Подчеркиваю, что игры происходили на рубеже 1936 - 1937 гг., когда у Германии еще не было общей границы с СССР, когда сам вермахт еще мало был похож: на тот, что вторгся в нашу страну 22 июня 1941 г., когда еще сам Гитлер даже не знал, когда он сможет начать войну, что очень хорошо видно по тексту его меморандума об экономической подготовке к войне от 26 августа 1936г.! И при таких обстоятельствах - такая невероятная прыть?! Пускай еще только на картах…
Когда военные специалисты ознакомились с этими данными, они, естественно, хмыкнули, на что 3. Воскресенская проинформировала их, что один из агентов разведки - ж.д. чиновник в Берлине - получил конкретное предписание главного военного командования Германии прибыть на станцию Минск на пятый день после начала военных действий и приступить к исполнению обязанностей ее начальника (Минск, как известно из истории, пал, правда, на шестой день, что, естественно, не меняет сути дела).
Так вот, чем другим возможно объяснить столь поразительную картографическую прыть германских генералов за пять лет до фактических событий с падением Минска, кроме как передачей нашими заговорщиками соответствующих сведений о том, как и насколько вредительски будет организована оборона на белорусском направлении?! Даром фантастического предвидения герров генералов?! Начисто исключено, даже невзирая на то, что профессионалы они были очень высокого класса!
Зная о том, к каким выводам сами же генералы пришли по итогам этих учений, ничего другого не остается, как прямо признать, что герры генералы прекрасно знали о том, какой «приятный сюрприз» заготовили им их коллеги из РККА{23}.
Стоит ли тогда так возмущаться, что-де едва только война началась, а Сталин опять генералов к стенке поставил, на этот раз Павлова и его помощников?! Ведь тут же выплыл вопрос о связи Павлова с заговором Тухачевского, и не просто выплыл, а именно на фоне данных Нелидова - они ведь были доложены на самый верх.
…А в целом, если отталкиваться хотя бы просто от самого факта хронологических совпадений в связи с вопросом о необходимом для блицкрига плацдарме в Восточной Польше, то получается следующее: Тухачевский утверждал, что создание заговора относится к 1932 году, но именно на этот же год приходится инициативная, лично Тухачевским осуществленная (факт установлен анализом его рукописей) разработка детального плана операции по разгрому Польши. Причем центральное место в этом плане уделено дезорганизации польских войск как раз в Западной Украине и Западной Белоруссии.
Что это значит? Советское правительство заключает с Польшей договор о ненападении и нейтралитете (1932 г.), в Женеве, в феврале 1932 г., открывается Международная конференция по разоружению, у Советского Союза обязательства по международному Парижскому договору о воспрещении войны в качестве орудия национальной политики и средства урегулирования международных споров от 2 7 августа 1928 г. (более известен как Пакт Кэллога - Бриана), а какой-то «наполеончик» разрабатывает план нападения на Польшу?! Ведь никто из высшего советского партийно-государственного руководства ему таких задач не ставил. Ив таком случае, спрашивается, под кого, под какую ситуацию он разработал такой план, если в 1932 г. в Европе шла активная подготовка к возможному нападению на СССР с участием германского рейхсвера, ради чего в Женеве в открытую уравняли Германию в правах на гонку вооружений?! Но что совсем удивительно (однако это тоже факт), что, оказавшись в камере на Лубянке и посмертно самым ничем не обоснованным образом причисленный к «лику гениальных стратегов», Тухачевский начисто отверг в своих собственноручных показаниях именно белорусское направление главного удара Гитлера как «совершенно фантастическое» (подлинные слова Тухачевского).
Следовательно, выходит, что пока Тухачевский был на свободе, он готовил пораженческие планы на том направлении, а как только оказался в камере - так «совершенно фантастическим» оно стало. То есть выходит, что умышленно пытался ввести в заблуждение, даже на краю смерти. Между тем ему ведь хорошо было известно, что «создание плацдарма в Восточной Польше» для успеха блицкрига на Востоке - это и есть прямой выбор белорусского направления как главного в войне на уничтожение России (СССР). В таком случае получается, что «гениальный стратег» не понимал или умышленно игнорировал факт, который Гитлер совершенно откровенно изложил в «Майн Кампф»: уничтожение России (СССР) главная цель его жизни…
Во- вторых, разработка директивы Бломберга началась на фоне обнародованного в военной среде Германии завещания генерала Ганса фон Секта, которое дополнительно простимулировало и без того достаточно активный всплеск просоветских симпатий среди офицеров и генералов, вышедших из рейхсвера. На этом фоне в Москву по различным каналам стала стекаться информация о том, что и Бломберг числится в первых рядах тех германских генералов, которые хотели бы «по-хорошему договориться с Красной Армией».
