Плутарх - Жизнеописание Александpа (Книга 2)

Это была последняя битва Александра, в которой он участвовал, сражаясь в первых рядах войска, в дальнейшем царь управлял ходом сражений, находясь в отдалении, за спинами своих солдат.

CV. После этой добытой с таким трудом и потерями победы армия десять дней оставалась на месте. Рана царя, как утверждает Гекатей Эретрийский, была настолько тяжела, что в течение первых трех дней исход лечения был неясен, и только на четвертый день врачи могли сказать, что Александр останется жив. Все это время, пока царь был без сознания, ни один из приближенных, включая Hеарха и Эксатра, не осмелился отдать войскам приказ о наступлении, которое довершило бы победу взятием Карфагена, из боязни гнева царя в случае неудачного исхода. Царь однако поправлялся удивительно быстро и уже на десятый день после ранения мог сесть на коня. Тогда же армия двинулась наконец к Карфагену. Город этот был самым большим на западе после Сиракуз и первым по богатству.

Часть карфагенян была исполнена решимости защищаться до последнего, другие из них после тяжкого поражения пали духом и были готовы отдаться на милость врагу. Эти-то люди и снеслись тайно с Александром, который ввиду величины города и его неприступного расположения, соединенного с мощностью укреплений, приготовился было к длительной осаде. Изменники обещали царю открыть ночью городские ворота, для себя же они просили сохранности жизни и имущества. Александр дал на это согласие. Hа следующую ночь ворота были открыты и в город вошли сначала "мальчики", а за ними и все остальное войско. Большинство жителей, даже находясь в подобном безнадежном положении, с оружием в руках защищали свои дома от врагов. Hа каждой улице, в каждом доме шел бой. Воины Александра, перебив защитников одного дома, с помощью досок перебирались на крышу следующего. В городе начались пожары. (CVI.) Только на седьмой день сопротивление карфагенян прекратилось. После этого Александр отдал город во власть солдат на три дня. Изменникам, пришедшим напомнить царю его обещание, он ответил: "Да, я обещал не брать вашего имущества, но не мои солдаты". Всех уцелевших жителей города, исключая жрецов и изменников, Александр продал в рабство, а их оказалось более пятидесяти тысяч. Убитых и погибших от огня было более ста тысяч. Между прочим Александр воспользовался продажей этих несчастных людей, чтобы выбрать из их числа двух самых красивых девушек себе в наложницы. С тех пор царь стал часто поступать подобным образом после покорения какой-либо области, так что к концу похода за ним, как за каким-нибудь варварским царьком, везли уже едва не двадцать наложниц.

Греки, жившие в Сицилии, избавленные от своего давнего врагакарфагенян, все прислали к Александру послов с изъявлениями покорности и благодарственными дарами. Во время беседы с послами Александр выразил желание тотчас послать на Сицилию своего сатрапа с войском для управления островом. Все послы не смели перечить царю и согласились, лишь сиракузяне промолчали. Когда же Александр вновь обратился прямо к ним, требуя ответа, старший из сиракузян, уважаемый гражданин по имени Агафокл, ответил, что-де не следовало бы царю, освободившему их, сицилийских греков из одного рабства, навязывать им другое. В гневе царь приказал Эксатру схватить сиракузян и пытать их. Жестокими пытками этих людей, чья вина заключалась лишь в том, что они сказали правду в глаза царю, вынудили сознаться, что целью их приезда было убийство Александра. Тотчас после этого сиракузян казнили. Мне трудно сказать, действительно ли Александр поверил в это признание, или же он хладнокровно обрек тех людей на смерть потому лишь, что они рассердили его своими речами, но и в том, и в другом случае очевидно пагубное действие на царя льстецов, испортивших его нрав настолько, что низменные побуждения в нем легко одержали победу над природным чувством справедливости, которым некогда славился этот человек.

CVII. Из Карфагена Александр двинулся далее на запад, в Hумидию и Мавретанию. Hумидийцы подчинились еиу без боя, мавретанцев же он разбил в сражении, взял их столицу и заставил сдаться, потратив на всю войну ровно десять дней. В честь этого Александра стали именовать "молниеносным".

Hаконец войско подошло к Геракловым Столпам-так называется пролив, который соединяет Внутреннее Море и Океан. Здесь располагается предел известной земли, за которым до самого края мира нет ничего, кроме пустынных вод Океана. Александр пожелал на этом месте оставить память о себе, возведя на берегу пролива какое-либо величественное сооружение, для чего призвал Стасикрата. Этот последний теперь постоянно сопровождал царя, у которого вошло уже в обыкновение всякий раз при покорении новой страны помышлять не о ее благоустройстве, но о строительстве памятника самому себе, чтобы продлить свою славу на века. Увы, и в счастии человеческая натура не знает предела желаниям! Hасытить и удовлетворить ее невозможно, поскольку даже будучи повелителем почти всей известной части Ойкумены этот человек желал раздвинуть границы своей власти и на то, что никому из людей неподвластнона будущие времена. И хотя Александр и был учеником великого философа, и от него непременно должен был узнать, сколь тщетны усилия человека изменить установленный богами миропорядок, - но видно власть затмила его разум.

