Эта программа (особенно изъятие женщин из гаремов) встретила сопротивление, а недовольство повлекло казни, причем гибли знатные люди, составлявшие конницу — основную силу персидской армии.
В 529 г. царевич Хосрой произвел новый переворот, казнил Маздака, лишил престола своего отца Кавада и перевешал за ноги маздакитов. Но восполнить потери было невозможно. Нечем было даже наградить участников переворота, лишившихся своего имущества, растраченного Маздаком и его приверженцами. Шах мог предложить им службу в армии за поденную плату… и тем пришлось согласиться, чтобы не нищенствовать. Так в Персии сложилась постоянная армия, а шах стал солдатским императором.
Последние 120 лет протекали трагично. Регулярная армия одерживала победы над греками, эфиопами и тюркютами, но она же оказалась соблазном, повлекшим губительные последствия. Двенадцать конных полков были единственной реальной силой в Иране, и сын Хосроя, Хормизд (579–590), опираясь на армию, довершил дело Маздака: за десять лет он казнил 13 тысяч вельмож и мобедов.[153] Отпали арабы Двуречья, дейлемиты отказались покоряться, оскорбленный спахбед (воевода) Бахрам Чубин восстал, а вельможи Биндой и Бистам, чтобы избежать казни, убили Хормизда.
Бахрам стал шахом, но византийская интервенция вернула престол Хосрою II, отплатившему грекам за помощь в беде истребительной войной (604–628). Но коллизия повторилась. Шах пожелал убить победоносного полководца Шахрвараза, а сам был убит своими приближенными при поддержке несториан. А после этого началась чехарда шахов, пока на престоле Ирана не оказался Иездегерд III. Этот быстро проиграл войну с арабами, бежал в Мерв, не был впущен в город, а зарезан мельником, у которого вздумал переночевать (651).
На этом все кончилось. Халиф Омар, завоевав Персию, стремился не обращать персов в ислам, а собирать с них джизью и харадж — налоги на иноверцев. Чтобы воспрепятствовать чрезмерному обращению, он запретил мусульманам владеть землей на завоеванной территории. Поэтому богатые землевладельцы сохраняли и землю, и религию, платя высокие налоги. Зато бедняки и дехкане, не дорожившие своими клочками земли, охотно переходили в ислам и получали высокооплачиваемые должности, например сборщиков податей. Поэтому большая часть персов добровольно стала мусульманами, а богатые интеллигенты эмигрировали в Индию. Так Иран стал мусульманским, потому что к этому времени персы не имели ни сил, ни желания отстаивать зороастризм от энергичных носителей ислама.
Теперь, уяснив суть римско-иранской коллизии, мы вернемся в Рим и посмотрим, каков был там итог последней фазы этногенеза.
Итог был следующий. От страны начали отлагаться разные ее части. В 274 г. римляне оставили завоевание Траяна — Дакию. В Дакии образовался этнос, который мы называем «румыны». Дело в том, что со времен Траяна до Аврелиана Дакия римлянам была нужна. Там было золото в рудниках, римляне его выкачали и использовали эту страну как место ссылки преступников. Преступники были со всего Ближнего Востока — и македоняне, и греки, и фригийцы, и галаты, и исавры — кто попало. Каждый имел свой язык, но чтобы понять друг друга, они говорили на общем языке — языке начальства, на латинском языке (конечно, нелитературном). И когда римляне уходили из Дакии, то они, естественно, преступников и их потомков там оставили: зачем их брать с собой? Зачем им преступники внутри страны? Своих много! И те жили в горах Карпатах, в степях, в лесах в благодатном климате.
Открыли их совершенно случайно, в конце IX или начале Х в. Произошло это открытие из-за осла. Дело в том, что в это время болгары, которые постоянно воевали с Византией, делали набеги, брали добычу и уходили за Балканы. В горах они были недоступны. И вот после такого набега, когда византийские войска преследовали отступивших болгар, а те уходили с нагруженными добычей ослами и лошадьми в горы по тропинкам, какой-то осел взял и заурустел, т. е. стал биться, скидывать вьюк, кричать, вести себя недисциплинированно. И страшно перепуганный погонщик закричал ему: «Torbo, torbo, frater!» («Успокойся, успокойся, братец!»). А византийский офицер, знавший латынь, образованный человек, записал, что, оказывается, у этих дикарей есть ромеи, т. е. потомки римлян. Таким образом вскрылось существование румын, которые служили в болгарских войсках.
Потеря Трансильвании для римлян была небольшим ущербом. Гораздо хуже обстояло дело с теми частями империи, которые продолжали оставаться в ее составе. В конце III в. кипела Галлия, где крестьяне устроили восстание и уничтожили все неукрепленные поселки и усадьбы. Это было знаменитое восстание багаудов.
В это же время восстали буколы, т. е. пастухи в дельте Нила в Египте. Их поймать было невозможно, потому что они среди многочисленных протоков были дома. Они не признавали власти римлян и не платили налогов, а убивали всех, пришедших из городов, особенно из Александрии. Война с ними была очень тяжела. Восстали гараманты — это племя тиббу, негроиды, которые живут в Триполитании. Их надо было отгонять. Восстала вся провинция Африка.
Понятно, что система, которая пережила столетие таких постоянных безобразий, трудностей, самоистребления, не может быть резистентной, и поэтому нечего удивляться, что сравнительно небольшие отряды готов, вандалов, свевов (собственно, одного из свевских племен), франков, лангобардов и других германских, а также и славянских племен пронизали всю страну насквозь.
А теперь поставим вопрос: может быть, это падение Римской империи было кризисом рабовладельческой формации? Все было бы очень просто. Конечно, кризис рабовладельческой формации был, и, конечно, рабовладельческое хозяйство было совершенно нерентабельно в этих условиях, но почему-то погибла только западная половина. А восточная уцелела — со всеми теми же законами, со всеми теми социальными институтами, теми же порядками, и тем же кодексом римского права, который был кодифицирован в Константинополе, а не в Риме; и даже долгое время — 1000 лет — носила то же самое название Восточная Римская империя, которую мы сейчас называем Византией.
Вероятно, социальный момент показывает нам одну сторону явления, но когда мы хотим охватить явление целиком, то мы должны брать и другие моменты, в том числе и момент этногенеза. На Западе, где были основные потомки римлян и римские поселения, мы видим полную деструкцию — замену исконно римского этнического состава населяемых областей на совершенно новый. Немецкий историк Т. Моммзен показал, что уже в период начала инерционной фазы, т. е. «Золотого века», всеобщего процветания, ни мужчины, ни женщины в Риме не хотели иметь детей. Противоестественные пороки стали повседневным явлением. Женщины особенно не хотели иметь детей, чтобы не портить фигуру, мужчины — потому что у них было много других занятий.[154]
Инстинкт отцовства у римлян ослабел. А с чем вообще связан инстинкт отцовства? Он постоянен для всех людей, всегда стремящихся «родить и вырастить». Но это при нормальном взаимоотношении с пассионарностью. А если пассионарность заметно больше инстинкта самосохранения, то, естественно, можно и пожертвовать своими детьми, как делали римские герои легендарного периода. Один из них послал сына, а потом внука на врага. Их убили! Но они успели вдохновить римлян, которые должны были одержать победу; и римляне победили.
В результате в Риме наступила депопуляция: убыль населения за одно только III столетие была очень большая. Насколько — сказать, конечно, нельзя, потому что, естественно, статистики, во время столь беспокойное, никто не вел, и исследование надежных данных не дает, но вот Испания потеряла половину населения, сколько Галлия — неизвестно, Италия же потеряла очень много.[155]
Хозяйство в таких условиях, конечно, развалилось, и рабов уже нечем стало кормить. Их стали сажать на землю и превращать в колонов. Италия стала заселяться захваченными военнопленными, посаженными на землю, которые, естественно, будучи разноплеменными, как в Дакии, изучали латинский язык, чтобы объясняться со своими соседями и начальством. Кроме военнопленных, заселяли Италию и иммигранты. Например, в Сирии было большое количество крестьян, которые уже настолько изуродовали природу своей страны хищническим, безрасчетным земледелием, что наиболее энергичные из них уезжали в северную Италию и там селились. А так как эти сирийцы были по большей части христиане, то у них были моногамные браки и, следовательно, большие семьи. Они довольно быстро заселили долину По, которая раньше называлась Цизальпийская Галлия, но уже от галлов и от римлян, которые их завоевали, никакого следа не осталось. Там сложилась другая популяция итальянцев, отличная от тех, которые были вокруг Рима, близкая к сирийским семитам, христианская по религии и латинизированная по языку. Вот так из обломков старых складываются новые этносы.
