– Я не люблю бесполезных занятий, – ответил Иосиф. – Зачем заниматься тем, что не приносит пользы? Вот что бы произошло, если бы я повел себя, как Вано? Ты бы расстроился, мог сгоряча пристрелить своего дядю, а потом, чего доброго, и сам бы застрелился. Кому от этого была бы польза? Только гробовщику. А так все живы, ты понял свою ошибку, нашему общему делу от этого польза. Сердце у человека должно быть горячим, а не голова! Горячая голова плохо соображает.
Сердце у человека должно быть горячим, а не голова! Эти слова врезались мне в память. С того дня я начал учиться владеть собой в любой ситуации. Что бы ни случилось, говорил себе: «Спокойно, Симон-джан, спокойно! Не кричи, руками не маши! Криком делу не поможешь». Выдержка часто меня выручала, но сильнее всего она пригодилась мне в Моабите, когда я симулировал сумасшествие[33]. Когда-нибудь я напишу об этом подробно. Мой опыт пригодится зарубежным коммунистам.
Я помирился с Вано, сказал Бахчиеву, что мой знакомый передумал открывать типографию, и с того дня никогда больше не мешал легальную жизнь с нелегальной. Впрочем, очень скоро у меня легальной жизни не стало. С 1904 года и до недавнего времени я жил на нелегальном положении. «Легализировался» я лишь на то время, пока находился в заключении.
Подготовка к первомайской демонстрации
В апреле 1900 года Иосиф и Вано организовали первую в Тифлисе рабочую маевку, о которой все наши товарищи часто вспоминали. Первая большая маевка! Рабочий класс поднял голову, заявил о себе! Не было сомнений, что на следующую маевку соберется не 500 человек, как на первую, а много больше. Вано утверждал, что демонстрантов будет 10 000 и «весь Тифлис задрожит», когда они пойдут по городу.
– Вано, мы не лавочники, а демонстранты не рубли! – говорил на это Сталин. – Дело не в количестве народа, хотя чем больше придет, тем лучше, а в том, чтобы провести демонстрацию как задумано. Не одни мы к ней готовимся, власти тоже готовятся, и пуще нашего. 22 апреля[34] на каждом углу будут стоять казаки, а переодетых шпиков на улицах будет больше, чем горожан. Нам важно продемонстрировать сплоченность и стойкость, показать, что мы готовы к борьбе. Тысячи, которые разбегутся при первом же взмахе нагайки, хуже сотни, которая устоит и даст отпор казакам и полиции. Мы должны продемонстрировать решительность, стойкость, боевой дух! Ты что, забыл поговорку: «Десять шакалов не стоят одного барса»?
В том, что 22 апреля 1901 года в Тифлисе, несмотря ни на что, все же состоялась первомайская демонстрация, заслуга Иосифа. Он ее готовил, продумывал все до мелочей, работал днем и ночью. Когда я пишу «работал днем и ночью», то ничего не приукрашиваю, поскольку Иосиф именно так и работал. Я не представляю, когда он отдыхал. Утром мы с ним встречались для того, чтобы решить какие-то срочные вопросы, днем он занимался подготовкой к демонстрации, вечером вел кружки, после кружков беседовал со мной и другими товарищами, ночами писал статьи… Утром, не успевал я еще проснуться, как прибегал мальчишка с запиской от Иосифа: «Надо сделать то-то и то-то». Моя тетка думала, что мне шлет записки какая-то женщина, но мне в то время было не до женщин. Я был занят делом, важным делом. Партия поручила мне обеспечивать связь между ячейками и конспиративными квартирами. Вот когда пригодилось мне знание жизни, выработанное по совету Сталина. Я был кинто, карачохели[35], гимназистом, реалистом, рабочим… Кем я только не был! И каждую свою роль я исполнял так, что ни у кого не вызывал подозрений. Товарищи шутили: «Камо, а молоканином нарядиться сможешь?» Молоканин из меня, конечно же, не получился бы. Однажды, когда я нарядился нищим бродягой, меня не узнал Вано, с которым мы должны были встретиться на Татарском майдане[36]. Увидев Вано, я вместо того, чтобы поздороваться, хриплым голосом начал клянчить у него денег. Вано гнал меня прочь, а я канючил: «Дай хотя бы пятачок». Он узнал меня только после того, как я заговорил обычным голосом и подмигнул ему.
Все мы понимали, что спокойно пройти по городу нам не дадут, и потому готовились к борьбе. Я мечтал о том, чтобы мне доверили знамя. Быть знаменосцем на демонстрации – что может быть почетнее этого? Мои упражнения с гирями и вся остальная гимнастика продолжались (и продолжаются до сих пор), я был силен и мог без труда нести знамя хоть до Кутаиса[37]. Но Сталин, руководивший организацией демонстрации, сказал:
– Не обижайся, Камо, но в знаменосцы ты не годишься. Ростом не вышел. Знаменосец должен быть видным, высоким. Он же несет знамя! Но ты не огорчайся. Ты силен, отважен и будешь помощником знаменосца. На него казаки будут нападать в первую очередь, чтобы отобрать знамя, а ты будешь его защищать.
