Я никогда не проводил перед выходами на боевые операции строевых смотров, так как был уверен в своих офицерах. Им няньки были не нужны.
И построений колонн перед лагерем никогда не делал. Становился, на своём БТРе, перед воротами лагеря, команда всем машинам «Заводи!», и подразделения выходили мимо меня, согласно расчёта построения колонны. Выйдя на дорогу, машины не останавливались, а продолжали двигаться со скоростью 30 км/час. Когда из лагеря выходила последняя машина, я обгонял колону и становился на своё место. Оно всегда было за головной ротой. После этого колонна начинала идти со скоростью не менее 60 км/час. При наличии в колоне только колёсной техники, мы ходили ещё с большими скоростями.
Помню как-то ночью, мы шли с расположения 122 МСП на Мазари-Шариф, тремя БТРами со скоростью около 120 км/час и при этом не включали фар. Правда ночь была лунная. Расстояния между машинами по 300 метров, водители сели по-походному, и вперёд. Если бы на дороге и была засада, душманы не успели бы ничего сообразить, и к тому же попробуй, попади из гранатомёта в машину идущею на такой скорости. Шоссе там было в хорошем состоянии и прямое как стрела.
В начале марта, кажется 1-го числа, получаю задачу из Кабула, что завтра в 6 утра выйти из отряда и прибыть в район расположения 122 МСП. Говорю им, что мне не надо указывать время выхода, скажите, когда я там должен быть, а когда мне выходить, я сам приму решение. И оказалось, что на дорогу в 60 км, они отряду отвели целый световой день. Мы прошли этот маршрут за полтора часа.
Потом я понял, почему давался такой большой промежуток времени. Нам на операцию была придана мотострелковая рота со 148-го МСП, из 11 шт. её БТРов половина встали по дороге. Первое это то, что это были старые потрепанные БТР-60. Второе то, что подразделения этого полка стояли повзводно на точках, по охране дороги и машины стояли в окопах. А машина должна ездить и нормально обслуживаться, тогда она всегда будет на ходу. Ну и, о каком профессионализме водителей можно говорить, если машины стоят.
Я уже говорил, что в Афгане постоянно воевали в основном, десантники и разведка мотострелковых частей, а пехота, за исключением не которых частей, в основном стояла на охране коммуникаций. И когда на большие операции пытались их привлекать, то ничего хорошего из этого не выходило. Люди, месяцами сидя на точках, теряли профессиональные качества, и, к тому же, не было слаженности в подразделениях.
Эти чёртовы политики, со своим ограниченным контингентом, видимо или не понимали. или не хотели понять, что здесь, в Афганистане, нужна минимум ещё одна Армия. Ведь мы воевали не столько с душманами, сколько со всем Западным миром, с арабскими странами, и ещё с Китаем. И советники и поставки оружия и арабские наёмники, а на юге даже регулярные подразделения Пакистанской армии.
Где-то неделю, мы работали севернее Мазари-Шарифа. Больших стычек не было, маленькие разрозненные группы душманов. Видимо это проводилось с целью дезинформации противника. При проведении этих мероприятий был неприятный случай.
На одну из операций мы пошли вместе с мобгруппой пограничников. Сверху нас поддерживали вертолёты. Погода резко испортилась и вертушки ушли. Командир мобгруппы мне по радио докладывает: «Командир извини. Нам без поддержки авиации работать запрещено, я возвращаюсь в лагерь». А я то развернуться не могу, да и не хочу, надо выполнять задачу. Сработали и за себя и за них. Вот, что значит межведомственная разобщённость.
Я этих ребят не виню. Мы знали, в каких условиях им приходится работать. Командир мобгруппы был полностью лишён самостоятельности. При нём постоянно находилась оперативная группа из погранотряда в количестве трёх человек, и он был обязан согласовывать с ней все свои действия.
Я помню, как-то раз в районе г. Ташкургана, одна из транспортных колонн 40 Армии попала в засаду. На помощь ей пришли подразделения 122 МСП, им пришлось пройти 20 км, пришли мы, пройдя 30 км. Мобгруппа погранвойск не пришла, хотя размещалась в крепости г. Ташкурган, в 3 км от места боя. Им это не разрешило сделать командование погранотряда, который размещался в Термезе.
