В конце XX в. научная общественность испытала очередной шок вследствие опубликования результатов исследования немецкой группы археологов во главе с проф. Цигертом (Zigert). Исследования проводились в ливийской пустыне, провинция Феззан. 400–200 тыс. лет назад здесь находилось древнее южноливийское озеро (или внутреннее море) площадью немногим меньше современного Черного моря.
Кроме собственно поселений палеоантропов (Homo erectus), были обнаружены почти окаменевшие пласты золы от сожженного тростника, толщиной до 2,5 метров. То ли прибрежный тростник выжигали в целях безопасности (от крупных хищников и ядовито-кусачей мелочи), то ли для расширения площади произрастания съедобных растений (и тогда речь идет уже о прототипе сельского хозяйства). Помимо растительных культур, палеоантропы кормились охотой на околоводных птиц и травоядных, а также рыболовством (причем ловить рыбу они выходили на лодках или плотах). Как известно, у тростника острые кромки листьев, способные наносить глубокие порезы — и, как оказалось, палеоантропы носили защитную одежду из шкур. В отношении инструментальной культуры — палеоантроп изготавливал и использовал более 20 типов инструментов, каждый из которых был предназначен для конкретной цели и соответствовал определенным «стандартам».
Кроме всего прочего, археологи обнаружили бусинки, сделанные, вероятно, из скорлупы страусиных яиц (видимо, ожерелья из таких бусинок были в моде 200 тысяч лет назад).
Наконец, самая сенсационная находка — остатки дома, возраст которого также 200 тысяч лет. Стены каменные, из блоков кварцита и песчаника. Крыша, вероятно, была камышовой и, естественно не сохранилась, посреди земляного пола был расположен примитивный очаг.
ПАУЗА — дальше палеонтолог задумывается: одно дело — изучать образ жизни разумных животных (пусть даже и почти людей), и совсем другое — изучать культуру племен, строящих каменные дома и занимающихся чем-то, подозрительно похожим на земледелие. Этим уже должен заниматься историк.
Итак, палеонтолог зовет историка.
«Что случилось?» — спрашивает тот.
«Вот, — говорит палеонтолог, демонстрируя реконструкцию первобытного поселка и его окрестностей — это уже по твоей части».
«А это который век?» — интересуется историк.
«Это 200 тысяч лет назад плюс-минус 10%» — честно отвечает палеонтолог.
«Тогда еще людей не было, — сообщает историк, — разве что троглодиты...»
«А это, — говорит палеонтолог, — смотря кого считать людьми».
Возникает некое видение. Тропики, побережье, полдень. Троглодит чинит лодку и собирает снасти — наверное, вечером собирается рыбачить. Над камышовой крышей небольшого каменного домика поднимается дым — похоже, троглодитка готовит обед. Троглодети копаются на расчищенном земельном участке, подозрительно напоминающем огород. В общем, идет будничная троглодитская жизнь.
«Это что же делается? — возмущенно говорит историк, — ведь известно, что семья возникает только в неолите, около 5000 лет до н.э.».
«„Происхождение семьи, частной собственности и государства“, — комментирует палеонтолог, — но они тут политически неграмотные, Энгельса не читали».
Так или иначе, 200.000 лет назад, и каменные дома, плоты и лодки уже прочно входят в повседневный обиход человека.
Можно считать, что цивилизация началась, а вместе с ней — и история.
К каменным домам мы еще вернемся, а сейчас займемся плотами и лодками.
Начнем с трех традиционных утверждений:
1. Океан всегда воспринимался, как враждебная и чужая человеку стихия.
2. Океаны с древнейших времен разделяли цивилизации и, в частности, служили естественным барьером между старым и новым светом.
3. Техническая возможность путешествий через океаны появилась лишь в новое время, примерно в XV веке.
Все эти утверждения ложны.
Начнем с того, что, как уже говорилось выше — человек произошел от существа, обитавшего наполовину в водной среде. Основным местом обитания палеоантропов были, скорее всего, разветвленные дельты рек в теплых широтах (не забудем, что все известные центры древних цивилизаций расположены в дельтах рек — Нил, Тигр и Ефрат, Инд, Ганг, Янцзы). Большая река всегда несет массу крупных плавучих предметов — прежде всего, это коряги и стволы упавших деревьев. Идея прокатиться на плавающем куске дерева достаточно проста и привлекательна для любого человеческого существа, которому в данный момент совершенно нечем заняться. Разумеется, в какой-то момент такой естественный плот вынесет отдыхающего в море и прогулка станет небезопасной.
