массивной челюстью. Мозолистые шофёрские руки, неизменная сигарета, куцый, вечно не застёгнутый броник на мощных плечах, кепка набекрень с каской сверху при выезде и смешные тапочки 45-ого размера на босу ногу красочно дополняли портрет моего отважного водителя. Разговор Коли часто состоял из междометий и красноречивых жестов. Но, скажу честно, с этим парнем я бы спокойно отправился хоть к Смерти в пасть, чем мы каждый день и занимались… При самых страшных миномётных обстрелах, когда, казалось, что следующая мина точно угодит в кабину, Губер спокойно и сосредоточено крутил свою баранку огромными руками, криво ухмыляясь и гоняя сигарету из одного угла губ в другой.
Лишь потом, сменив несколько воинских подразделений, Коля признается, что спокойно и не страшно ему было только со мной — он искренне считал меня «везучим сверчком», с которым «точно» ничего плохого не могло случиться по определению…
Коля Губер (фото из личного архива А. Доброго)
Долгожданный дождь мощным, неудержимым водопадом свалился на высохшую землю 23 июля. Белые, от вездесущей меловой пудры, дороги моментально превращались в жирный и вязкий чернозём — колёса пробуксовывали, машину боком несло на поворотах, юзом возило в широкой от гусениц колее.
Окопы на Пятом посту плыли, наполняясь водой, и буквально обрушивали всю проделанную работу. На дне оврага сонный ручей превратился в бурный и грязный поток, жадно вбиравший в себя воду, щедро скатывающуюся с обоих склонов — те становились скользкими и мягкими, подобно шоколадному крему на тортах, которыми любят кидаться друг с другом в весёлых комедийных фильмах. Можно было, поскользнувшись на ровном месте, легко и быстро скатиться вниз на «пятой точке», а при попытке затормозить, врезаться своим перекошенным лицом в чавкающую грязь — руки и ноги тонули в мягком пластилине украинской земли, за шиворот лилась мутная бурда, придавая этому «гигантскому слалому» незабываемые ощущения.
Благо, в дождь переставали летать вражеские коптеры, замолкала артиллерия — неприятель с тем же переменным успехом боролся за сохранение окопов, провизии и маскировки позиций. По уши мокрые бойцы развешивали на ветках свой камуфляж — жаркое июльское солнце быстро возвращало тепло после студёного ливня.
Мы с Мишей на генеральском «Тигре» возвращались с Восьмого поста. Тучи уже расступились, и наше фигурное скольжение по размытым дорогам заметили «полубратья» с противоположной стороны. Разрывы стали неуклонно приближаться, азартно подхлёстывая нас под задние колёса. Педаль газа в пол скорости не добавляла, лишь заставляя машину елозить, зарываясь в вязкую почву. Остановиться смерти подобно — потом не тронуться. Умоляющие глаза Миши застыли, упёршись в раскисшую дорогу сквозь лобовое стекло, пот стекал со лба, заливая их, подобно только что прошедшему ливню, побелевшие руки сжимали руль, грозя свернуть его в бараний рог…
«Спокойно, Миша, потихонечку — педаль плавно, без рывков. Торопиться нам некуда — до асфальта метров пятьсот всего», — я заставлял себя спокойно улыбаться, расслабленно развалившись в кресле и мягко постукивая пальцами по торпеде. «Мы наслаждаемся поездкой и видами, умытой до первозданной чистоты, природы», — очередная мина чвакнула в землю у правого колеса, не разорвавшись… Неожиданно ставший тяжёлым и неповоротливым, «Тигр» медленно, с пробуксовкой двигался вперёд со скоростью весьма тучного и ленивого пешехода. Немая молитва лишь шевелила губы на внешне невозмутимом лице. Миша успокоился, поймал грунт, и машина выскочила на асфальт, обгоняя мины — «Тигр» ожил и резво побежал на базу, неся к спасению двух, изрядно надоевших ему, пассажиров!
Белогоровка ул. Ново-Подгоровская (фото из личного архива А. Доброго)
Наконец пришли БМП. Уже 24 июля я получил одну машину — какое удовольствие двигаться на броне, достаточно защищённой от осколков. Гусеницы бодро тянут «пехотную колесницу», не обращая внимания на дождь и грязь, на ухабы и рытвины. Мой механик-водитель карел Юха — маленький и неказистый с виду, превращался в исполина, надевая на свои руки сильную и послушную машину. Казалось, он одним поворотом головы управлял ревущим агрегатом на мощных «гуслях». Теперь наше «такси на Дубровку» было слышно за тридевять земель, но попробуй угадай, куда Юхина «кошка» держит свой путь… Мы быстро скидывали БК, воду и продукты, высаживали людей на смену, и, лихо развернувшись, неслись дальше по постам.
Такси на Дубровку (фото из личного архива А. Доброго)
Комбат Игорь Китолов вернулся после ранения. Одно из немногих радостных событий в круговерти боёв, потерь, изматывающей бессонницы и психического напряжения. Он приехал ко мне в Белогоровку 26 июля — отважный человек пробыл в госпитале всего двадцать дней, не закончил лечение и посчитал для себя важным скорее вернуться в отряд, ряды которого редели каждый день.
Комбат (фото из личного архива А. Доброго)
Китолов приехал знакомиться с товарищем генералом, и, оказалось, у них тоже много общих воспоминаний — в далёкое советское время оба учились в Ленинградском Краснознамённом общевойсковом командном училище имени Кирова. Ленпех лучше всех!
Только комбат уехал, загремел гром, и шквальный ветер принёс яркие молнии летней грозы. Шумный ливень наступал плотной, густой, как ртуть, стеной, сменяя светлый день на клубящуюся мглу. Снова дороги, окопы и укрепления превратились в вязкое месиво, поплыли склоны западного хребта с нашими постами. Потоки воды наполняли потрескавшуюся землю, насыщая ее могучей первозданной силой, унося прочь грязь и страх. Не хотелось даже искать крышу — внезапная и ярая стихия неслась над головой, даря душевный отдых и утешение. Ребята выскакивали из гаража под небесный душ, пользуясь моментом затишья — как всегда, земные пушки смолкали перед грозной Божественной артиллерией.
Обычный поход за водой всегда был опасным для жизни — противник хорошо знал все источники и караулил излишне медлительных водовозов. Поэтому живительную влагу экономили — мы умудрялись помыть голову, тело и постираться двумя тазиками. Правда, после вездесущей пыли содержимое второго тазика становилось не намного светлее первого. Теперь, пользуясь случаем, парни выбегали под упругие и сильные струи дождя с шампунем, мочалками и заразительным смехом.
Яркие вспышки запечатывали эти изумительные картины в тайниках моей памяти.
А огненный закат сиял сквозь уходящий дождевой фронт, предвещая тяжёлые испытания.
