Здесь особо выделим заслуги Тиберия по разоблачению и осуждению заговора против его отчима. В 23 г. до Р.Х., когда был разоблачен заговор Цепиона-Мурены, нашему герою шел только девятнадцатый год…
Это было первое обращение Тиберия к «закону об оскорблении величия римского народа». Едва ли он мог тогда догадываться, что закон сей, «Crimen leasae majestatis», и применение его станут зловещими символами его правления в Риме.
Август не мог не оценить достоинств пасынка, обнаруженных им в столь еще юные годы. Он сам, впрочем, проявил себя как зрелый государственный муж и хитроумный политик в те же годы, потому таланты Тиберия не могли ему не импонировать. Тиберий, очевидно, толково проявил себя в Кантабрийской кампании и потому Август решается дать ему чрезвычайно ответственное и исключительно важное для римского государства поручение. В 20 г. до Р.Х. Тиберий возглавил поход римских войск на Восток. Ему уже шел двадцать второй год. Возмужание закончились. Начиналась подлинно взрослая жизнь будущего третьего Цезаря…
Глава II.
СЛУЖЕНИЕ МАРСУ И БЕЛЛОНЕ
Поход, который Август поручил Тиберию, был делом особой важности для Римской империи. Легионам предстояло выдвинуться к парфянской границе в Армению. Здесь у Рима было самое грозное соседство со времен Пунических войн. Парфянское царство, возникшее на огромной территории от Евфрата до Окса (Аму-Дарьи), от Кавказа до Гиндукуша, от Каспия до Персидского залива, стало великой державой Востока, утвердившейся на развалинах эллинистических царств. Собственно, Рим с запада, а Парфия с востока поглотили эллинистический мир. Царства, ставшие наследниками великой державы Александра Македонского, исчезли с лица земли. Исчезли бесследно политически, но оставив колоссальное культурное наследство победителям. Не будем лишний раз говорить о воздействии греческой цивилизации на римлян, но и парфяне очень многое восприняли из эллинского наследия. Парфянская знать охотно усваивала культуру эллинизма. Верхи парфянского общества свободно владели греческим языком. Царские дворцы, дома знатных и богатых людей, площади и улицы городов Парфии украшали греческие скульптуры, мозаики, фрески. Да и строились дома по греческому образцу. Парфян отличала веротерпимость и потому рядом с храмами восточных божеств стояли храмы богов греческих. Олимпийские боги чувствовали себя прекрасно и в Месопотамии, и на Иранском нагорье. В городах продолжали работу греческие театры, и местное население с охотой посещало трагедии Софокла, Эсхила, Эврипида. Знание греческой поэзии было делом обычным в среде образованных парфян. Можно уверенно сказать, что в немалой степени Парфия стала своего рода воплощением заветной мечты Александра Великого о слиянии цивилизаций эллинского Запада и иранского Востока. Парфию, конечно, нельзя назвать эллинистическим государством, поскольку правящей силой в ней были не потомки греко-македонских завоевателей, но иранцы-парфяне, никогда при всей своей любви к греческой культуре о корнях своих не забывавшие. Но вслед за видным отечественным антиковедом А.Г. Бокщаниным, следует употребить термин «эллинизированное государство».{44}
В сфере военной, однако, парфяне отдавали предпочтение традиционной военной тактике иранских кочевых народов, замечательно умело используя преимущества больших масс конницы и искусство всадников в метании стрел из луков. Римляне с таким методом ведения войны до прямого столкновения с парфянами знакомы не были. Это и привело к трагическим последствиям для них в первой римско-парфянской войне.
