Посреди этих неистовств достойна упоминания одна черта учтивости. Соукинс узнал от купцов, что прежний епископ в Санта-Марте, бывший 4 года назад его пленником, теперь занимает то же место в Панаме. Он очень уважал этого прелата и в доказательство своего уважения послал ему в подарок две головы сахара. Епископ принял их и отблагодарил золотым перстнем. Но вместе с тем прибыло второе послание губернатора следующего содержания: „Так как они англичане, то ему желательно знать, кто поручил им предпринять экспедицию и кому он должен пожаловаться за огромный вред, причиненный испанским владениям?“ Ответ Соукинса был короткий и энергичный: „Если не все флибустьеры собрались, как скоро совершится их соединение, мы приедем в Панаму и дадим ясный и вразумительный ответ жерлами наших пушек“.
Несколько кораблей, беспечно плывших в Южном океане, где обыкновенно все было спокойно, попали в руки флибустьеров, между прочим, один, на котором находились 50 пороховых бочек, 2000 бочонков с вином и 51 000 пиастров, жалованье панамского гарнизона. Они узнали от пленных, что дней через 10 или 12 явится другой корабль из Лимы с 100 000 пиастров. Как ни велика и верна была эта добыча и как ни были убеждены флибустьеры, что вынудят вскоре у Панамы порядочную сумму, но недостаток в свежих съестных припасах сделал их глухими к представлениям начальников. Соукинс был принужден покинуть Тарогу и ехать на остров Отоку, где нашли птиц, свиней и другие свежие припасы. На этом переезде потонули две лодки с 22 человеками. Вскоре потом флотилия стала на якорь у острова Каибоа, славящегося жемчужной ловлей».
И вот тут беспредельная отвага Соукинса сыграла с ним скверную шутку. Вместо того чтобы после небольшого отдыха, в котором отчаянно нуждались корабли его флотилии, двинуться совместно на завоевание новых целей, он отобрал 60 самых верных и надежных бойцов среди пиратской братии и отважился вместе с ними напасть на город Пуэбло-Нуэво. Однако вышло так, что жителям городка каким-то образом стало известно о том, что приближаются пираты. Все население как один человек ринулось на защиту своего достояния. Пираты, однако, хоть и не были готовы к горячей встрече, но никоим образом не смутились (сказывалась школа Соукинса!) и даже не подумали уклоняться от схватки, что, откровенно говоря, было бы на редкость мудрым решением. В пылу сражения Соукинс был смертельно ранен и тут же испустил дух…
(16?? – 16??), Англия
Льюис Скот, прозванный Льюисом Шотландцем, был британским пиратом, заявившим о себе в середине XVII столетия. Он успешно действовал на Карибском море. Тем не менее упоминания о нем практически отсутствуют. Впрочем, его явно знал Эксквемелин, отметивший в своей книге «Пираты Америки» следующее: «Со временем испанцы убедились, что на море от пиратов нет никакого спасения, и стали плавать значительно реже. Но и это им не помогало. Не встречая кораблей, пираты стали собираться компаниями и грабить прибрежные города и поселения. Первым таким пиратом, занявшимся сухопутным разбоем, был Льюис Шотландец. Он напал на Кампече, разграбил его и сжег дотла».
Судя по всему, размер добычи, взятой им в качестве выкупа с целого города, оказался настолько велик, что в скором времени он предпочел отказаться от тревожной и опасной жизни корсара и осесть на Тортуге, ведя спокойную и богатую жизнь, пользуясь уважением бывших коллег по ремеслу.
Бартоломью Шарп (Bartholomew Sharp)
(1650?—1690?), Англия
Бартоломью Шарп был известным английским буканьером, прославившимся своими рейдами в Карибском море и Тихом океане.
Поначалу он в 1679 году под руководством Джона Коксона двинулся к берегам Гондураса. Официально считалось, что они будут заниматься сбором сандалового дерева, но главной целью этого вояжа было пиратство. Среди их наиболее знаменитых операций оказался захват Портобелло, атакованного пиратами как с суши, так и с моря (при этом с целью обмануть бдительность защитников города были использованы каноэ). Пиратам досталось около ‡ 18 000, хотя многие из них сложили тогда голову.
Очередным испытанием Шарпа на прочность стало участие в экспедиции 1680–1682 годов, целью которой было разграбление Тихоокеанского побережья Южной Америки. В ней приняло участие немало видных корсаров (Рингроуз, Дампьер, Уофер и проч.), поэтому Бартоломью Шарп отчасти находился в их тени. Однако все не могли не убедиться в том, что он отважный пират и дельный моряк, а также что он имеет все шансы стать отличным капитаном.
Именно в 1680 году произошла его встреча с Ричардом Соукинсом, с которым они подружились, решив охотиться сообща. Когда Джон Коксон был уличен в трусости, капитаном эскадры стал Соукинс, которого все обожали за необузданный нрав и бесстрашие. Шарп и Соукинс эффектно бились с испанцами в районе Панамы, а потом Соукинс, оставив эскадру, в одиночку напал на порт Пабло-Нуэво и в этой битве сложил голову (см. подробнее в статье, посвященной Ричарду Соукинсу).
