Восставшие отбили первый штурм красных. Вот–вот мог растаять лед, и восставший флот мог двинуться на Петроград. Но 18 марта войска Тухачевского все же ворвались в город. В составе наступавших шли оппозиционные делегаты съезда РКП(б), отправленные подавлять близких им по взглядам мятежников…
* * *
Несмотря на то, что Кронштадтское восстание было подавлено, сохранять «военный коммунизм» было далее нельзя. Это было чревато полной катастрофой режима и экономики. В январе–феврале 1921 г. меняются и настроения Ленина. 12 января пленум ЦК обсуждает со своими коллегами по ЦК два вопроса: как облегчить положение крестьян «в наиболее неблагополучных губерниях» и искоренить «бандитизм»[686]. По этому поводу создаются комиссии, и уже 2 февраля Политбюро решает скостить крестьянам продразверстку в некоторых губерниях (прежде всего там, где уже разразился голод, и взять все равно нечего). Поставки продовольствия в это время и так уже парализованы восстаниями. В первых числах февраля Ленин пишет набросок тезисов, в которых говорилось: «Удовлетворить желание беспартийного крестьянства о замене разверстки (в смысле изъятия излишков) хлебным налогом»[687]. Крестьянство заставило «удовлетворить». Выбирая между падением власти коммунистов и генеральным отступлением от вершин «военного коммунизма», Ленин выбрал власть. Пусть опять, как в 1917 г., в области экономической придется уступить эсерам и анархистам. Это позволяет сохранить главную господствующую позицию – власть. А с нее можно будет наступать снова и снова.
Но время стремительно уходило, повстанчество ширилось, и уступки могли оказаться запоздалыми.
Х съезд РКП(б) принял решение об отмене продовольственной разверстки, положив начало серии мер, известных как «новая экономическая политика» — НЭП. Первый тоталитарный рывок завершился. Большевики предпочли перейти к авторитарной системе, допускающей некоторую самостоятельность общества, нежели потерять власть вообще. Зато партийный режим был ужесточен – съезд принял решение о запрещении в партии фракций и группировок.
Постепенные уступки крестьянству привели к оттоку сельских масс от повстанческого движения против большевиков. Но этот отток происходил постепенно. В стране было много людей, которые не знали, чем они будут заниматься в условиях мирной жизни или не доверяли коммунистической власти. Они были готовы сражаться с большевизмом до конца.
* * *
Большевики пошли на серьезные уступки крестьянству ради главного — сохранения своей монополии на власть. Процесс введения новой экономической политики растянулся на весну–лето 1921 г. Учитывая все это, можно сказать, что в 1921 г. сохранялись шансы на свержение большевистского режима.
Но именно в этот момент Махно не смог перестроить свою стратегию. Распылив армию на создание новых повстанческих зон, он не сумел вовремя сосредоточить большие силы для решающего наступления. Малейшая неудача могла привести к серьезному поражению. Махно вспоминает о решающем столкновении 13 марта 1921 г.: «Люди с возгласом «Жить свободно или умереть в борьбе!» бросались на любую часть и повертали в бегство. В одной сверхбезумной по отваге контратаке я был в упор пронизан большевистской пулей в бедро через слепую кишку навылет и свалился с седла. Это послужило причиной нашего отступления, так как чья–то неопытность крикнула по фронту: «Батько убит!»[688]
Эта неудача привела к тому, что весь апрель махновцы укрепляли повстанческие очаги на севере и востоке, но не предпринимали широкомасштабного наступления.
По воспоминаниям Белаша, в это время Махно разработал свой проект «Декларации махновцев», который отличался от предыдущего провозглашением в качестве промежуточной задачи «диктатуры труда» в форме Советской власти и системы профсоюзов, которыми должны руководить анархисты[689]. Эти идеи соответствовали «платформе», с которой Махно выступит в эмиграции. Но, также как и во второй половине 20–х гг., в 1921 г. новые идеи Махно не вызвали понимания большинства анархистов. Совет и штаб армии подвергли проект критике, обвиняя Махно в бонапартизме[690].