В 53 г. до Р.Х. Рим впервые решил испытать себя в войне с новым восточным соседом. Таковым Парфия стала для него совсем недавно. В 64 г. до Р.Х. после знаменитого восточного похода Гнея Помпея Великого последние обломки некогда могучего эллинистического Сирийского царства Селевкидов вошли в состав Римской республики. Восточной границей Рима впервые стали берега реки Евфрат. А на восточном евфратском берегу уже простирались владения Парфянского царства. В это время парфянской державе уже было более двух столетий. Возникла Парфия как самостоятельное государство в самой середине III в. до Р.Х. на далекой окраине могущественной в те времена державы Селевкидов, простиравшейся от западных областей Малой Азии до Индии. Несколько десятилетий Селевкиды владели землями Бактрии и Согдианы в Средней Азии вплоть до берегов Яксарта (Сыр-Дарьи). Но вот в 255 г. до Р.Х. греческий полководец Диодот сам стал царем и основал Греко-Бактрийское царство, куда и вошли земли Бактрии и Согдианы. Греческий наместник небольшой области Парфия между Каспийским морем и Копет-Дагом на западе современной Туркмении также попытался стать независимым правителем, но потерпел неудачу и погиб. Его победитель, вождь кочевников-парфян Аршак, стал первым царем независимой Парфии. Основанная им династия Аршакидов правила парфянским царством около 475 лет вплоть до 224 г., когда на смену ей пришла персидская династия Сасанидов, возглавившая в Иране могучую Новоперсидскую державу. Постепенно парфяне отвоевали у Сирийского царства весь Иран и Месопотамию. И вот, наконец, их западные рубежи соприкоснулись с римскими владениями. Столкновение двух могучих государств было неизбежным.
Первый поход римлян против парфян возглавил знаменитый Марк Лициний Красе. Он прославился своим невиданным богатством, подавлением восстания Спартака и более всего тройственным союзом — триумвиратом с Гаем Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем Великим. В союзе этом, как известно, многие в Риме прозревали конец республики…
Поход против парфян принес Марку Крассу не славу, но погибель. Парфяне образцово использовали свое преимущество в коннице и лучном бое, заманив римлян на голую равнину близ города Карры в Северной Месопотамии. Здесь римляне были совершенно беспомощны против подвижной парфянской конницы и тысячами гибли от метких парфянских стрел. Понимая безнадежность положения, Красе согласился на переговоры, во время которых был предательски убит. Захваченные знамена разгромленных римских легионов и голову их злосчастного полководца победители торжественно доставили в город Селевкию, бывший тогда столицей Пар-фии. Здесь при дворе царя Орода отмечалась помолвка его сына Пакора с армянской царевной. Для царя и его гостей было дано театральное представление — «Вакханки» Еврипида. По сюжету этой трагедии бог Дионис жестоко расправлялся со своим врагом царем Фив Пенфеем. Введенные божеством в состояние священного исступления вакханки во главе с матерью Панфея Агавой, приняв царя за дикого зверя, разорвали его на части. Голову они несли как славный охотничий трофей. Голова Красса была доставлена в парадный зал царского дворца как раз в кульминационный момент исполнения трагедии. Актер по имени Ясон из Тралл находчиво схватил кровавый трофей и восторженно продекламировал строки Еврипида:
«Только что срезанный плющ —
Нашей охоты добычу счастливую —
С гор несем мы в чертог.
Всем присутствующим это доставило наслаждение. А когда он дошел до стихов, где хор и Агава поют, чередуясь друг с другом:
Кем же убит он?
Мой это подвиг!»{45}
тогда парфянин, убивший Красса, по имени Эксатр выхватил у актера голову в знак того, что он и есть тот, кто свершил сей подвиг.
Знамена римских легионов были установлены в храмах парфянской столицы. Большего унижения Рим еще не знал.
Пятнадцать лет спустя уже новый триумвир из Второго Триумвирата Марк Антоний попытался взять реванш у Парфии и отомстить за неслыханный позор поражения Красса. На сей раз война шла с переменным успехом. Сначала один из военачальников Антония Вентидий сумел разгромить парфянское войско того самого царевича Пакора, чью помолвку отметили парфяне участием головы Красса в «Вакханках». Пакор погиб в бою и римляне решили, что «полностью отомстили за гибель Красса и снова загнали парфян, потерпевших подряд три тяжелых поражения, в пределы Мидии и Месопотамии.{46} Полководец Вентидий был удостоен триумфа за победу над парфянами. Следующий «парфянский триумф» довелось уже справлять императору Марку Аврелию два с лишним столетия спустя…
Вдохновленный первым успехом Марк Антоний двинул на парфян стотысячное войско, но на сей раз военное счастье стало быстро изменять римлянам. У города Фрааты парфяне взяли в кольцо и полностью перебили десять тысяч римлян.
Дальнейшие боевые действия не принесли решительного успеха ни одной из сторон. Обнаружив, что потери весьма велики — войско Антония потеряло двадцать тысяч пехотинцев и около четырех тысяч всадников, — триумвир счел за благо войну прекратить и вернуться обратно. Возвращение стоило армии Антония гибели еще восьми тысяч солдат.