После трагической гибели Ричарда Соукинса среди пиратов наметился раскол.
В какой-то степени это было на руку Бартоломью Шарпу. Как пишет Ф. Архенгольц: «…смерть этого всеми любимого начальника заставила другую толпу флибустьеров отделиться от главного отряда, избравшего новым начальником капитана Шарпа. Последний созвал немедленно весь отряд на главном корабле и спросил, что намерены делать: вернуться ли или остаться в Южном океане для выполнения первоначального плана. В последнем случае он предполагал воротиться позже через Магелланов пролив, объехав таким образом всю Южную Америку. К этому он присовокупил уверение, что каждый привезет домой добычу в 1000 фунтов стерлингов. Большинство флибустьеров хотело немедленно возвратиться домой, но это возвращение не могло совершиться иначе как сухим путем, через землю диких народов и в весьма неприятное время года: время дождей. Несмотря на это, 63 человека, забыв торжественный обет свой не разлучаться более, решились на этот поход. Богато снабженные съестными припасами, они уехали в конце мая 1680 года».
Бартоломью Шарп на своем 400-тонном флагмане «Троица» и оставшийся с ним пиратский капитан Джон Кокс, управлявший 100-тонным «Майским цветком», имея команду общим числом в 150 человек, двинулись 4 августа 1680 года в южном направлении.
Согласно Ф. Архенгольцу: «…Шарп со своими флибустьерами поехал на двух кораблях к необитаемому острову Горгоны, где велел починить повреждения в главном корабле, потом поплыли мимо острова Дель-Галло, Земли Сантьяго, Сан-Маттео, мысов Сан-Франциско и Пассао, далее мимо Мантаской гавани и Серебряного острова. Имя это дал последнему острову знаменитый английский мореплаватель (а еще и знатный пират! – Авт.) Дрейк, который разделил здесь между своим экипажем добычу, взятую у испанцев, причем не считали серебряных слитков, а мерили их анкерами. Испанцы тамошние еще в конце XVII столетия с удивлением говорили об этой английской экспедиции, результат которой преувеличило еще предание: они уверяли, что корабль Дрейка, несмотря на свою величину, не мог поднять огромной массы серебра и что капитан выбросил значительное количество его за борт.
План Шарпа заключался в следующем: под руководством старого негра, знакомого с прибрежьем, ехать в город Арику, складочное место всего золота из Потози, Чукизака и других рудников. Невдалеке увидели город Гуаякиль, очень богатый, состоявший из 500 домов и составлявший порт большого города Квито. Здесь они взяли несколько испанских кораблей, выбрали из них все, что имело для них ценность, и потом отпустили ехать куда угодно, только дворяне и флотские офицеры должны были ехать с флибустьерами, впрочем, с ними обращались хорошо. Погода испортилась, начал сказываться недостаток в пресной воде, поднялись бури, отдалявшие корабли от земли, и когда они, несмотря на это, подъезжали к берегу, то не могли сойти на него по причине крутизны и бурунов. К этому присоединялось и то, что вся страна была предуведомлена об их приезде, и флибустьеры должны были опасаться, что если и не разобьются о скалы, то замочат порох. Наконец недостаток в воде усилился до того, что в день приходилось по две чайные чашки на человека. Флибустьеры начали роптать и едва повиновались. Они находились тогда только в шести милях от Арики, куда, однако, никак не могли высадиться, поэтому бросили они якорь в заливе Гило, взяли приступом и разграбили город того же имени. Углубиться в страну сочли они опасным, потому что все соседние горы были заняты испанцами, пришедшими из внутренности земли и ежедневно усиливавшимися в числе.
Флибустьеры, не намереваясь драться здесь, поспешили налиться водой, собрали множество сахара, масла, плодов и овощей, сели ночью на корабли и уехали. Потом высадились у Сергепы, города, имевшего 8 церквей и 4 монастыря, – но не имели удачи. Предуведомленные вовремя жители большей частью скрылись со всем своим имуществом и пиратам не оказали никакого сопротивления. Все, что осталось, сделалось добычей флибустьеров. Опасаясь сожжения города, испанцы прислали переговорщика, который предложил флибустьерам выкуп, что немало обрадовало последних, не надеявшихся уже ни на какую дальнейшую прибыль. Сошлись на 95 000 пиастрах, но медлили уплатой. Испанцы, проникнутые недавно проявившимся в них мужеством, надеялись отделаться от уплаты выкупа и только заботились о проволочке времени, они открыли в реке Серене шлюз, чтобы утопить флибустьеров. Попытка не удалась. За то флибустьеры, не медля более, зажгли город. Между тем они и не подозревали, что были близки к гибели с другой стороны. Испанцы решились сжечь корабль пиратов. Ночью один из них подплыл на вздутой лошадиной шкуре к кораблю, поместил в щели и у руля серы и других горючих веществ и зажег их. Корабль скоро наполнился дымом, руль уже горел, когда флибустьеры, оставшиеся на корабле, наконец открыли причину пожара и удачно потушили огонь. Случай этот был очень выгоден для испанских пленников: опасаясь, чтобы они, чего доброго, не последовали примеру своего земляка и, может быть, с большим успехом, флибустьеры освободили всех их.
