птенцам» Петра, и в этом их крупное историческое значение. Но «птенцы» Петра отличаются таким различием происхождения, характеров, способностей и деятельности, что дать им общую характеристику нет возможности. У них есть, пожалуй, единственная общая черта – практический характер воспитания и деятельности. Поэтому их можно назвать школою практических дельцов, но характеризовать эту школу по ее деятельности и направлению трудно. В нашем обзоре мы можем лишь назвать виднейших помощников преобразователя.
С некоторыми мы уже встречались в предшествующем изложении, – например, с Александром Даниловичем Меншиковым. Он был весьма низкого происхождения и за свои способности из потешных солдат стал правою рукою Петра. Чрезвычайная восприимчивость, ясность мысли, разносторонние способности давали ему возможность понимать и исполнять лучше других то, чего хотел Петр, который оделил его большими полномочиями, и Меншиков стал вторым после Петра лицом в государстве.
Он работал во всех сферах государственной деятельности, и многим казались настолько большими значение Меншикова и его способности, что, по их мнению, дела стали бы, если бы не было Меншикова. Армия видела в Меншикове талантливого полководца. Но любовью он не пользовался за свою гордость, заносчивость и лихоимство. Последний порок привлекал внимание Петра: Меншикову не раз грозила ссылка, не раз государь собственноручно бивал его. В конце царствования Петра Меншиков находился под формальным следствием. Но любовь к нему Петра и нужда, которую чувствовал Петр в его способностях, заставляли держать Меншикова на высоте того положения, какого он достиг в государстве. Спасало его и заступничество супруги Петра – Екатерины, жившей до брака с Петром в доме Меншикова.
