- Ватанабэ-сан?
Он поклонился.
- Сакаи. Очень приятно.
Столик стоял около сцены, на которой расположился оркестр. Тут же на сцене бил настоящий фонтан.
За столиком Сакаи сидели три женщины-хостэсс, современная и упрощенная модификация гейш. В их обязанности входило развлекать гостей, болтать и танцевать с ними. Две хостэсс были некрасивы, а третья, довольно крупная для японки, понравилась Ватанабэ. Уловив что-то в его глазах, она пересела поближе, очистила банан и, улыбнувшись, спросила:
- Почему гость такой хмурый? Мы ему не нравимся?
Сакаи рассмеялся:
- Давай, давай, Ёко, возьмись за него.
Сакаи, обняв одну из девушек за шею, чувствовал себя вполне уютно.
Ёко продолжала что-то говорить, но Ватанабэ, нагнувшись к Сакаи, прошептал:
- У меня мало времени.
- Ну, как угодно, - с сожалением сказал Сакаи.
В этот момент оркестр исчез, и на сцене появились три рыжие ("Крашеные", - подумал Ватанабэ) девицы с гитарами. По той реакции, с которой зал встретил их, он понял, что это любимицы публики.
Сакаи сказал хостэсс:
- Пока идите. Мы хотим послушать программу.
Когда свет в зале потух и со сцены раздались звуки веселой песенки, Сакаи повернулся к Ватанабэ, и он впервые увидел жесткие, навыкате глаза своего собеседника.
- Так что вы можете мне предложить?
- Как насчет известного вам груза? Речь идет о регулярных поставках. Каждый месяц. Двадцать - двадцать пять килограммов порошка.
Сакаи немного отодвинулся, не спуская с него немигающего взора.
- Сколько?
- По курсу.
- Э, нет, - Сакаи помахал указательным пальцем у него перед носом. Ватанабэ не шевельнулся. - Минус двадцать процентов. Иначе зачем мне это надо!
- Хорошо. Первый груз будет через неделю. Как вас найти? По прежнему телефону?
- Позвоните...
- Звонить буду не я.
- Неважно. Попросите заказать столик в "Императоре", назовите время. В тот же час, только утром следующего дня, встречаемся вот по этому адресу.
Сакаи начертил несколько иероглифов на своей визитной карточке.
- Теперь вот что. У меня есть один заказ, который я должен выполнить. Я этим людям всем обязан.
Сакаи положил на столик перед Ватанабэ лист бумаги, на нем в столбик были написаны по-английски какие-то названия. Ватанабэ видел их в первый раз.
- Если вы мне привезете это, плачу любую цену, - добавил Сакаи.
Ватанабэ сунул листок в карман.
- Попробую, - сказал он.
Неподалеку от квартала Роппонги, на узенькой улочке, водителю лимузина марки "президент" повелительно махнул полицейский в темных очках.
- Ну, что такое? - раздраженно пробормотал Тадаки. После неприятного разговора с таксистом он собирался как следует развлечься, поэтому и велел телохранителю ехать в Роппонги - один из веселых кварталов Токио.
Телохранитель опустил стекло, чтобы поговорить с подходившим полицейским. Он уставился на полускрытое огромными очками и козырьком фуражки лицо полицейского, который, подойдя к машине, начал поднимать руку для приветствия, но внезапно рванул дверцу и выбросил вперед правую ногу. Телохранитель скорчился от боли. В ту же секунду еще двое полицейских, неизвестно откуда возникших, открыли дверцы с другой стороны и сели в машину. Один из них приставил пистолет к голове Тадаки и тихо сказал ему:
- Молчи.
На телохранителя уже надели наручники. Полицейский в очках сел за руль.
Тадаки покрылся испариной. Что могло произойти? Облава? Почему сейчас? Сегодня? И таким способом? Он хотел что-то сказать, но полицейский, сидящий рядом с ним, больно вдавил дуло пистолета в бок.
- Я же сказал: молчи.
Машина шла на большой скорости, от волнения Тадаки не мог понять, куда его везут. Телохранитель на переднем сиденье застонал, приподнял голову и тут же получил ребром ладони по горлу, захрипел и больше не двигался.
Они свернули на респектабельную улицу и въехали в подземный гараж. Вслед за "президентом" Тадаки почти впритык шел белый автомобиль с длинной антенной.
Тадаки выволокли из машины и потащили в большую комнату без окон. В углу в кресле сидел высохший седой человек. Тадаки подвели к нему поближе. Увидев старика, он сначала не поверил своим глазам, а потом все понял.
- Узнал, - удовлетворенно проскрипел старик. - Вижу, что узнал, хоть и давненько мы с тобой не видались. А ведь я тебя предупреждал: не самовольничай. В первый раз простил. Видно, зря.
Тадаки с ужасом смотрел на старика.
- В тот раз ты всего-навсего должен был расстаться с мизинцем. Теперь, я думаю, тебе пора освободить этот мир от себя. - Старик брезгливо посмотрел на стоящего перед ним человека. - Ты невежествен, ты так ничего и не понял в жизни и потому боишься смерти. Ты даже не потрудился проникнуться великим духом идей Нитирэна, а я ведь советовал тебе ознакомиться с его учением. Ты бы хоть понял, что после смерти то, из чего ты состоял, опять соединится с мировой жизнью и найдет новое воплощение. Надо надеяться, лучшее, чем прежде.
Люди, которые привезли хозяина бара сюда, уже поснимали полицейские мундиры и стояли за спиной старика. Телохранителя куда-то утащили.
Все это время Тадаки был в странном оцепенении. Его охватил смертельный страх. Он рухнул на колени и завопил:
- Простите меня! Простите!
Старик поморщился:
- Заткните ему глотку. Терпеть не могу криков.
Один из мнимых полицейских, взяв Тадаки за горло, сунул ему в рот кляп. В глазах Тадаки не осталось нечего, кроме животного страха.
Немощный старик был некогда ближайшим помощником ныне покойного Кадзуо Таока, руководителя крупнейшей в Японии преступной организации "Ямагути-гуми", синдиката, в который входило, по мнению полиции, около одиннадцати тысяч человек (подлинную цифру не знал никто) и который держал в своих руках все отрасли подпольного бизнеса.
В свое время фотографии Кадзуо Таока не сходили со страниц журналов, японских и иностранных, о нем сняли фильм, у него были друзья депутаты парламента, по случаю свадьбы его сына прислал поздравления один из бывших премьер-министров. Тадаки вступил в "Ямагути-гуми" молодым человеком. И этот старик был его оябун - старший в их банде. Тадаки сильно провинился, не выполнил задание и по законам якудза должен был отрезать себе мизинец. Тогда старик пожалел его...
Со временем хозяин бара, оказавшийся достаточно ловким, ушел из "Ямагути-гуми" и завел самостоятельное дело. Как ни старался он держаться подальше от сферы деятельности "Ямагути-гуми", чтобы не вызвать ее гнева, самое страшное, что виделось ему в кошмарном сне, случилось: люди Таока сочли, что он им мешает. Это смерть. Прощения в таких случаях не бывает.
- Теперь, надеюсь, ты понял, - продолжал старик, унаследовавший после смерти Таока значительную долю его власти и доходов, - что смерть - всего лишь отдых перед новым рождением. Но перед тем как ты отправишься на отдых, поведай-ка нам, где ты хранишь деньги, вырученные от продажи грузов, которые ты получал от таксиста.
Старик поднял правую руку.
Один из подручных включил стоявший на низком столике магнитофон, другой вытащил кляп, и хозяин бара услышал запись своей беседы с Морита в ресторане. Значит, все его шаги были под контролем "Ямагути-гуми".
Легкое движение пальцев, и магнитофон остановлен.
- Говори, - повторил старик.
Хозяин бара рассказал все. Потом ему дали проглотить таблетку. Бесцветную и безвкусную.
Его тело было обнаружено в увеселительном районе Синдзюку, в одном из так называемых "лав-отелей", где постояльцам не обязательно регистрироваться.
Прибывший с полицией врач констатировал смерть от сердечной недостаточности. Излишний вес покойного, почтенный возраст... Словом, полиции здесь нечего делать.
...Имаи не мог уснуть. В маленькой комнатке было душно, верно, собиралась гроза. Кровать слишком узкая, подушка чересчур жесткая - чем они ее набивают?
Ему пришлось заночевать прямо в деревне, где находилось полицейское отделение.
Утром ему позвонил из Токио Тэру Тацуока, его старший брат, и пригласил на день рождения. Имаи обрадовался звонку. Из всей семьи старший брат был самым близким ему человеком. Но прежде чем улететь в Токио, надо как-то разделаться с этой нелепой историей на дороге. Теперь Имаи, уставший от возни, уже почти не сомневался, что произошел несчастный случай. А погибший был человеком одиноким, раз никто - ведь его фотографию напечатала газета - не опознал несчастного. Имаи не пугали трудности расследования. Но здесь не было стимула для работы. Все, что он мог выяснить, - личность погибшего. В лучшем случае - не был ли он шизофреником.
Он отправился опять в надоевшую ему деревню, чтобы с самого утра завершить все формальности и со спокойной душой ехать на день рождения старшего брата. Для ночлега начальник отделения предложил на выбор диван в своем кабинете или комнатку в пустующем домике на краю деревни.
