Стоящій во главѣ англійскаго военнаго министерства Черчилль былъ сторонникомъ самой широкой помощи русскому «бѣлому» движенію, наоборотъ — англійскій премьеръ Ллойдъ-Джорджъ, отвѣтственный за всю работу кабинета и вынужденный считаться съ мощными теченіями, господствовавшими въ рабочихъ кварталахъ, велъ колеблющуюся политику опасливой помощи «изъ подъ полы». Оффиціально онъ всячески увѣрялъ оппозицію, что никакой борьбы противъ большевиковъ британскимъ правительствомъ не ведется, не оффиціально — закрывалъ глаза на ту помощь боевымъ снабженіемъ, которую оказывалъ членъ его кабинета изъ арсеналовъ и интендантства военнаго министерства. Съ такой точки зрѣнія становятся болѣе понятными отдѣльныя фазы англійской помощи. Въ 1919 году оффиціальная англійская политика не вела войны съ Совѣтской Россіей, но она въ собственныхъ интересахъ поддерживала неприкосновенность балтійскихъ государствъ, какъ буферъ противъ большевизма и какъ оплотъ противъ германизма. Такая позиція въ извѣстныхъ случаяхъ давала возможность оправданій дѣйствій англійскаго флота. Когда большевики, напримѣръ, вышли съ флотомъ по направленію къ Ревелю, англійскій адмиралъ могъ топить русскіе корабли на томъ основаніи, что они угрожали существованію буфера — Эстоніи. Когда Бермонтъ пошелъ со своей арміей на Ригу, англійскій адмиралъ бомбардировалъ его армію и побережье на томъ основаніи, что за спиной Бермонта пряталась старая Германія, мечтавшая, путемъ реставраціи въ Россіи, реваншировать у Антанты. И въ первомъ и во второмъ случаѣ бомбардировка спасала, между прочимъ, тылъ нашей арміи, она была и въ нашу пользу — шагъ Антанты, перетолковываемый по своему, былъ понятенъ. И дѣйствительно въ то время, какъ въ Лондонѣ потопленіе русскихъ кораблей преподносилось, какъ необходимая самооборона противъ воинствующаго большевизма, на мѣстѣ, въ Ревелѣ, командующій англійскимъ флотомъ адмиралъ Коуэнъ немедленно явился къ С. Г. Ліанозову съ сообщеніемъ, что опасность для нашей арміи миновала, врагъ отбитъ отъ Ревеля, тылъ сѣв.-зап. арміи огражденъ. То же объясненіе намъ давалось, когда Бермонтъ угрожалъ эстонской территоріи, а тѣмъ самымъ угрожалъ тыловой базѣ нашей арміи и ставилъ насъ въ фальшивое положеніе передъ эстонцами. Но обстановка и характеръ вмѣшательства мгновенно мѣняются, какъ только русскіе бѣлые начинаютъ требовать отъ англичанъ наступательныхъ на большевиковъ дѣйствій. Тутъ передъ запросами въ парламентѣ и широкой оглаской никакъ не отвертишься, поэтому англійская эскадра становится необыкновенно вялой, англійскій адмиралъ начинаетъ лукавить и въ нужный моментъ уходить съ эскадрой въ сторону безъ выстрѣла.
Та же картина наблюдается въ области снабженія нашей арміи и въ дипломатическомъ насъ признаніи.
Лицомъ, которое вѣдало снабженіе для русскихъ заграницей, былъ нѣкій генералъ Гермоніусъ. Онъ заключалъ договоръ съ Хуверомъ о помощи хлѣбомъ, онъ же велъ переговоры съ союзниками о помощи оружіемъ и снаряженіемъ. Представителемъ его въ Лондонѣ являлся полковникъ Бѣляевъ. На имя этого офицера было прислано, напримѣръ, слѣдующее письмо:
Переводъ съ англійскаго. Копія.
Военное Министерство. Вайтхолъ S. W.
17 іюля 1919 г.
Дорогой полковникъ Бѣляевъ,
въ отвѣтъ на Ваше письма отъ 15 іюля сообщаю вамъ, что мы все время получаемъ свѣдѣнія о нуждахъ сѣвернаго корпуса [122], оперирующаго противъ Петрограда и что мы дѣлаемъ все, чтобы удовлетворить эти нужды.
Значительное количество вооруженія было отправлено и много боевыхъ припасовъ нынѣ грузится.
Вашъ Р. Стиль
полковникъ Генер. Штаба.
