Эти силы до 15 июля вели трудное единоборство с германскими войсками. Сильными ударами изматывали врага бойцы и командиры 57-й танковой дивизии, которой командовал полковник В. А. Мишулин. В одном из боев он был ранен, но отказался в критический момент покинуть поле боя и продолжал оставаться на своем командном пункте. За умелое руководство боевыми действиями дивизии и личное мужество полковнику В. А. Мишулину было присвоено звание Героя Советского Союза.
В этих боях прославился заместитель командира батальона 115-го танкового полка 57-й танковой дивизии капитан И. А. Кадученко. Он четыре раза водил в атаки две танковые роты, девять раз вступал в единоборство с танками врага и выходил из боя победителем. Храбрый офицер также стал кавалером Золотой Звезды.
К середине июля после ожесточенных боев 19-я армия генерал-лейтенанта И. С. Конева, не выдержав натиска немецких танковых и моторизованных колонн, разрозненными группами устремилась на восток. Этим немедленно воспользовался противник, который 15 июля перехватил восточнее Смоленска, у Ярцево, железнодорожную и автомобильную магистрали, ведущие к Москве. Одновременно 29-я немецкая моторизованная дивизия захватила левобережную часть Смоленска. В результате в районе Смоленска оказались охваченными с трех сторон три армии — 16-я, 19-я и 20-я. Для отхода на восток им оставалась одна-единственная переправа через Днепр в районе села Соловьево в 15 км южнее Ярцево. В тот же день маршал Тимошенко докладывал в Ставку: «Подготовленных в достаточном количестве сил, прикрывающих направление Ярцево, Вязьма, Москва, у нас нет. Главное — нет танков»[18].
Немцы ворвались в Смоленск вечером 15 июля, оттеснив дивизии 16-й армии генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина, имевшей приказ Верховного Главнокомандования об обороне этого города. В ночь с 15 на 16 июля немцы захватили южную часть Смоленска. По приказу начальника гарнизона полковника Малышева саперы взорвали городские мосты. Из имевшихся под рукой подразделений генерал М. Ф. Лукин поспешно организовал оборону по северному берегу Днепра, а некоторое время спустя вывел на этот рубеж части 46-й, 129-й и 152-й стрелковых дивизий.
Упорная борьба за Смоленск продолжалась. В охваченной огнем северной части города шел ожесточенный бой. Особенно упорные схватки происходили в районе кладбища и аэродрома, которые несколько раз переходили из рук в руки.
Одновременно в районе Могилева большая часть соединений 13-й армии генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова также оказалась в окружении. Тем не менее советские войска продолжали сражаться с неукротимым героизмом, который вызывал восхищение даже у начальника генерального штаба вермахта генерал-полковника Ф. Гальдера, и их «дикое упорство», на которое он будет часто сетовать в своем дневнике, постепенно подтачивало вооруженную мощь Рейха.
Накал боевых событий, тяжело сказывавшийся на немецких войсках и материальной части, резко отличался от «маневров с боевыми патронами» летом 1940 года на Западном фронте. Но если эта ожесточенность боев была для немцев чем-то новым и тревожным, то для русских положение складывалось критически.
К исходу 15 июля танковые дивизии 3-й группы Гота, стремительно наступавшие из района Витебска в обход Смоленска с севера, вышли в район Духовщина — Ярцево и повернули на юг навстречу дивизиям 2-й танковой группы Гудериана, в то время как южнее Смоленска немецкие танковые корпуса захватили Быхов и продвинулись до слияния рек Сож и Остер в районе Рославля. 18 июля мотоциклисты 10-й немецкой танковой дивизии вышли к Ельне, и после двенадцатичасового боя на следующий день дивизия овладела городом. Все советские армии между танковыми группировками Гота и Гудериана оказались втянутыми в огненный водоворот битвы, разгоревшейся вокруг Смоленска.
С окружением советских армий в районе Смоленска и захватом Ельни Гудериану казалось, что он создал благоприятные предпосылки для стремительного броска на Москву, на которые надеялись фон Бок, Гальдер и сам главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич.
Возможно, Гитлер делился своими мечтами о «суперКаннах» лишь с узким кругом приближенных лиц, но он не делал секрета из своей неприязни к идее фронтального наступления на советскую столицу и подчеркивал это уже после принятия директивы № 33. «…В настоящий момент, — писал Гальдер 23 июля, — Москва фюрера совершенно не интересует, а все его внимание приковано к Ленинграду…». Самое большое, чего мог добиться Браухич, — это разрешение отложить выполнение директивы № 33, потому что «…механизированные соединения группы армий „Центр“, которым фюрер поставил задачи, нуждаются в 10–14 дневной передышке, чтобы восстановить свою боеспособность»[19].
С 1945 года взгляды поборников тезиса, что вермахту следовало еще в июле предпринять стремительное наступление на узком фронте на Москву, пользовались беспрепятственным хождением. Всегда легче превозносить достоинства гипотетической альтернативы, чем оправдывать неутешительную реальность. К тому же все противники этого удара в центре фронта мертвы. У Кейтеля, Йодля, Клюге и у самого Гитлера не было времени для опубликования оправдательных мемуаров. Беспристрастное изучение фактов показывает, каким опасным было в тот момент положение немецких войск. Немцам удалось перебросить за Днепр не более десяти дивизий, и эти дивизии продвинулись в восточном направлении еще километров на 180. Главные переправы у Орши и Могилева все еще находились в руках Красной Армии и удерживались советскими гарнизонами, не уступавшими по численности немецкому головному эшелону. Кроме того, к северу и югу немецкого клина четыре советские армии имели еще достаточно сил, чтобы охватить и подрубить его основание. К тому же немецкое снаряжение, и особенно танки и автомашины, нуждалось в ремонте. Немцы испытывали трудности в доставке боеприпасов для дивизионной артиллерии, и тем более в переброске на переднюю линию фронта орудий более крупного калибра для штурма укрепленных позиций советских войск, а пикирующие бомбардировщики для этих целей оказались неудовлетворительной заменой.
Фактически в эти дни «линия жизни» войск 4-й армии вермахта генерал-фельдмаршала фон Клюге была натянута до предела. Еще более уместным было бы сравнить положение его войск с велосипедистом, балансирующим на натянутом канате. 2-я танковая группа Гудериана должна была или сохранять поступательное движение — и тем самым равновесие, — или «сорваться и полететь вниз». Однако внешне казалось: ничто не могло помешать немцам развить успех. 16 июля, захватив Невель, они западнее него окружили 51-й стрелковый корпус генерал-майора А. М. Маркова, а 29-я моторизованная дивизия полностью овладела Смоленском. Сталин был вне себя, узнав о падении города, прикрывавшего дорогу на Москву. Кстати, именно 16 числа восточнее Витебска был взят в плен старший сын Сталина — командир батареи артиллерийского полка 14-й танковой дивизии старший лейтенант Я. И. Джугашвили. Позднее он погиб в немецком концлагере, разделив судьбу многих своих соотечественников. По свидетельству очевидцев, Яков и там проявил себя достойным человеком и патриотом.
Преградить путь танковым дивизиям врага и задержать противника Ставка и командование Западного фронта поручили группе генерал-майора К. К. Рокоссовского, подчинив ему все части и соединения, отошедшие на ярцевский рубеж. 17 июля на командном пункте фронта в Касне маршал С. К. Тимошенко подробно ознакомил генерала К. К. Рокоссовского с обстановкой и уточнил задачу.
Благодаря энергичным усилиям К. К. Рокоссовского и его небольшого, созданного на ходу полевого управления (начальник штаба — подполковник С. П. Тарасов, командующий артиллерией — генерал-майор И. П. Камера) удалось в короткий срок сформировать боевую группу. В нее вошли 38-я стрелковая дивизия (командир — полковник М. Г. Кириллов), 101-я танковая дивизия (командир — полковник Г. М. Михайлов), пополненные за счет отдельных групп и подразделений, вышедших к ярцевскому рубежу.
Закрепившись на восточном берегу реки Вопь, группа генерала Рокоссовского преградила врагу путь на восток.
«Затем, — писал в своих воспоминаниях этот видный советский полководец, — мы начали переходить в наступление, нанося немцам удары то на одном, то на другом участке, и нередко добивались успеха. Правда, успехи по масштабам носили тактический характер. Но они способствовали укреплению дисциплины в войсках, они ободряли бойцов и командиров, которые видели, что способны бить врага. Тогда это многое значило и многое нам дало»[20].
Рокоссовский как воспитанный и тактичный человек не стал упоминать об отдельных позорных явлениях того периода. 101 тд, имевшая к 15 июля 1941 года до 220 танков различных марок и руководимая Героем Советского Союза полковником Г. М. Михайловым, совершенно в боях себя не проявила, да и сам бравый полковник не выказывал особого героизма. Потеряв под Ярцево с 18 по 21 июля 140 танков (на 21 июля в 101 тд было около 70 Т-26 и БТ, а также 7 КВ. — Примеч. авт.), дивизия больше не использовалась в атаках, а самого полковника хотели снять с должности. Только драматизм ситуации не позволил Рокоссовскому это сделать.
