Любопытно также рассуждение и заключение Ученого Комитета о допущении сторонних слушателей и женщин в университет, единогласно принятое и внесенное в объяснительную записку к проекту «Наши университеты с давнего времени, – пишет Ученый Комитет, – сделались заведениями не только воспитательными, но и общеобразовательными; их стали посещать люди посторонние, любознательные, находящие наслаждение в труде мысли и посвящающие ему свободные от занятий минуты. По всеобщему убеждению, высказанному в собранных на проект Устава мнениях, нельзя устранить из университета публику, не причинив чрез то существенного вреда народному просвещению и не повредив самим университетам, как его рассадникам. Присутствие публики весьма полезно потому, что оно служит средством распространения в массах истин, добытых наукою, но и потому, что оно не дает преподавателям заснуть на лаврах, читать одно и то же по тетрадкам, раз навсегда заготовленным, заставляет их работать и обновлять свое преподавание»[560].
«При допущении публики на лекции, – писал Ученый Комитет, – нет основания устранять женщин, ссылаясь при этом на мнения компетентных судей в этом деле – советов коренных русских университетов. Все университеты, за исключением одного, высказались положительно в пользу допущения женщин не только к слушанию лекций, но и к испытаниям на ученые степени. Противного мнения был один только университет Московский (к нему присоединился и Дерптский), да и тот не подкрепил этого мнения никакими уважительными мотивами, а отозвался только, что присутствие женщин «может иметь вредное влияние на успешный ход занятий молодых людей».
Самый обстоятельный отзыв по вопросу о высшем женском образовании представил Совет С.-Петербургского университета, основываясь на заключении своей Комиссии (в составе проф. А. Савича, К. Д. Кавелина, М. М. Стасюлевича и К. Голстунского). Вот что, между прочим, писал Совет[561]. «Допущение лиц женского пола к слушанию университетских курсов, – говорится в отзыве университета, – могло представлять и в некоторых странах до сих пор представляет только одно препятствие, а именно новости самого явления и исторической привычки к противоположному порядку дела. Английские, французские и немецкие университеты не допускают присутствия женщин на своих лекциях по историческому преданию, сложившемуся в монастырскую эпоху средневековых университетов; не говоря о допущении женщин, для Оксфордского университета может еще и теперь существовать, как серьезный вопрос, вопрос о разрешении студентам носить, вместо полумонашеского костюма, костюм светский. Другие западные университеты в этом отношении, как и во многих других, давно уже сделали шаг вперед; но по отношению вопроса о допущении женщин в свои аудитории они продолжают носить монастырскую форму. Только одна эпоха „возрождения“ в XV и XVI веке представляла исключение в этом случае, и женщины тогда не только изучали университетские курсы, но нередко и читали их с кафедры профессоров. Мы в своем запрещении не имели бы даже и исторического оправдания, оно перенесено было к нам целиком вместе с другими университетскими формами и не стояло потому в связи с нашим общественным духом, ни с гражданским и юридическим порядком вещей. Наконец, нас не может удерживать непривычка и новость, потому что в течение последних двух – трех лет аудитории С.-Петербургского университета были посещаемы лицами женского пола в большом числе. Потому на основании опыта мы можем утверждать, что присутствие дам в аудитории не только никогда не подавало повода ни к какому беспорядку, но даже напротив, могло держать студентов в пределах самого строгого приличия. Точно так же дамы не могли никогда препятствовать ученому систематическому изложению вопросов науки с кафедры, потому что не профессора приходят читать дамам, а дамы приходят слушать профессоров. Если бы профессор был стеснен присутствием дамы, на основании предположения неподготовленности и неразвитости, то для него не менее должно быть стеснительно присутствие вольнослушателей, которых познания и развитость ему одинаково неизвестны. Между тем ни один профессор не жаловался на присутствие вольнослушателей в своей аудитории. Если женщине дано право быть читательницею книги, автором произведения, то на каком основании можно ей отказать в праве быть слушательницей лекций? Профессор может напечатать свои лекции; думает ли он при этом, что его напечатанная лекция не должна попасться в руки женщины? Отчего же его могла смущать мысль, что при прочтении этой же самой лекции может присутствовать женщина. Различие только в органе восприятия. Ни один профессор не сделал при издании своих лекций запрещения дамам читать их; почему же он мог бы искать такого запрещения при устном их прочтении?»
«Но кроме отсутствия препятствий к посещению лекций лицами женского пола, совместность такого посещения лекций со студентами может быть принята за верный знак доброго состояния нравов в нашем отечестве, присутствие дам на лекциях может быть признано справедливым и полезным. Оно справедливо потому, что женщина по нашим законам пользуется одинаковыми гражданскими правами с лицами мужского пола; она имеет полное право собственности и, как владетельница, может пользоваться участием в юридическом образовании. Допущение лиц женского пола к слушанию лекций может быть признано и полезным, если принять в соображение, что женщина несет на себе много официальных обязанностей по воспитанию и обучению, успешное исполнение которых обусловливается вообще состоянием наук, представителем которых стремится быть университет».
