В организации своей военной силы литовская власть опирается на крупное землевладение панов и служилых княжат, не только не стремясь по началу упразднить или ослабить их вотчинную (местнополитического характера) силу, но пользуясь ею как
готовой организационной ячейкой для возводимого ею здания новой, более широкой государственности. Эти вотчины — панские и княжие — разного происхождения. В собственно Литве и на Жмуди можно видеть в них территории прежних дробных племенных единиц, как в их владельцах, панах литовских, потомков прежних племенных династов. Их местное значение, их власть над местным населением могли только усилиться, вследствие объединения Литвы под главенством виленского великого князя (подобно тому как сильно вырастает власть саксонской знати под влиянием франкского владычества и его военнослужилых и полицейско-административных требований к эделингам). Ранее, по-видимому, в пору доисторическую, следует представлять их себе ограниченными значением племенных сходок, иногда выбиравших вождя, и советом старейшин. Литовское объединение сделало их панами-вотчинниками подобно удельным князьям русским того же времени.
Далее возникают новые панские вотчины путем подъема новин и колонизации по инициативе панов-воителей, которые, «отклонившись» во многих походах, сажали челядь свою на землю, ведя ее трудом свое хозяйство. По мере расширения и лучшей организации этих хозяйств они на захваченные земли привлекают и гулящую бедноту, ставя ее в зависимое положение от землевладельца. Это сидевшее на владельческой земле население попадало под вотчинную юрисдикцию и вообще опеку владельца, усиливая его значение в общем складе тогдашнего общественного строя.
Наконец, источником возникновения таких вотчин в эпоху великокняжеской власти становятся земельные пожалования князей.
При все возраставшей силе центральной власти различие происхождения вотчинных прав естественно нивелировалось тем более, что прочность и сохранение, например, за потомками или вообще наследниками вотчинных владений, происшедших не от пожалования, требовали подтверждения владенных грамот великим князем и защиты их прав великокняжеской властью. Роль этой власти, как основного источника права в строящемся заново обществе, давала ей возможность проводить свои требования, обусловливая всякое право, всякое владение и их защиту служением себе, своим интересам, т. е. интересам новой литовской государственности. И опять-таки надо сказать, что отношения в Литовской земле (отчасти, конечно, и под прямым влиянием русского соседства и быта инкорпорированной Черной Руси) развивались в том же направлении, как в русских удельных княжествах, где власть княжая, избавленная от вечевой общины и принявшая территориальный характер, становится основным источником права в удельном княжестве и организует свою военную силу с помощью потомков дружины — бояр-вотчинников, стремясь в более крупных политических комплексах свести к тому же положению служилых князей с обращением их уделов в вотчины княжат, как слоя того же землевладельческого и служилого боярства.
Тракайский замок. Около 1350 года здесь родился Витовт Кейстутович — будущий Великий князьК центральной (не в географическом, а в политическом отношении) области великого княжества Литовского — земле Литовской —'приросли в разной степени и на разных основаниях западнорусские земли.
Всего теснее связь с великим княжением так называемой литовской Руси (в том специальном смысле слова, в каком употребляют это выражение литовско-русские акты), Подляшья и Полесья. Литовской Русью называли Минскую землю, несколько расширенную захватом ближайших киевских, отчасти черниговских и смоленских волостей. Подляшье — это старая Берестейско-Дорогичинская область, а Полесьем Литовским называли территории прежних Туровского, Пинского и Клецкого княжеств. В этих областях со времен Гедимина исчезли местные русские власти, лишь в Полесье оставившие некоторый след в княжеском происхождении иных местных владельцев, но утративших черты какого-либо политико-административного значения. Втянутые в связь с политическими судьбами Литвы еще в XIII в., эти области также инкорпорированы великим княжеством Литовским и тянут в его составе по управлению и повинностям прямо к Вильне и Трокам. Они входят в состав территории, которая уже при сыновьях Гедимина сознается княжим родом литовским как его владение, как предмет наделов и разделов князей Гедиминова рода. В этих областях, с другой стороны, исчезает устойчивость древнерусских территориально-политических форм. Они легко дробятся, вступают частями своими в новые соединения, не сохраняя следов своей исторической индивидуальности, и в верхний слой их населения без труда, естественным процессом, проникают литовские боярские элементы, устанавливая наряду с политико-административной своего рода общественную связь их со всем великим княжеством Литовским. И потому можно расширить несколько вышеустановленное «тесное» значение термина «великое княжество Литовское», относя его и к Руси, Подляшью и Полесью.
Наконец, к очерченному комплексу земель примкнули в политическом отношении западнорусские земли, принесшие с собою в это соединение старые исторические традиции, свою организацию и прочные навыки самостоятельного политического быта. И они остались в составе Литовско-Русского государства со своей даже внешней обособленностью как территориально-политические единицы, не вполне утратившие свою индивидуальность, и со своим укладом внутренних отношений, лишь медленно и постепенно подвергавшимся переработке под влиянием общей с Литвою исторической жизни, причем исход этого процесса был различен: одни, как Полоцкая или Витебская земля, вошли в более органическую связь с великим княжеством Литовским, другие, как южные земли — Киевская и Волынская — или западные — Смоленская, Чернигово-Северская, став «аннексами» Литвы, однако и под ее властью жили более своей жизнью и в дальнейшем ходе исторической жизни рано или поздно были от нее оторваны.
Под Полоцкой землей разумею тут не то, что означал этот термин в древней Руси. Дробление старого Полоцкого княжества с падением значения объединившего его стольного города Полоцка и напор Литвы сильно умалили его территорию (ряд волостей отошел в состав собственно Литовской земли) и разбил ее на две области: Полоцкую и Витебскую. Обе эти области видим под литовской властью еще до Гедимина, в XIII в. Хотя бы там и мелькали еще имена каких-то русских князей (разумею двух Изяславов — полоцкого и витебского во времена княжения Войшелка и Шварна), но ничто нас не уполномочивает считать их «отчичами» в настоящем смысле слова. Не говоря о том, что мы их «отечества» восстановить не можем, их роль — роль подручников Литвы. В Полоцке литвины княжат в конце XIII и начале XIV в.; тут сидел и Воин, брат Витеня и Гедимина.
Моментом «присоединения» к Литве Витебска считают кончину последнего его русского князя, Ярослава Васильевича, от которого он перешел как бы по наследству к мужу Марьи Ярославны — Ольгерду Гедиминовичу. Витебск был под литовской властью еще при Миндовге, при Войшелке тут по его воле сидит какой-то Изяслав, затем опять сидит литвин Гердень. После него видим тут русских князей Константина, Михаила, о которых сохранились лишь случайные упоминания. По-видимому, в 80-х годах XIII в. в Витебске сидел Смоленский наместник, упоминаемый в одном из немецких документов, и историк Полоцкой земли Данилевич поэтому последнего витебского князя считает происходящим из Смоленских князей{22}. В дни Гедимина он умер (1320 г.), и витебским князем под рукою отца стал Ольгерд. С этих пор Витебск в литовских руках. Но местные русские общественные силы долго еще имели, как и в Полоцке, самостоятельные тенденции и собственный вес, сыграв известную роль в политической борьбе XIV и XV вв., сохранив за своими землями значение особых областей со своими правами, которые не раз формулировались и развивались земскими привилеями господарей литовских.
ВКЛ к концу правления ГедиминаТаков был круг владений литовских при Гедимине. Оставляя пока в стороне особенности положения жмуди, отмечу характерные черты литовского княжого владения. В нашей исторической литературе делались попытки приравнять начала этого литовского владения древнерусскому Но исследование М.К. Любавского хорошо выясняет существенную особенность литовских отношений, которые не дали развиться в княжой среде действительным началам семейного владения с его принципами отчины и раздела{23}, и то начало, которое в древней Руси имело назначением сохранить целое от распадения, — начало старейшинства — получило в Литве сразу иную постановку, иную силу Боевое и напряженное международное положение, в каком оказалась исторически молодая литовская великокняжеская власть, обусловило сильное ее развитие до степени действительной верховной власти в государстве. Сказалось это в том, что в собственной Литве не было уделов в точном и строгом смысле слова. Те, кого мы привыкли называть удельными князьями литовскими, — не полноправные владельцы отчин, владеющие ими по семейному праву, а подручные великому князю князья, наместники с княжеской властью и княжескими доходами, и только. Они получают княжения по назначению великого князя или по соглашению с ним; они, за редкими исключениями, не в силах были установить действительной отчинности своих владений для потомства. Поэтому в Литве не происходило «дележа государства в собственном смысле» и «с борьбою за великое княжение в Литве связана была борьба не только за старшинство и за самое крупное княжество, но и за верховную власть в государстве». Задача закрепления за собой и расширения владений настолько доминировала над разделом достояния и пользования, что лишь очень слабо проявлялось по временам в литовских междукняжеских отношениях отчинное, семейное начало, и то осуществляясь лишь в согласии с государственной волей великого князя или по особому договору с ним.
