Александр Солженицын, не самый большой сторонник советской власти, в 1973 году в статье «Раскаяние и самоограничение» так писал об этом антиправославном варварстве оккупантов: «На украинских и белорусских землях, захваченных по договору 1921 года, велась неуклонная полонизация, по-польски звучали даже православные церковные проповеди и преподавание Закона Божьего. И в пресловутом 1937-м в Польше рушили православные церкви, более ста, среди них и Варшавский собор, арестовывали священников и прихожан».
В 1919 году в Западной Белоруссии было 400 национальных школ, в 1921 году осталось только 37. Крестьянство сразу же было задавлено непосильными налогами, ему запрещалось ловить рыбу в родных водоемах, заготавливать лес в родных местах. А чтобы местное простонародье не восставало, в 1932 году в карательный кодекс специально была введена статья, звучавшая так: кто стремится лишить польское государство независимости (а эта идея все время жила и на Западной Украине, и в Западной Белоруссии) или оторвать часть его территории, подлежит наказанию тюрьмой не менее десяти лет или вечной тюрьмой, или смертью; кто насильно стремится изменить государственный строй Польши, подлежит наказанию – не менее десяти лет или вечной тюрьмой.
Вот такие изменения пришлось в Уголовный кодекс второй республики – государство Пилсудского – вводить. Конечно же, насильственная колонизация вызывала отпор коренного населения. В ответ польские хозяева требовали виселицы, крови. Газета «Речь Посполита» в 1925 году писала, цитирую: «Если в продолжении нескольких лет не будет перемены., то мы будем иметь там, на восточных крессах, всеобщее вооруженное восстание. На восстание есть виселица – и больше ничего. На все тамошнее белорусское население сверху донизу должен упасть ужас, от которого в его жилах застынет кровь». Цитата заканчивается. Это официальная польская газета, одна из крупнейших, «Речь Посполита».
Недобросовестные историки сейчас забывают, что за 20 лет политической и партизанской борьбы, забастовок, демонстраций, больших и малых бунтов, стычек с полицией, карательных экспедиций в сходных кресах, причем с применением армии (целые кавалерийские дивизии туда были направлены) были убиты сотни белорусов, украинцев и евреев, боровшихся за свои социальные и национальные права. Тысячи были заключены в Березо-Картузовский концентрационный лагерь, особенно много среди них было коммунистов и руководителей крестьянского движения «Громада».
Украинских националистов заключали в свой лагерь, это лагерь «Билля Подлясна» на Западной Украине. Военные полевые суды работали, не переставая, демонстрации расстреливались в городе Лиде, в городе Гродно очень легко и просто. Погромы непокорных деревень тоже были в те времена обычным делом, особенно в Белоруссии.
Вот почему население сходных крессов с радостью приветствовало освободительный для них поход Красной Армии 17 сентября 1939 года. И в сегодняшней Белоруссии, между прочим, до сих пор сильно общественное мнение, требующее, чтобы 17 сентября – день воссоединения расчлененного в 1921 году белорусского народа – стал государственным праздником республики.
Ненависть белорусов к польским осадникам, будущим жертвам Катыни, в сентябре 1939 года была такова, что как только рухнула польская колониально-полицейская система в западных крессах, наступило неотвратимое возмездие. Вот один из примеров.
22 и 23 сентября местное население местечка Скидаля расправилось с бывшими легионерами-осадниками, были застрелены, растерзаны и забиты в результате этой самосудной расправы 42 человека. Значит, было за что, если кроткие белорусы не выдержали.
Вот что пишет современный белорусский историк Леонид Криштопович в исследовании «Великий подвиг народа» (Минск, 2005): «Западная Белоруссия была не польской, а оккупированной Польшей землей, и расстреляны были не польские офицеры, а оккупанты, представляющие карательные и репрессивные органы Польши на оккупированной белорусской земле». И дальше, переходя к еврейской теме, Криштопович пишет: «Как справедливо отмечает польский историк Кшиштов Теплиц, сегодня о польских полицейских говорят, что многие из них были злодейски убиты в Катыни, но не говорят, что те, кто туда не попал, помогали гитлеровцам в окончательном решении еврейского вопроса» – это цитата из Кшиштова Теплица, напечатанная в «Новой Польше», по-моему, в 2002 году, в № 4.
На Западной Украине была очень похожая ситуация. 20 сентября 1939 года начальник политуправления PKK Мехлис в донесении писал Сталину: «Польские офицеры, потеряв армию, стараются сдаться нам по двум мотивам: они опасаются попасть в плен к немцам, во-первых, и, во-вторых, как огня боятся украинских крестьян и населения, которое активизируется с приходом Красной Армии и расправляется с польскими офицерами. Дошло до того, что польские офицеры просили увеличить часть охраняющих их как пленных бойцов, чтобы избежать возможной расправы с ними населения».
Из воспоминаний адъютанта генерала Андерса Климантовского: «Только присутствию Красной Армии мы обязаны тем, что в это время не дошло до крупных погромов или массовой резни поляков».
25 сентября 1939 года рядовых солдат-поляков освободили, офицеров взяли под стражу. Всего в плен было взято около двухсот тысяч офицеров (цифры разные, трудно о них судить, больше всего я встречал именно эту цифру), из которых потом 70 тысяч вошло в армию Андерса, а более ста тысяч – в армию полковника Берлинга. Но из этих вот двухсот тысяч четыре тысячи, два процента, были действительно отобраны и расстреляны. Наверное, с этим надо согласиться. Но слово «геноцид», на чем настаивают поляки, предполагает уничтожение людей по национальному признаку, а в Катыни были приговорены к расстрелу не поэты и ученые, не знаменитые артисты, а в соответствии с советскими законами польские военные преступники, причастные к уничтожению пленных советских красноармейцев, карательной колонизации коренного населения западных крессов, к участию в жандармских и полицейских операциях, к деятельности военно-полевых судов и концлагерей.
Другое дело, что они все это вершили по законам польского буржуазно-фашистского государства, а судили их по законам государства советского. Насколько это допустимо, пусть в этом разбираются юристы.
И еще несколько слов. Да, я всегда говорил о возможности подделки документов, да, документы действительно всегда можно подделать, особенно в наше время, с нашей техникой. Но невозможно переделать причинно-следственную канву происшедшего. Вот почему польские офицеры были расстреляны немецкими пистолетами и немецкие пули остались в их головах? Это факт, который не смогла скрыть или извратить даже германская сторона во время раскопок 1943 года. Но для чего наши энкавэдэшники, если это они расстреливали, в марте 1940 года всадили в польские затылки именно немецкие пули? Ответ у русофобов один – чтобы свалить это преступление на немцев. Но для этого наши тупые палачи должны были за 13 месяцев до начала войны предвидеть, что на первом этапе мы будем терпеть жестокое поражение, сдадим Смоленск, немцы оккупируют район Катыни и будут там долго хозяйничать. И появится прекрасная возможность списать расстрел на немцев, но для этого их надо будет разгромить сначала под Москвой, а потом под Сталинградом, потом вернуться в Смоленск и, торжествуя, что наш гениальный план удался, вскрыть могилы и объявить на весь мир, что в затылках у поляков немецкие пули. Но это же абсурдная ситуация, которую представить себе невозможно. И для того, чтобы ее защитить, защитники геббельсовской версии позже придумали аргумент, что, мол, перед войной мы закупили специально для НКВД партию немецких «вальтеров», потому что, как пишет «Новая Польша», наши револьверы не выдерживали и выходили из строя во время репрессий НКВД.
Но есть одна мелочь: руки у расстрелянных были связаны бумажной бечевкой, которая производилась только в Германии. Что, наши тупые палачи закупили у немцев заодно и бумажную бечевку, чтобы замести следы? Между прочим, у нас были пеньковые шпагаты, и они были много крепче.
В сентябре 2009 года Бюро национальной безопасности Польши издало любопытный труд под названием «Историческая пропаганда России в 2004–2005 годах». В предисловии к английскому и русскому изданию глава Бюро национальной безопасности Александр Щегло пишет, что настоящий доклад будет способствовать развитию дискуссий о будущем взаимоотношении Запада с Российской Федерацией.
Как они хотели развивать дискуссию, не знаю, потому что все мифы о пакте Молотова – Риббентропа, о варшавском восстании, о Катыни и о благородстве солдат и офицеров Армии Крайовой там повторены в абсолютно нетленном виде. И при первом же чтении документа, сочиненного в недрах БНБ, в глаза бросается измышление о том, что историк Наталья Нарочницкая, цитирую: «…была депутатом Думы от шовинистической Либерально-демократической партии России Владимира Жириновского». По-моему, она никогда в ней не была.