Рискнем предположить, что для приличного пловца (каковым является практически любой, кто родился и вырос в непосредственном контакте с большой рекой или морем) граница безопасности легко определяется визуально — поскольку совпадает с границей прямой видимости берега.
От идеи катания на естественном плоту до идеи минимального управления движением таким плотом с помощью подручных предметов (шестов — на мелководье и примитивных весел — на глубокой воде) — один шаг. Следующий шаг — уже искусственное усовершенствование естественного плота, изготовление примитивного судна и выход в открытое море. Эти древнейшие плавсредства позволяли пересекать довольно широкие проливы — вроде Мозамбикского, отделяющего Мадагаскар от Африки, или Торресова, отделяющего Австралию от Индонезии. Оба названных пролива палеоантроп преодолел морем. Эндемичная фауна, сохранившаяся на Мадагаскаре и в Австралии, однозначно свидетельствует о том, что эти территории к моменту появления человека уже миллионы лет были отрезаны от остального мира широким водным пространством. Единственное животное современного типа, живущее в Австралии — это собака динго, завезенная туда человеком.
Есть мнение, что и на атлантическое побережье Европы и в Индокитай палеоантроп попал также морским, а не сухопутным способом...
Заметим: до сих пор мы рассматриваем морские путешествия палеантропов, подразумевая, что их суда (плоты, лодки) перемещались исключительно с помощью весел. Таким способом можно преодолеть проливы шириной 100–200 километров, но уж точно не многие тысячи километров океанских пространств. Для таких плаваний нужен во-первых, парус, во-вторых навигация, и в-третьих, умение планировать длительные (от месяца и более) морские экспедиции.
Проще всего дело обстоит с парусом.
«Историки полагают, что первая лодка представляла собой ствол дерева, плывущий по течению, а древним прообразом мачты был сук за который можно было держаться, чтобы не упасть в воду. Идея паруса возникла из наблюдений за действием ветра, а затем на мачту стали натягивать шкуры животных или щитки из древесной коры... Можно предположить, что парусники, изобретаемые в разных частях света, были всегда в те времена оригинальными изобретениями, а не заимствованиями, как это случалось в более поздние времена.
Известны также очень древние плоты из древесных стволов. Такой плот мог быть оборудован мачтой, парусом, навесом и съемным рулевым веслом. Плоты этого типа сохранились на всех континентах, кроме Европы. Самым древним плотом считают бразильскую жангаду из бальсовых стволов.
По мнению многих специалистов, колыбелью парусных кораблей был Индонезийский архипелаг. Парусные пироги Южной Азии состояли из выдолбленного ствола и бокового поплавка, жестко с ним соединенного, а катамараны представляли собой две пироги, соединенные перемычкой. Эти корабли проникали в самые отдаленные области Тихого океана еще до того, как европейцы стали выходить в море».
(Ш.Гуляша, «Парусники»)С навигацией и планированием сложнее. История не сохранила сведений ни о том, как происходили дальние, трансокеанские плавания доисторической эпохи (на то она и доисторическая). Скорее всего, полагают специалисты, в экспедицию отправлялось несколько судов, которые двигались на расстоянии прямой видимости одно от другого, увеличивая этим как безопасность, так и общую площадь обзора (что было немаловажно при поиске новых земель). Другой вопрос — а как вообще выбиралась цель путешествия?
Напомним: в те времена моря и океаны (как, впрочем, и континенты) не были картографированы. Планета, за исключением ближайших окрестностей поселения, представляла собой, фигурально выражаясь, сплошное белое пятно. Казалось бы, при таких обстоятельствах, плыть в открытое море — значит плыть наугад, что есть, попросту говоря, исключительно долгий и неприятный способ самоубийства. Тем не менее, у наших героев был достаточно разумный (хотя и не безошибочный) способ выбора маршрута: наблюдение за перелетными птицами. Можно предположить, что первобытные охотники достаточно хорошо представляли себе, какое расстояние может без посадки пролететь птица.
