Да, храм этот весь, весь осквернен! А, между тем, красоте этого храма, именуемого "Святой Русью", дивились в свое, время все иностранцы, ему пели дифирамбы и Леруа-Волье, и Бирбек, и американский епископ Графти, и Мотт, и многие другие Этот храм носили в своем сердце лучшие русские люди: А.С. Хомяков, Ф.М. Достоевский, К и И Аксаковы, Васнецов, Нестеров и многие другие.
Этот храм стал домом разбойников! "Во сколько же раз больше мы должны проникнуться сожалением о том, что народ наш из народа богоносца превращается в диких, озверелых людей? Не похоже ли наше сожаление о гибнущей материальной культуре на огорчение пророка Ионы по поводу гибели растения, спасавшего Иону от зноя? "И сказал Бог Ионе. "Неужели так сильно огорчился ты за растение?" Он ответил: "Очень огорчился, даже до смерти". Тогда сказал Господь: "Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого ты не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало. Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличать правой руки от левой и множество всякого скота?" (Ион 4, 9-11) Аналогия тем более, что "скотов" стало не меньше.
Мы пожинаем теперь плоды тех антихристианских, а, следовательно. и античеловеческих, антиобщественных учений, которые так ревностно, с усердием, достойным лучшего применения, насаждались долгое время до этого на русской почве. Эти плоды, видимо и имел ввиду Н.В. Гоголь, который в 4-м пункте "Завещания", накануне своей смерти, писал "Соотечественники, страшно! Стонет весь умирающий состав мой, чуя исполинские возрастания и плоды, которых семена мы сеяли в жизни, не прозревая и не слыша, какие страшилища от них подымутся". [19]
"Больших страшилищ, чем те, которые поднялись вокруг нас. - писал Ф Шушковский, - ожидать не приходится Что же нам остается делать? Где искать спасения? Теперь даже многие из людей, рационалистически настроенных, сознаются, что нет никаких естественных средств, которые спасли бы родину, что нужны сверхъестественные средства. Люди же, мистически настроенные, говорят, что наш народ в данное время болен духовной болезнью что эта болезнь есть не что иное, как одержимость, как беснование, поэтому и борьба с этой болезнью должна быть духовной - "Сей же род изгоняется только молитвой и постом" (Мф 17. 21).
Мы не можем не повторить призыва глубоко верующего поэта (А.С. Хомякова), чуткая совесть которого болела при воспоминании об исторических грехах русского народа:
Хмельные мудростью земной,
Вы отреклись от всей святыни,
От сердца стороны родной'
За все, за всякие страдания.
За всякий попранный закон.
За темные отцов деянья,
За темный грех своих времен,
За беды все родного края,
Пред Богом благости и сил
Молитесь, плача и рыдая,
Чтоб Он простил, чтоб Он простил. [20]
Но большевики в Бога не верят.
В конце 1917-го года был создан специальный народный комиссариат имуществ республики, в задачу которого входила забота об охране художественно-исторических памятников страны [21]
12 апреля 1918-го года Ленин подписал декрет, в котором говорилось о снятии памятников, воздвигнутых "в честь царей и их слуг" и о выработке проектов памятников в честь побед социалистической революции. [22]
При этом, в частных беседах, Ленин полагал, что в крупнейших городах следует оставить часть памятников российским царям, особенно, если такие памятники имели художественные достоинства. [23]
Это ленинское мнение не нашло отражения в практике большевистской работы. Великого начала в личности царей большевики не видели. Как не видели они величия и в личности В.С. Соловьева: в специальном "Постановлении об утверждении списка памятников великим людям" 30-го июля 1918-го года имя В.С. Соловьева было вычеркнуто [24]
Большевики определяют величие людей другими мерками, видимо по массивности кулака и масштабам тупой звериной силы.
Пожалуй, единственное исключение из этой политики было сделано в 1967-ом году в Тбилиси был установлен памятник царю Вахтангу Горгасалу. [25] Но это ведь Грузия (ФРГ, как шутят некоторые Остряки - "Федеративная Республика Грузии"), а не Советский Союз.
В одном из первых постановлений было категорически сказано: "Памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг, подлежат снятию с площадей и улиц и частью перенесению в склады, частью использованию утилитарного характера" [26]
Доходило иногда до обычной уличной грубости. В первом же декрете об охране исторических памятников, в одном из пунктов говорится: "Совет Народных Комиссаров выражает желание, чтобы В день первого мая были уже сняты некоторые наиболее уродливые истуканы (!) и поставлены первые модели новых памятников" [27] Это, что называется, рваться в рай с кулаками.
Культурное начинание осуществлялось в такой грубой форме, что даже литература широкого потребления посчитала бы для себя оскорбительным так невежественно отозваться о произведениях искусства. А в том, что за этими "уродливыми истуканами" скрывались действительные памятники искусства, - нет сомнения.
Нет также необходимости дискутировать то, что значение памятника искусства не снижается от того, что содержание его наводнено тем или иным "нежелательным" для кого-то значением. "Последний день Помпеи" на все времена останется гениальным творением человеческим, независимо от того, что на ней отображен ужаснейший момент человеческой истории, так же как памятник Александру III или Николаю II сохранит свои достоинства чистого искусства в любых обстоятельствах, в первую очередь потому, что в нем запечатлены частица духа и мысли автора, художника.
И уже совсем негоже председателю и сотрудникам Совета Народных Комиссаров, ратующих за сохранение памятников русской истории и культуры, называть подобные вещи уродливыми истуканами в официальном документе, обладающем законодательной силой и доступном широкому обсуждению
Храмы и молитвенные дома, имеющие историческое художественное и археологическое значение, в отдельных случаях все же передавались верующим, с учетом особой инструкции, выработанной музейным отделом Народного Комиссариата Просвещения. [28]
В большинстве случаев храмы-памятники и монастырские ансамбли во всей своей целостности "консервировались" и специальным постановлением относились в ведение государственных органов.
Так случилось, например, со всеми помещениями монастырей Москвы, которые специальным постановлением президиума Московского совета рабочих и крестьянских депутатов поступили в "исключительное пользование Отдела Народного Просвещения". [29]
Постановлением СНК за подписью Ленина от 20 апреля 1920-го года (управделами СНК Бонч-Бруевич, секретарь Л. Фомина) все находившиеся в пределах Троице-Сергиевой Лавры в Загорске историко-художественные здания (и ценности) тоже были обращены в музей под ведомством Наркомпроса. [30]
Историко-художественное наследие национальной культуры согласно постановлению Совета министров РСФСР от 23-го мая 1947-го года за N 389, должно считать "неприкосновенным достоянием рее публики", [31] подлежащим государственной охране
Пункт 6-ой этого постановления запрещает использование для каких бы то ни было целей, кроме музейных или по их прямому назначению, памятников архитектуры имеющих произведения монументальной (фресковой) и масляной живописи выполненной крупнейшими мастерами.
Архитектурные памятники, могущие быть использованы, могут быть использованы, но исключительно под научные и музейно-показательные учреждения, с сохранением их художественно-исторического облика, обстановки и внутреннего убранства Среди таких памятников - музеи-церкви, музеи-монастыри. [32]
И уж если какой-либо из таких памятников отдан предприятию, учреждению или организации, то руководители таких арендных организаций несут полную ответственность за их содержание в сохранности и своевременный ремонт, и за благоустройство занимаемых памятниками участков. [33]
Архитектурные памятники, используемые не в соответствии с их характером и назначением и подвергающиеся вследствие этого угрозе разрушения или порче, подлежат по требованию Комитета по делам архитектуры при совете Министров СССР или его местных органов немедленному изъятию от их использователей с взысканием с них причиненного памятнику ущерба в размере стоимости восстановительных работ. [34]
Но на деле не может быть и речи об изъятии поскольку достаточно сильные местные органы власти сами же и отдают такие памятники в пользование какой-либо организации
В 1919-ом году Наркомвнудел строжайше предписывал допускать использование зданий религиозных обществ (для нецерковных, подразумевается целей) только при наличии следующих условий:
1) если, во-первых, действительно в данной местности ощущает ся острый недостаток в зданиях и помещениях;