Знаменосцем назначили железнодорожника Аракела Окуашвили. Аракел был одним из самых активных членов нашей организации. Впоследствии мы пересекались с ним несколько раз в Тифлисе, в те моменты, когда оба были на свободе. Аракел провел в тюрьме и ссылке столько же, сколько и я, если не больше.
Другой человек стал бы придумывать какие-то несуществующие причины, чтобы обосновать свой отказ, а Сталин сказал мне прямо: «Ростом не вышел». Это меня не обидело. Другое дело, если бы товарищи мне не доверяли. А рост какой он есть, такой и есть. Зато меня назначили помощником знаменосца. Я был невероятно горд. Пусть не я буду нести знамя, но зато я буду его охранять.
Но до демонстрации было еще далеко. Предстояла большая подготовка. В конце зимы и начале весны 1901 года все члены Тифлисской организации РСДРП работали, не зная отдыха. Распространяли прокламации, агитировали, объясняли, решали множество мелких, но очень важных вопросов. Вано создал особую группу, которая должна была идти впереди и вступить в борьбу с казаками. Для защиты от нагаек нужны были папахи и толстые зимние пальто. У большинства товарищей ни папах, ни пальто не было, и, как нарочно, у организации не было денег для того, чтобы все это купить. Возникли еще кое-какие неотложные расходы.
– Камо, надо достать деньги! – сказал мне Иосиф. – Хотя бы три-четыре тысячи.
Как «достать», было ясно. Не взаймы же брать у теткиного мужа или у кого-то еще. «Достать» означало «экспроприировать», отнять силой. Револьвер у меня был, оставалось только придумать, как и где можно раздобыть деньги. В то время мое понимание этого ограничивалось Рокамболем[38]. Иначе говоря, у меня была только теоретическая подготовка, причем весьма слабая. Жизнь сильно отличается от романов. Но поручение надо было выполнить во что бы то ни стало. О силе большевиков много говорят, но мало кто понимает, что корни этой силы в том, что каждый большевик готов любой ценой выполнить поручение партии. Умри, но сделай – вот принцип большевиков, который помог им выстоять в борьбе со всем миром.
Умри, но сделай! Я долго выбирал место для моего первого «экса»[39]. Помощников у меня не было, предстояло справиться в одиночку и при этом не оплошать. После долгих раздумий я выбрал аптеку Земмеля на углу Ольгинской и Верийского спуска. Аптека эта была известной в городе и торговала бойко. По моим расчетам вечером в кассе должно было скопиться не менее трех тысяч рублей.
Расчеты оказались неверными. Мне удалось взять только тысячу с небольшим. Все прошло гладко, без сучка и задоринки, но денег было мало. Окрыленный успехом своего первого «экса», я зашел в галантерейный магазин, который уже закрывался, и взял там дневную выручку – почти две тысячи. В сумме получилось три тысячи, и я благоразумно решил остановиться на этом. Я был слишком возбужден, а в возбужденном состоянии чаще всего совершаются ошибки. Не заходя домой, я отправился в обсерваторию к Сталину и отдал ему деньги.
– Молодец! – сказал он, пересчитав деньги, и спросил: – Трудно было?
– Нет, совсем не трудно, – ответил я.
Мне было немного не по себе не из-за страха перед полицией, а из-за опасения провалить дело и оставить организацию без средств, которые ей так нужны.
– Расскажи-ка, как все было, – попросил Сталин.
Я в подробностях рассказал ему про оба «экса». Надеялся услышать еще одну похвалу, но вместо этого получил нагоняй.
– В первый раз ты все сделал правильно, – сказал Сталин. – Выбрал аптеку, разработал план и осуществил его. Но во второй раз ты сглупил. Голову надо отрывать за такое! Шел мимо, увидел, что приказчики закрывают ставни, зашел и сунул им под нос револьвер… А если бы к хозяину в этот момент пристав заглянул? А если бы у приказчиков при себе было бы оружие? Да мало ли что могло быть… Ты рисковал сам и еще рисковал выручкой с предыдущего «экса». Это партийные деньги, они не тебе принадлежат, а партии. Глупо ты поступил, Камо, очень глупо. Запомни хорошо, что с наскоку, без плана, никакое дело не делается. Сначала думаешь, а потом делаешь. Правильно спланированный «экс» заканчивается благополучно, а действуя без плана, легко можно угодить за решетку.