Когда я был в гостях у этого командира мобгруппы, он с сарказмом шутил, что для того, чтобы ему выйти на операцию надо спросить разрешение Термеза. Термез должен спросить разрешение Ашхабада (там был штаб Среднеазиацкого пограничного округа). Ашхабад у руководства КГБ в Москве. КГБ уточнит у ЦРУ, собираются ли душманы нападать на мобгруппу, и если нет, то тогда выход разрешат.
Числа 10 или 11 марта, сейчас уже точно не помню, я получил приказ прибыть с отрядом на аэродром г. Мазари-Шариф, там размещался штаб оперативной группы Армии, который и руководил подготовкой, а затем и проведением, операции по захвату Мармольского ущелья.
Прибыли мы вечером и я пошёл докладывать руководителю операции генерал-лейтенанту Шкрудневу. Когда зашёл в помещение, там находилось человек пять генералов и столько же старших офицеров. Приняли меня очень хорошо, несмотря на мой душманский вид, чёрная борода, бритая голова и не каких знаков различия на форме. Ну, их и недолжно было быть, на операции мы ходили только в спецформе, а на ней они отсутствовали.
Отряд, к этому времени, уже пользовался заслуженным доверием командования Армии. Мы успешно проводили почти все операции и при этом не имели безвозвратных потерь, то есть убитых с октября 1982 года.
Мне была поставлена задача на взятие Мармольского ущелья, наш отряд должен был брать его в лоб, то есть с выхода в долину.
Прекрасна доля Пересвета
пасть на миру, где смерть красна…
Что смерть — когда нужна победа!
Заколыхались замена.
Справка: основной причиной проведения операции в Мармольском ущелье было похищение 16 гражданских специалистов. По разведданным именно главарь этого бандформирования организовал его. И был отдан приказ об уничтожении этой банды. Тем более что это имело и политическое значение. Главарь банды Забибуло называл себя командующим Северным фронтом. Набеги на наши колоны из этого ущелья осуществлялись с 1980 года. Ещё в то время туда направляли батальон, но он не смог выбить душманов из ущелья. И они стали раздувать миф о не преступности своей базы.
По данным разведки в бандформировании было до 1300 душманов, и их база была хорошо укреплена. Но по данным, всё той же разведки, сама база находилась в 8-10 км от входа в ущелье, и, исходя из этого, разрабатывался план её взятия. Подразделения и части, привлекаемые к этой операции, были разбросаны на очень большой площади. А как потом оказалось, база находилась сразу на входе в ущелье.
Для проведения операции была собрана мощная группировка войск и наши части и части афганской армии. Кроме нас привлекались подразделения 201 МСД и пограничники. С афганской стороны, подразделения пехотной дивизии, которая дислоцировалась в Мазари-Шарифе, бригада «коммандос» из Кабула, и подразделения цирандоя. Активно применялась авиация, вертолёты свои, с Кундуза. Бомбовые удары наносились авиацией с территории Союза, кажется с аэродрома «Какойты».
На утро следующего дня колонна отряда пошла к Мормольскому ущелью. Впереди шли два приданных минных разградителя, на базе танков Т-55, но до входа в ущелье мы дошли без инцидентов.
Временный лагерь разбили в метрах 300 от горловины ущелья. Она была шириной метров 15–20, и более половины её занимала вытекающая река Мармоль.
У подвижного КП отряда с замполитом Гавриловым. В полной боевой.
Её стискивали вертикальные скалы, с отрицательным углом, уходя в право и влево на несколько сотен метров. Это и был участок, который мы должны штурмовать. Я много видел гор, но эти были как из сказки о Али-бабе, ни одной тропинки наверх. Слегка холмистая местность и сразу вертикальные скалы.
Как только мы сунули свой нос в ущелье, сразу были обстреляны из пулемётов. Душманы располагались внутри ущелья, конфигурация скал не позволяла им сделать огневые точки на хребтах. Да видимо они считали, что это не к чему. Огневые точки на скалах могли стать лёгкой добычей для авиации или быть поражены артиллерией. А в ущелье, как потом оказалось, они располагались во множестве естественных пещер. Которых было несколько сотен по обеим сторонам ущелья и на разной высоте. Так как скалы здесь тоже в основном были отвесные, из пещер висели лестницы. Но всё это, мы увидели только через девять дней, когда взяли душманскую базу.
Так что к ущелью можно было свободно подойти, мы для противника были не досягаемы. Но как только мы, стоя на тропе ведущей в ущелье, на палке высовывали каску за уступ скалы, сразу звучала длинная очередь.