«При таком взгляде на вопрос, условия к допущению лиц женского пола в университет не могут и не должны быть отличны от общих условий с вольнослушателями, даже не принимая в соображение ту пользу, которую может принести женщина с просвещенным умом, как мать будущих поколений. Было бы выгодно уменьшишь плату с лиц женского пола за слушание лекций, и это было бы справедливо, потому что едва ли лица женского пола запишутся на целый факультет и не ограничатся несколькими, двумя или тремя предметами, их особенно интересующими. Наконец, допущение лиц женского пола к испытанию на ученые степени должно быть принято по совершенному отсутствию причин противоположного. При экзамене на ученую степень дело идет о чистом звании, и лица мужского пола получают ученую степень вовсе не за то, что они принадлежат к известному полу. Отрицательное решение такого вопроса могло бы опираться на несомненные доказательства невозможности для женщины воспринять истину наравне с лицами мужского пола, а таких доказательств мы не имеем. Во всяком случае, допущение лиц женского пола в аудитории и к экзаменам не подвергает никого и никакой опасности, а в отдельных случаях может быть полезно».
По вопросу о высшем женском медицинском образовании были высказаны следующие априорные соображения[562], которые, как известно, были блистательно оправданы последующим многолетним опытом женщин-врачей.
1) «Что женщины действительно способны к серьезному и дельному труду, а следовательно, и к медицинским занятиям – в этом теперь нельзя сомневаться всякому, сколько-нибудь рассудительному и образованному человеку, а тем более медику Ведь медицина есть такая же наука, как и другие: она не требует от своих служителей никаких ни сверхъестественных, ни естественных способностей. Для успешного занятия ею необходимы – здравый рассудок, память, наблюдательность, терпение. Первых двух способностей никто не может отвергать в женщинах, а последним – у них, кажется, могут поучиться и мужчины. Если мы до сих пор у себя не видим примеров тому, чтобы женщины с особенным успехом занимались положительными и опытными науками, в том числе и медициной, то это зависит не от них, а от дурных условий, в которых они находятся и из которых им не дозволяют выйти, оттого, что им не дают возможности заниматься наукой, a ab non esse ad non posse consequentia non valet. Неверующим в способность женщин заниматься медициной укажем на то, что на Западе и в Америке женщины с успехом занимаются математикой, физикой и медициной; что в Италии есть особые факультеты, в которых женщины занимаются медициной и так, как и нам дай Бог! Дело, стало быть, ясно как день.
2) Хотя и горько сознаться, а нельзя умолчать о том, что некоторые считают для женщин неприличным заниматься медициной. Что они находят здесь неприличного, этого понять никак нельзя, да они и сами не понимают и не могут дать никакого рационального объяснения своим словам. Впрочем, причины такого странного отзыва объяснить довольно легко. Кому с самого детства постоянно твердили, что вот это – прилично, а это – неприлично, в ком не развили надлежащих понятий, на основании которых он мог бы произнести здравое и самостоятельное суждение о поступках других людей, тот, естественно, усваивает себе узкий и тупой взгляд своих наставников и привыкает все поступки подводить под фальшивую мерку приличия и неприличия. А если спросить этих самых господ: хорошо ли, полезно ли это или дурно, то они не сумеют ответить. Неприлично, ответим мы за них, потому что никогда еще не было примера, чтобы женщина занималась медициной, что это ново, не вошло в моду: может ли тут быть какая-нибудь речь о приличии в общепринятом смысле? Другое дело – заниматься вздором, это освящено временем, – везде почти принято, а стало быть и прилично. Что же это за люди? Это люди отжившие, обломки старины, которые враждебно встречают всякое новое и отрадное явление, которым душно от современного направления. Они, не имея сами ни охоты, ни способности к труду, понятно, должны смотреть неприязненно на всякую попытку женщины предаться серьезному занятию, потому что попытка эта есть признак самостоятельности, есть самая злая критика на их пустое существование. Самая медицина в научном отношении может выиграть, если женщины станут серьезно ею заниматься, потому что она есть наука по преимуществу опытная. Медику везде нужно самому посмотреть, послушать, пощупать, измерить, многое нужно на себе испытать, самому попробовать. Если мы теперь обратим внимание на женщин в анатомическом и физиологическом отношениях, то увидим, что, отличаясь от мужчин строением тела, они отличаются неизбежно и отправлениями: женщины имеют особенности в дыхании, особенности в кровообращении, женщина бывает матерью. Особенности эти играют первую роль в женских болезнях. Кому же лучше и удобнее исследовать, знать, понимать и объяснять эти особенные состояния их, во всех их видоизменениях и со всеми последствиями и многочисленными уклонениями, как не женщине, специально занимающейся медициной?