Несмотря на то, что в апреле под общим командованием Махно находилось до 13 тысяч бойцов[691], к маю он смог сосредоточить для решающего удара в Полтавщине лишь около 2 тысяч бойцов. «Решено было пойти на Харьков и разогнать земных владык из партии коммунистов–большевиков»[692]. Для взятия Харькова столь скромных сил, конечно, было недостаточно. Но даже ворвавшись на улицы столицы Украины, махновцы нанесли бы власти сильнейший моральный удар, очень важный в этот финальный момент революции, определявший ее результаты. Повстанческое движение расширяло район своих действий, но не могло сконцентрироваться для решающих ударов. Новые партизанские отряды полтавщины и черниговщины были слабо связаны с Махно, хотя и восстали под его лозунгами. Они еще не восприняли махновскую дисциплину и вполне отвечали общепринятому представлению об аморфности крестьянского движения. От старых махновских кадров, в большинстве своем разосланных для организации новых очагов, осталось немного. Несмотря на частные успехи в боях с Первой конной армией, Махно не удалось пробиться к Харькову. Его ударная группа застряла в Полтавщине. В это время крестьянам стало ясно, что нэп — это всерьез и надолго. Одновременно большевики перешли к тактике выжженной земли, выселяя за поддержку Махно целые деревни[693]. Ряды махновских отрядов таяли. В то же время и положение большевиков еще нельзя было назвать устойчивым — 1 июня в Екатеринославе произошли серьезные рабочие волнения, «маленький Кронтштадт». 15 июня сам Фрунзе попал под обстрел махновцев и был легко ранен. Они не чувствовали себя «загнанными зверями».
Красным удалось отбить удары в сторону Харькова, но Махно не собирался уходить с Полтавщины. Фрунзе провел организационную подготовку операции. Коммунистические власти получили телефоны и были проинструктированы, что при виде махновцев нужно не разбегаться, а прятаться и срочно докладывать о передвижении противника. Одновременно красные угоняли у крестьян лошадей, чтобы махновцы не могли менять коней.
26 июня Махно силами около 600 сабель переправился через Ворсклу в 5 верстах от Ахтырки и двинулся в сторону города Гадяч. Силы красных в этом районе были значительны (дивизия и два конных истребительных отряда), но распылены. Фрунзе перебросил один истребительный отряд по железной дороге к Гадячу, и красные кавалеристы должны были поджидать махновцев на переправах через реку Псел. Махно уже не раз переходил Псел, и красные знали места его обычных переправ. Но Махно двигался слишком быстро, опережая даже перевозку войск по железной дороге. Фрунзе пришлось срочно перебрасывать силы в район сахарных заводов у Недригайлова. На этот раз Фрунзе угадал, куда идет Махно, и занял оборону по реке Сула. Тем временем Махно переправился через Псел, разгромив затаившийся в засаде батальон красных. Теперь оставалось ждать, попадется ли он в засаду у Недригайлова. 28 июня Махно вышел к Недригайлову. Завидев кавалерию красных, он не стал уходить, и атаковал. Положение его было невыгодным – с фронта и с фланга навстречу махновцам неслась кавалерия истребительного отряда, била артиллерия, а с тыла заходил полк красных. Но махновцы прорвались за Сулу. «Мешок», приготовленный Фрунзе для Махно, опять порвался. Красные срочно закрывали проходы Махно дальше на север, но он атаковал на запад. Противник был кругом, и у Хорунжевки закипел бой. С фронта и тыла на махновцев наседало по полку, к месту боя спешил сам Фрунзе с отрядом на грузовиках. Теперь его главная задача заключалась в том, чтобы не пустить Махно назад за Сулу.
Тут махновцы явили свою способность почковаться. Часть группы ушла на север, где ее сильно потрепал Эйдеман, а часть на юг. Тут махновцы разгромили часть автоотряда, сожгли штабной автомобиль, переправилась за Сулу и были таковы. Но потери северной группы махновцев были чувствительны – более 100 конников, и повстанцы разошлись на мелкие группы, чтобы вновь собраться между Сулой и Пселом. Там искал их и Фрунзе. Но Махно уже ушел из опасного для него междуречья между Пселом и Ворсклой.
3 июля Махно собрал остатки своего отряда в районе Филенкова, и тут его настигла кавалерия красных под командованием Федченко. Красные прижали махновцев к железной дороге Полтава–Харьков, по которой двигались два бронепоезда. Это был последний шанс Фрунзе завершить операцию поимкой Махно. Как рассказывает участник операции П. Сергеев, находившийся при штабе Фрунзе, «Махно, поняв серьезность положения, бросает небольшую группу всадников с обывательскими подводами под удар нашей конницы, а с остальными силами ускользает, пользуясь пересеченной местностью в северо–западном направлении. Крутой поворот банды на северо–запад и вновь последовавшее ее распыление сбило отряд Федченко на неверное решение двинуться к северу. Махно же тем временем, ночью 4/VII накопился в полосе железной дороги у ст. Кочубеевка и постепенно, мелкими группами просочился через нее на юг»[694].