Интересно добавить къ этому нѣсколько строкъ, которыя пишетъ другой офицеръ въ сопроводительномъ къ документу письмѣ изъ Лондона въ концѣ іюля. «Бѣляевъ дважды получалъ отъ британскаго военнаго министерства оффиціальныя извѣщенія о томъ, что оно беретъ на себя обязательства снабжать всѣмъ необходимымъ Сѣверную Армію. Копію этихъ двухъ бумагъ я вамъ высылаю и передаю настоятельную просьбу полк. Бѣляева ихъ никому не показывать; особенно важно, чтобы союзники о нихъ не узнали».[123]
Подъ «союзниками», очевидно, разумѣлась Франція, ревниво слѣдившая за дѣйствіями Англіи въ Прибалтикѣ. Но я думаю, что это все-таки была не главная причина, почему такихъ писемъ не слѣдовало показывать. Обстоятельства, сопровождавшія отправку англійскаго снаряженія, опредѣленно указывали, кого боялся военный министръ Черчилль. Корабли съ пушками и снаряженіемъ отправлялись изъ англійскихъ гаваней въ неизвѣстномъ направленіи, иначе рабочіе отказывались ихъ грузить. А въ тѣхъ случаяхъ, когда, казалось, эту бдительность удавалось обмануть, грузчики все-таки умудрялись тайно отвинтить у части пушекъ замки. Кромѣ того, все снаряженіе обѣщали посылать только до 1 октября — дня открытія засѣданій въ англійскомъ парламентѣ. Безпристрастный читатель газетъ навѣрное помнить, какъ въ то время изворачивалось англійское правительство, когда его донимали въ прессѣ и въ парламентѣ коварными вопросами вродѣ: «правда ли, что оно снабжаетъ оружіемъ арміи, воюющія противъ большевиковъ?» «правда ли, что оно отправляло транспорты снаряженія для ген. Юденича?» и т. д. Премьеръ Ллойдъ-Джорджъ обычно никогда не давалъ прямыхъ и удовлетворительныхъ отвѣтовъ.
Въ вопросѣ съ признаніемъ сѣв.-зап. правительства повторилась почти та же колеблющаяся политика, хотя здѣсь дѣло осложнилось усердіемъ нашихъ собственныхъ заграничныхъ политиковъ и той поддержкой, которую по слѣпотѣ своей поспѣшила имъ оказать оффиціальная Франція. Помогая организовать сѣв.-зап. правительство, ген. Маршъ и полк. Пиригордонъ дѣлали это, конечно, не безъ вѣдома и сочувствія Черчилля, которому непосредственно были подчинены генералы Гофъ и Маршъ. Но оффиціально защищать этотъ актъ по тѣмъ же соображеніямъ, о которыхъ я сказалъ выше, было неудобно. Посему для своихъ англійское правительство, кажется, вовсе замолчало всю эту исторію; но когда противъ дѣйствій Марша и Пиригордона посыпались жалобы адмирала Колчака и нашего реакціоннаго генералитета всѣхъ сортовъ, сидѣвшаго на всѣхъ главныхъ политическихъ путяхъ, англійское правительство огрызнулось въ томъ смыслѣ, что, молъ, все, что дѣлаютъ его агенты — они дѣлаютъ не безъ вѣдома правительства, но тутъ же вскорѣ, чтобы не дразнить особенно «гусей», убрало изъ Прибалтики всю миссію ген. Гофа, одновременно поручивъ оставшемуся въ Ревелѣ англійскому консулу г. Бозанкету всемѣрно оказывать поддержку сѣв.-зап. правительству. Въ угоду требованіямъ Франціи, миссія Гофа, въ которую входили ген. Маршъ и полк. Пиригордонъ, была замѣнена миссіей французскаго ген. Этьевана[124], человѣка опредѣленно реакціонныхъ взглядовъ, какъ разъ подстать ко вкусамъ нашихъ командныхъ верховъ. Съ точки зрѣнія англійскаго пролетаріата, упорно протестовавшаго противъ всякой интервенціонной политики его правительства въ Прибалтикѣ, такая попятная политика только привѣтствовалась. Ему вѣдь не были извѣстны тѣ инструкціи, которыя довѣрительно получилъ англійскій консулъ въ Ревелѣ, г.Базанкетъ, откровенно заявившій М. С. Маргуліесу, что они секретные, но благопріятные для сѣв.-зап. правительства.
Въ такомъ видѣ вырисовывалась, по моему мнѣнію, колеблющаяся кривая антантовской политики въ памятный интервенціонный годъ.
Консулъ Базанкетъ былъ уже старый, нерѣшительный человѣкъ и ни въ коемъ случаѣ не могъ замѣнить полк. Пиригордона. Сѣв.-зап. правительство оставалось почти безъ всякой поддержки. Единственнымъ спасеніемъ, по мнѣнію уѣзжавшаго ген. Марша, было немедленное наступленіе на Петроградъ, иначе все дѣло погубятъ свои и эстонцы.
Передъ отъѣздомъ полк. Пиригордонъ послалъ еще два письма эстонскому правительству; въ одномъ онъ выразилъ увѣренность отъ имени своего правительства, что дѣйствія эстонцевъ въ переговорахъ съ большевиками будутъ согласованы съ интересами союзниковъ, въ другомъ — просилъ эстонское правительство не настаивать на отъѣздѣ изъ Ревеля сѣв.-зап. правительства или во всякомъ случаѣ согласиться на пребываніе въ Ревелѣ тѣхъ членовъ правительства, которымъ нужны сношенія съ союзниками и портъ. Протестъ противъ выселенія насъ изъ Ревеля тѣмъ болѣе былъ кстати, что въ Эстонскомъ Учредительномъ Собраніи собирались это сдѣлать въ формѣ унизительнаго для насъ «договора», который правильнѣе было бы назвать не договоромъ (ибо всякій договоръ какъ-никакъ подразумѣваетъ двусторонность правъ и обязанностей), а безцеремоннымъ ультиматумомъ, исключающимъ возможность дальнѣйшей совмѣстной работы. Текстъ этого «договора» былъ заготовленъ правительствомъ для Учредительнаго Собранія въ такомъ духѣ:
