Пошлины идут в карман родственников и друзей… Жалованье не попадает в должные руки. Поля, по причинам отсутствия безопасности, пустуют. Крестьяне ходят на пашню с ружьями. Нельзя ступить шага без охраны; часто приходится посылать отряд в пять, шесть человек, чтобы доставить письмо с одной почты на другую».
Наполеон родился 15 августа 1769 года, через три месяца после поражения Паоли[80], вождя корсиканцев. Когда мальчик покинул Корсику, отправляясь на учебу во Францию, ему было девять с половиной лет. Он уже кое-что понимал в тех отношениях, что доминировали на острове. Наполеон слышал не только разговоры родных, но и рассказы моряков, пастухов и других людей о разного рода случаях, засадах и стычках. Сколько он сам устроит подобных засад и ловушек, и самой грандиозной будет аустерлицкая!
«Главная национальная черта корсиканца, — говорил Наполеон доктору О'Мира[81] на острове Святой Елены, — заключается в том, что он никогда не забывает сделанное ему добро или нанесенную ему обиду. На Корсике за малейшее нанесенное оскорбление следует удар кинжалом. Соответственно, убийства там являются обычным делом. В то же время нет более благодарного народа, чем корсиканцы. Корсиканец без колебаний пожертвует своей жизнью за человека, которому он обязан за сделанное ему доброе дело»[82].
Выходец с полудикого острова, который только в год его рождения стал французским, возглавил крупнейшую европейскую державу. Какие нравы принес Франции Наполеон?
Невероятно, но он даст стране, да и значительной части Европы, самые прочные законы! Однако он принесет с собой экзотические черты и привычки.
Как истинный корсиканец, Наполеон будет благодарным человеком. Он даст ход родственникам и землякам. Он доверит старшему брату Жозефу[83] управление французскими органами власти в свое отсутствие. Братьев, сестер и других родственников он сделает королями, королевами, принцами, принцессами, князьями, княгинями и духовными лицами. Но при этом он будет говорить служителям закона: «Никогда не рассматривайте, к какой партии принадлежит человек, который ищет правосудия».
Наполеон увлечет всех своими идеями. Его манера быстро и ловко овладевать беседой, страстно и убежденно говорить многих приводила в восторг, но некоторых не впечатляла вовсе.
«Один офицер, — вспоминает Стендаль, — знаток военного дела, но человек старого порядка и безукоризненно воспитанный, говорил нам в Берлине, что он был крайне удивлен, видя, что г-н Бонапарте выигрывает сражения. На первых порах он решил, что это однофамилец Наполеона или его брат. От своих встреч с Наполеоном в Балансе и позднее в Осонне он сохранил воспоминание о нем, как о молодом болтуне, по всякому поводу заводившем бесконечные споры и стремившемся все переделать в государстве. “Таких пустомель, — прибавил офицер, — я с тех пор, как служу, знавал десятка два”. Что касается манеры Наполеона держать себя, то в ней не было ни изящества, ни непринужденности, а лицо его, не будь оно столь необычайным, могло бы показаться некрасивым. Но его спасало благорасположение дам. “Мне кажется, — говорил в Берлине тот же офицер, — что их зачаровывал его взгляд, мрачный и пристальный, в котором было нечто итальянское. Они, наверное, воображали, что это взгляд человека, которым владеет великая страсть”».
— Пойду узнаю, помнят ли еще нас Бонапарты, — говорит Бартоломео ди Пьомбо, герой «Вендетты» Бальзака. Он направился ко входу во дворец Тюильри, предварительно отдав жене кинжал.
Жена и дочь ждали его, пока он общался с Люсьеном и Наполеоном Бонапартами, соответственно министром внутренних дел и первым консулом Франции. Непрошеный визитер рассказал двум государственным мужам о том, что он убил всех Порта — члены этого семейства когда-то были в числе гонителей Бонапартов. Но времена изменились — и Наполеон с Люсьеном вовсе не рады тому, что Бартоломео ди Пьомбо «уложил» семерых Порта.
«— Нет, вы не корсиканцы больше! — с отчаянием воскликнул Бартоломео. — Прощайте! В свое время я оказал вам помощь, — укоризненно сказал он. — Если бы не я, твоя мать не добралась бы до Марселя, — обратился он к Бонапарту, который стоял в задумчивости, облокотившись на камин».
Бартоломео говорил о времени, когда семья Бонапартов бежала с Корсики, спасаясь от преследований генерала Паоли, правителя острова, с которым Наполеон поссорился на всю жизнь.
«— По совести говоря, Пьомбо, — ответил Наполеон, — я не вправе брать тебя под защиту. Я теперь стою во главе великого народа, управляю Республикой и должен требовать, чтобы законы соблюдались.
— Ого! — сказал Бартоломее
— Но я могу закрыть на это глаза, — продолжал Бонапарт. — Долго еще будет кровавый обычай вендетты помехой власти закона на Корсике, — сказал он про себя, — но его надо уничтожить, чего бы это ни стоило».
Наполеон предлагает земляку остаться в Париже. Он обещает купить имения, чтобы дать семье Пьомбо средства к существованию.
— Мне не раз понадобится иметь подле себя преданного друга, которому я мог бы довериться.
«Радостный вздох вырвался из широкой груди Пьомбо, и он протянул руку первому консулу:
— Стало быть, в тебе еще живет корсиканец!» Наполеон в самом деле продвинул многих земляков,
не говоря о родственниках. На видных ролях в армии и администрации будут и бывший комиссар Конвента Саличетги[84], и двоюродный брат Наполеона по линии матери Аррижи ди Казанова[85], получивший от императора звание дивизионного генерала и титул герцога Падуанского, и Филипп Антуан Орнано[86] — также двоюродный брат Наполеона, граф Империи и дивизионный генерал, и Себастиани де ла Порта[87], получивший то же звание и титул, что и Орнано.
Наполеон использовал Себастиани и в качестве дипломата, направив земляка «торговым агентом» в Левант для изучения состояния портов Триполи, Сирии, Египта и установления новых отношений с каирскими вождями.
«Корсика, которая по своему населению (180 тысяч человек) равняется лишь половине большей части французских департаментов, дала нам за последнее время Саличетти, Поццо ди Борго[88], генерала Себастиани, Червони[89], Абатуччи[90], Люсьена и Наполеона Бонапартов, Арену, — отметил Стендаль. — Северному департаменту, насчитывающему 900 тысяч жителей, далеко до подобного списка. Это потому, что на Корсике каждый, выйдя из дому, может угодить под ружейный выстрел; корсиканец вместо того, чтобы покоряться, как подобает истинному христианину, старается обороняться, а главное, отомстить. Вот как вырабатываются души вроде Наполеона. Как мало это похоже на дворец, полный камер-юнкеров и камергеров…»
Не все корсиканцы были столь талантливы, как блестящий кавалерист Себастиани или Орнано, покрывший себя славой в Испании, Португалии, при Бородино и под Красным. Мужем Элизы, старшей из сестер Наполеона, стал Феличе Паскаль Бачиокки — представитель обедневшего дворянского рода. Он получил титул князя Пьомбино и Лукки, а позднее был произведен в дивизионные генералы. Современники в один голос говорили о его заурядных способностях.
Среди корсиканцев были не только друзья Наполеона, но и его злые враги: например, Арена — депутат от Корсики в Совете пятисот при Директории, позднее казненный за участие в покушении на жизнь первого консула; или Карло Андреа Поццо ди Борго — сторонник отделения Корсики от Франции и член «английской партии».
Политическая ориентация Поццо ди Борго предопределила вражду между ним и Наполеоном с первых лет революции. А позднее «Карл Осипович» Поццо ди Борго станет «правой рукой» русского императора Александра I и поможет тому победить «тирана».
Поццо ди Борго — юрист, но и Наполеон был доктором права, как он не без гордости говорил доктору О'Мира на острове Святой Елены. В своей первой Конституции Наполеон закрепил следующее положение: после законной продажи национальных земель, каково бы ни было их происхождение, новый владелец не может быть их лишен.
Насколько при Наполеоне были незыблемы права частной собственности, видно из одной любопытной истории, связанной со строительством дворца для короля Рима, сына императора[91], — проектом, который так и не был осуществлен.
Когда определили место для будущего дворца, правительство стало скупать все дома, которые пришлось бы затем снести. Один из них принадлежал бондарю по имени Бонвиван. Его маленький дом, вместе с землей, никак не стоил более тысячи франков. Владелец запросил десять тысяч. Об этом доложили императору, и тот приказал купить дом за названную цену.
Подготовили контракт, но Бонвиван, подумав, запросил тридцать тысяч. Наполеон и на это согласился. Затем бондарь поднял цену до сорока тысяч. Архитектор вновь доложил императору о сложившейся ситуации.