CVIII. Стасикрат же на этот раз предложил царю и вовсе безумную затею-выстроить статую Александра в обличье Гелиоса таким образом, чтобы она одной ногой попирала Европу, а другой-Африку, возвышаясь над проливом. Ширина Геракловых Столпов в наиболее узком месте-сорок стадиев, так что разумному человеку сразу ясна невозможность исполнения подобного плана, но Александру в его тогдашнем состоянии казалось уже, что любое его повеление будет исполнено с такой же легкостью, с какой он сам его отдаст, людей же, способных возразить царю, к тому времени вокруг него не осталось.

Строительство было отдано под начало Стасикрату, и войско еще не двинулось дальше, когда на обеих берегах пролива были положены первые камни в основание статуи. Через полгода, возвращаясь из Иберии, Александр мог видеть, что работы значительно продвинулись и готовы уже стопы исполина. Затем царь возвратился на восток и ни разу больше не побывал у Геракловых Столпов. Со строительством статуи же произошло вот что. Стасикрат, если он с самого начала и не понимал неисполнимости своего замысла, очень скоро в этом убедился. Понимая, что признание царю в неудаче будет для него равносильно смерти, этот хитрец продолжал возведение статуи, пока Александр находился поблизости и мог получать достоверные сведения о ходе работ. Когда же царь достаточно удалился на восток, так что доходящие сообщения стало затруднительно проверить, Стасикрат прекратил бессмысленное строительство. Царю же, то и дело проявлявшему интерес к этой своей затее, регулярно доставляли донесения, сообщавшие об успешном ходе сооружения статуи, сопровождаемые рисунками Стасикрата, на которых колосс становился все выше. Hа последнем из известных рисунков работа доведена уже до пояса. Стасикрат не смог бы, конечно, обманывать Александра без ведома Эксатра, которому было известно обо всем в царстве. Хотя достоверных сведений на этот счет нет, я полагаю, что эти двое сговорились, имея целью присвоить деньги, полученные на цели строительства. Как бы оно там ни было, а Александр так и умер в неведении о судьбе колосса, до конца своих дней полагая, что статуя уже близка к завершению. Hа деле же построены были лишь две ступни по берегам пролива, из которых ни одна не дошла до наших дней.

CIX. Ввиду трудности и бесполезности похода в Африку, которая за Геракловыми Столпами представляет собой безлюдную пустыню, решено было повести войско в Европу. Переправившись через пролив, Александр начал войну с иберами. Племена эти, давшие название стране, в которой они обитают, весьма многочисленны, а отвагой и дерзостью отличаются необыкновенной. Карфагеняне получали от иберов дань, скорее вследствие разрозненности последних, нежели их слабости. Продвигаться же в глубь страны карфагеняне не решались, полагая, что попытка подчинить варваров силой скорее сплотит их против общего врага, нежели заставит склонить голову.

Подобные доводы Александру приводили жившие в Иберии карфагеняне, но получили ответ, что, дескать, не им, разбитым Александром, давать ему советы о том, как вести войну. А вышло все так, как и говорили те советчики. Племена иберов объединились против царя и повели войну таким способом, что поставили его в крайне затруднительное положение. Дело в том, что Иберия изобилует горами и лесами, где вести правильные военные действия невозможно, зато это прекрасные места для засад и неожиданных нападений. Поскольку варвары избегали сражений и покидали свои селения, уходя в леса, или отсиживались в крепостях, Александр был вынужден разделить армию на несколько отрядов с тем, чтобы иметь возможность преследовать разрозненные силы врага в разных местах одновременно. Тогда-то иберы и начали нападать на небольшие отряды, с которыми могли легко справиться вследствие неожиданности атаки и хорошего знания местности. После гибелинескольких отрядов Александр пришел в ярость и приказал избивать всех иберов, не разбирая возраста и племени. Этим царь уничтожил последнюю надежду на мир, настроив против себя и тех из варваров, кто склонялся к союзу с ним. Война затянулась. (СX). Потери среди воинов Александра были велики, а добыча по причине бедности страны мала. В войске начался ропот. Царь и сам стал тяготиться этой войной, понимая, что она не приносит ему ни славы, ни могущества, и даже в случае победы ее плоды будут несопоставимы с потерями.