В- третьих, что особенно важно, Бломберг возглавлял делегацию нацистской Германии на церемонии коронации нового английского короля Георга VI в начале мая 1937 г. Между тем в самый последний момент от поездки в Лондон был отведен Тухачевский, который вполне официально встретился бы с тем же Бломбергом в Лондоне. Кстати говоря, реакция самого Тухачевского на отвод от поездки в Англию вообще сразит наповал. Дело в том, что запрос в МИД Великобритании о выдаче Тухачевскому въездной визы был представлен через британское посольство в Москве 3 мая 1937 г. В тот же день из Берлина было получено официальное сообщение о составе и главе германской делегации на коронационных торжествах. 4 мая в срочном порядке и внезапно запрос о выдаче визы Тухачевскому был аннулирован советской стороной. И в тот же день на квартире наркома внешней торговли А. Розен-гольца (активного троцкиста и не менее активного заговорщика) Тухачевский, уяснивший, что Сталин с Ежовым обставили его, стучал кулаком по столу и орал: «Вы, что, ждете, когда нас к стенке поставят как Зиновьева, я пятого начинаю переворот!»
Естественно, что запись этого разговора немедленно попала на стол Сталина. И надо отдать должное его нечеловеческой выдержке в условиях смертельной опасности - никаких репрессивных мер в отношении Тухачевского он тогда не предпринял, отлично понимая разницу между словами и конкретными преступными действиями.
8 мая пришло досье от Бенеша - и опять ничего в отношении Тухачевского не было предпринято. Судя по всему, Сталин до последней секунды тянул с его арестом, и только тогда, когда стало известно о том, что он в срочном порядке объявил военные маневры на 12 мая 1937 г., только тогда Сталин окончательно убедился, что заговор - смертельная реальность и более медлить нельзя. 11 мая Тухачевский был снят с поста замнаркома обороны и назначен командующим Приволжским военным округом с приказом немедленно отбыть к месту новой службы. И опять Сталин пошел на смертельный для себя риск - 13 мая он дал аудиенцию Тухачевскому: ведь кандидат в «бонапарты» запросто мог пронести маленький пистолет, ибо его, как маршала, даже охрана Сталина не могла обыскать.
До 24 мая шла еще одна проверка - на этот раз материалов досье Бенеша. Лишь после того как все точки над «i» были расставлены, когда наступила абсолютная ясность, только тогда из Кремля последовал приказ об аресте Тухачевского. 25 мая он был арестован.
Обладая даже столь мизерным набором сведений, поневоле оказываешься вынужденным повнимательней присмотреться к тому обстоятельству, что западные историки, говоря о факте подписания Бломбергом вышеупомянутой директивы, используют в основном выражение вроде «наконец выпустил директиву». Что это, намек на то, что Бломберг по каким-то только ему ведомым причинам тянул время с изданием этой директивы? Это весьма убедительно смахивает на то, что западники действительно дали намек, возможно, что и сами того не желая, и, соответственно, если подойти к этому факту, как к намеку, но с позиций «двойного стандарта», то очень многое само собой прояснится.
Ведь в первую-то очередь суть «Директивы о единой подготовке вермахта к войне» была отнюдь не в том, что, чтобы вермахту быть готовым к возможной войне в мобилизационный период 1937 - 1938 гг. - это само собой свидетельствующее об истинности ранее упоминавшейся подоплеки (встреча Лейт-Росса с Шахтом) доказательство, - но в том, что в основу Директивы Бломберг закладывал тогда новую для того времени концепцию единого для всех родов войск Верховного Главнокомандования. По сути дела, в мирное время он закладывал концепцию, характерную только для периода войны: предельной концентрации и централизации всей полноты государственной, политической, экономической и военной власти, т.е. концепцию военной диктатуры едва ли не на грани абсолютного деспотизма военных (если вспомнить слова того же К. Нейрата). В итоге выходит, что списать это самое выражение «наконец выпустил директиву» на сугубо профессиональные обстоятельства - не получается. Ведь еще в период работы над директивой Бломберг прекрасно знал, что в войсках новая концепция не вызовет восторга, что и случилось сразу же после ее поступления в командные структуры вермахта. Его тогда поддержали всего четыре офицера - генералы Фрич, Бек, Кейтель и подполковник Йодль (первые два активные участники антигитлеровского заговора 1936 - 1937 гг.; Кейтель - тот самый, что впоследствии подписал Акт о безоговорочной капитуляции Германии - был близок с фон Бломбергом).
