Некоторые из этих мыслей, возможно, далеки от истины, но их общая траектория, безусловно, верна. Через Харисийские ворота проехал не обычный восьмилетний мальчик – вероятно, обеспокоенный и встревоженный, но его воспитание гарантировало, что он был необычайно закален. Что именно он делал на протяжении последующих десяти лет в Константинополе, осталось незадокументированным, но из многочисленных примеров других заложников, находившихся при дворах римских императоров в предшествующие годы, мы имеем очень хорошее представление о том, какая могла быть программа их пребывания. Так как Теодорих находился там, безусловно, как гарант того, что готы Валамира будут уважать новый договор, и угроза его казни, если бы что-то пошло не так, оставалась достаточно серьезной, то намерения римлян в отношении заложника были гораздо более амбициозными. Если быть кратким, то они стремились «пробраться в мысли» королевских заложников, чтобы сделать их сговорчивыми и полезными в дальнейшем. Они рассчитывали породить у них смесь искреннего восхищения чудесами римской цивилизации и благоговения осведомленных людей перед силой Римской империи, чтобы, вернувшись в конце концов на родину, бывшие заложники оказывали влияние на иностранную политику своего государства в направлении, которое служило бы интересам римлян.
Находясь, безусловно, под наблюдением, но окруженный своей свитой, Теодорих прошел бы по крайней мере часть стандартной программы обучения для знатных римлян (как упоминается в письме к Анастасию). Долгосрочный план в конечном итоге состоял в том, чтобы сформировать его убеждения, а какой есть лучший способ привить соответствующие ценности, если не римское образование. Его также не ограничивали бы в перемещениях при дворе и по городу; он мог бы посещать цирки, театры и церковь тоже, так как в Константинополе на тот момент еще существовала особая община неникейской церкви. Он даже мог бы быть прикреплен к римской армии и поучаствовал бы в паре боевых операций, когда стал бы постарше. В общем, хотя над ним и нависала слабая тень – на самом деле он все же был заложником, – ему были даны все возможности, чтобы узнать обо всем, что касалось римлян, в надежде на то, что это сделает его надежным партнером, если и когда он унаследует трон, вернувшись на родину[20]. Но какова бы ни была образовательная программа, предложенная Теодориху, она явно не сработала. В течение пяти лет после своего возвращения в Паннонию, будучи молодым человеком чуть старше двадцати лет, он вернулся к стенам Константинополя: на этот раз во главе армии из 10 тысяч человек. Как это случилось и какой сбой произошел в его образовании?
Сингидунум
Нет такой стратегии, которая работает всегда. Люди отвечают на любой стимул тем или иным экстремальным способом – полным принятием или полным непринятием, – а большинство, вероятно, предпочтет нечто среднее, выбрав некоторые идеи (представления, планы, цели, замыслы) и отвергнув другие. В случае Теодориха Амала факты наводят на мысль о том, что мы имеем дело с поразительно сложной реакцией человека, который оценил всю значимость императорской власти и многочисленные преимущества идей и административных структур римлян. И в то же время он ни в коей мере не был устрашен тем, что видел, а вместо этого рассчитывал извлечь выгоду из тщательно отобранных элементов Romanitas. Ко всем этим выводам нужно было прийти (личных дневников Теодориха нет), но основная тема громко заявляет о себе и ясна из его последующей карьеры.
Почему Теодорих возвратился домой в возрасте именно восемнадцати лет – неясно. Очевидно, он считался вполне взрослым, однако, по римским законам, человек становился совершеннолетним в двадцатипятилетнем возрасте, но мы не знаем, каковы были обычаи готов на этот счет. Есть две основные возможности: либо дату возвращения вписали в изначальный договор, либо она возникла ввиду неотложных обстоятельств. Если дело в них, то сами собой вырисовываются два направления мысли. Первое: к началу 470-х гг. Валамир умер – он был убит в одном из сражений с соперниками за гегемонию, которыми полна история Средне-дунайского региона после Аттилы. Это сделало не только отца Теодориха Тиудимира выдающимся вождем паннонийских готов, но и самого юношу как старшего сына своего отца – потенциальным ближайшим наследником, так как Валамир, по-видимому, не произвел на свет детей мужского пола.
Но смерть Валамира могла иметь место еще в середине 460-х гг., что лишило бы ее роли пускового механизма в возвращении Теодориха, да и в самом Константинополе к началу 470-х гг. также уже происходили важные события. В течение предыдущих двадцати лет великим политическим деятелем, «делавшим» королей, являлся военачальник и патриций Аспар. Его неримское (аланское) происхождение не давало ему возможности (похоже, что это и его собственное мнение) самому сесть на трон, но его занимали императоры Марциан (вероятно, 450–457) и Лев I (с 457 г.), а его исключительное положение в Константинополе было непререкаемым. Он также имел особенно тесные связи с большой группой фракийских готов, которые составляли большую часть вооруженных сил Восточной Римской империи на Балканах и обеспечивали ему необходимое военное влияние – не в последнюю очередь в виде войск столичного гарнизона, отпугивавших любых возможных соперников.
Все это продолжалось до тех пор, пока император Лев не начал плести интриги с целью обрести от Аспара независимость и использовал вождей недавно набранных изаурийских войск из гористых районов Таврских гор (современная Турция) в качестве противовеса его власти. Главная вербовочная кампания началась в этом регионе в 440-х гг., когда империи нужно было увеличить свои вооруженные силы для отражения Аттилы, а к 460-м гг. политические последствия этого шага стали уже очевидными. Самая видная фигура среди изаурийцев – Зенон (греч. хenon – незнакомец, гость, как в xenophobia – ненависть к чему-то чужому, незнакомому) впервые появляется в 466 г., когда дискредитирует сына Аспара Ардабурия, а затем быстро поднимается вверх по карьерной военной лестнице, вступая по мере продвижения в необходимые контакты. К 471 г. император и изауриец были готовы нанести удар. По имеющимся данным, побуждаемый Зеноном Лев приказал зарезать Аспара во дворце, заработав прозвище Macelles – Мясник. Этот шаг вызвал немедленное восстание фракийских готов, не ставшее неожиданным. Однако, подобно многим людям в схожих обстоятельствах до и после него, Лев обнаружил, что полагаться на кого-то для спасения от нежелательной зависимости – не такая уж хорошая стратегия. Зенон женился на дочери Льва Ариадне, и их сын Лев II стал наследником трона, так что один «серый кардинал» сменил другого. Стал ли Мясник крепче спать по ночам – история умалчивает[21].
В разгар этого хаоса, и, возможно, даже из-за него, изначально две отдельные друг от друга цепочки событий быстро переплелись и стали неразрывны в результате того шага, который решился сделать наш гот-новичок. По возвращении в Паннонию самой насущной необходимостью для Теодориха было установить законность своего положения как сына своего отца и потенциального вождя местных готов. Неудивительно, что мы быстро обнаруживаем его в роли командующего грабительской экспедицией во владения сарматов, которые занимали территорию вблизи древнеримского города Сингидунума (современный Белград). Сарматы когда-то были агрессивными, но в поздний античный период стали для всех излюбленными «мальчиками для битья». В схожих обстоятельствах, осенью, после ужасного поражения римлян под Адрианополем будущий император Феодосий I «отыгрался» на сарматах, чтобы продемонстрировать, что Бог на его стороне. Почти сто лет спустя Теодорих выбрал ту же жертву. По словам Иордана, который, вполне вероятно, снова вторит Кассиодору, он организовал эту экспедицию без ведома своего отца, но я не верю ни одному этому слову. После такого большого перерыва, когда столько стояло на кону после смерти Вала-мира, не оставившего отпрыска мужского пола, у отца и сына был совместный интерес в том, чтобы доказать надежность Теодориха. Это в достаточной мере сделали сарматские «рабы и сокровища», с которыми тот возвратился[22].
Не только сарматы были повержены, но и сам Сингидунум стал знаменательным приобретением. Ведь недавно возвратившийся Теодорих, движимый честолюбием, убедил своего отца, что политические беспорядки, вызванные убийством Аспара, предоставляли возможность, которую нельзя было упустить и за которую паннонийские готы ухватились обеими руками. Как это бывает в случае по-настоящему важных решений, факты наводят на мысль, что в игре был задействован ряд мотивов. Во-первых, временное пребывание Теодориха в Константинополе, вероятно, вбило ему в голову мысль о скованном положении готов в Паннонии на тот момент. Здесь они были вовлечены во внутрирегиональную борьбу за власть с рядом других военизированных групп, появившихся здесь после крушения военной машины Аттилы, – ругами, свевами, скирами, гепидами, аланами, не говоря уже о несчастных сарматах и военных отрядах гуннов под командованием разных сыновей Аттилы. Аттила хотел объединить их всех (собирался сделать это) и направить их на римлян, получая очень большие суммы в золотых слитках и других видах ценностей, которые, как мы уже видели, столь эффектно появляются в этом регионе в археологических находках гуннского периода. Но если эта борьба не прекратилась бы, то приток новых богатств в регион быстро иссяк бы, так как эти группы уже больше не действовали сообща. Новые внутрирегиональные конфликты, которые пришли на римскую территорию на смену дальним походам с целью обогащения, оставались такими же трудноразрешимыми и быстро превратились в борьбу за все уменьшающиеся трофеи (так как существующие богатства хоронили вместе с умершими). Именно в одном из таких сражений и пал Валамир:
