Не исключено, что помощь Е. Джавахидзе заключалась в том, что он передал его другому кондуктору, своему знакомому И. Мшвидабадзе. «В 1904 г., — вспоминал тот, — я видел тов. Сталина у Григория Джибладзе в Безымянном переулке… После совещания я надел на него железнодорожную форму и привез в Тифлис»{23}.
Получается, что И. В. Джугашвили провел в Батуме не более месяца и за это время сменил как минимум восемь квартир. А затем ему было отказано даже в мизерной денежной помощи. В чем же дело? Почему Батумская организация так неприветливо встретила своего недавнего организатора и руководителя?
Ответ на этот вопрос частично содержится в черновике одной из статей Ф. Махарадзе, который отмечал: «Чтобы оправдать перед рабочими такое отношение к т. Сталину, по наущению Рамишвили пустили самые нелепые и вместе с тем возмутительные слухи про него. Ввиду этого т. Сталин вынужден был покинуть Батум»{24}.
Ф. Махарадзе не уточнял, что это были за слухи. Однако показательно, что по времени возвращение И. В. Джугашвили в Батум совпало с появлением в организации слухов о провокации. «Распространились слухи, — вспоминал Ной Богучава, — что среди нас есть провокатор»{25}.
Есть основания думать, что ни батумские, ни тифлисские товарищи не имели отношения к организации побега И. В. Джугашвили из ссылки. А между тем некоторые его обстоятельства не могли не вызвать подозрений. С одной стороны, у И. В. Джугашвили не было денег для переезда из Тифлиса в Батум, он не мог наскрести даже полутора рублей для отъезда из Батума, с другой стороны, в его распоряжении оказались средства, позволившие ему из Сибири добраться до Кавказа.
Чтобы иметь представление, о каких суммах идет речь, проделаем следующий расчет. В 1904 г. в Иркутской губернии проезд гужевым транспортом оценивался в 3 коп. за лошадь на одну версту{26}. Если исходить из того, что путь от Новой Уды до станции Тыреть составлял не менее 150 верст{27}, то даже при нормальных условиях дорога стоила не менее 4 руб. 50 коп. А так как И. В. Джугашвили ехал один и должен был уплатить за дорогу в оба конца, этот показатель следует увеличить как минимум до 9 руб. Если же учесть, что в дальний путь обычно запрягали пару, а то и тройку лошадей и что в плату необходимо включить цену за риск, то дорога от Новой Уды до станции Тыреть должна была бы обойтись И. В. Джугашвили не менее чем в 18–20 руб. От станции Тыреть до Иркутска самый дешевый билет третьего класса стоил 2 руб. 71 коп., от Иркутска до Самары — 22 руб. 40 коп.{28}, от Самары до Тифлиса — не менее 15 руб.{29} Следовательно, только дорога требовала более 50 руб. К этому нужно добавить расходы, связанные с приобретением зимней одежды и документов, а также на питание в пути. Поэтому «стоимость» побега из Сибири составляла около 100 руб.
Первый же вопрос, который должен был возникнуть у руководителей Батумской организации РСДРП, каким образом И. В. Джугашвили удалось раздобыть подобные средства и так просто оказаться на воле. Мы не знаем, как он отвечал, но его объяснения, вероятно, были встречены с подозрением.
Пищу для подобных подозрений могли дать и рассказы И. В. Джугашвили о некоторых обстоятельствах побега.
Вот один из них, который в 1936 г. со слов рабочего Д. Вадачкория записал художник М. Успенский. «Он, — вспоминал Д. Вадачкория об И. В. Сталине, — мне рассказывал, живя у меня, как он бежал из ссылки. Сделав себе поддельное удостоверение, что он является якобы агентом, он направился в Россию. В пути он заметил шпика, который стал следить за ним. Видя, что положение ухудшается, Сталин обратился на одной из станций к жандарму, показал ему свое удостоверение и указал на шпика как якобы подозрительное лицо, последний был снят с поезда и арестован. Сталин продолжал путь»{30}.
Сохранились и воспоминания самого Д. Вадачкории{31}, которые в 1937 г. были опубликованы на страницах сборника «Батумская демонстрация 1902 г.» и полностью соответствуют их оригиналу{32}.
Публикация Оригинал «Помню рассказ товарища Сосо о его побеге из ссылки. Перед побегом товарищ Сосо сфабриковал удостоверение на имя агента при одном из сибирских исправников»[33]. (Батумская демонстрация [2-е изд.], М., 1937. С. 112). «Товарищ Сталин рассказал нам, как он бежал из ссылки: товарищ Сталин заготовил подложный документ, подписанный одним из сибирских исправников, удостоверяющий… что он якобы агент исправника» (ГФ ИМЛ. Ф. 8. Оп. 2. Ч. 1. Д. 7. Л. 21).
Что это было за удостоверение, мы не знаем. До сих пор ни одного факта выдачи подобных удостоверений не известно. Мог ли его И. В. Джугашвили изготовить сам? Выписать его от руки было нетрудно. Но для того чтобы оно приобрело хоть какую-то значимость, его обязательно должна была скреплять печать уездного полицейского исправника. Сделать это без помощи гравера или же мастера резьбы по дереву И. В. Джугашвили не мог. Маловероятно, чтобы такой мастер проживал в Новой Уде. Следовательно, если подобное удостоверение действительно существовало, оно или было подделано где-то в другом месте, или же на нем должен был быть оттиск настоящей печати.
Как бы там ни было, история с подложным удостоверением тоже могла вызвать подозрения в отношении рассказчика.
Покинув Батум, И. Джугашвили вернулся в Тифлис. Где он поселился и на какие средства жил, можно только предполагать. Но он не бедствовал. Об этом свидетельствуют воспоминания Н. Киртава-Сихарулидзе, из которых явствует, что через некоторое время он прислал ей письмо, в котором приглашал ее переселиться к нему в Тифлис. Она не приняла это приглашение{33}.
Между тем 1 марта 1904 г. в Батуме произошла демонстрация, за которой последовали аресты{34}. Был разгромлен почти весь прежний комитет{35}. Во главе нового комитета встал Г. С. Согорошвили{36}, который находился в близких отношениях с погибшим к этому времени в тюрьме Ладо Кецховели{37}. Изменился и состав комитета{38}.
Узнав об этом, И. В. Джугашвили снова отправился в Батум[34]. Одним из первых, кого он встретил здесь, был Георгий Кобулашвили, который устроил его к Ною Чхеидзе{39}, затем И. В. Джугашвили перебрался к Доментию Вадачкории. «Жил у меня он около месяца… — вспоминал Д. Вадачкория. — Он ходил в черном тулупе и длинной шерстяной папахе»{40}.
В нашем распоряжении нет сведений о том, что на этот раз И. В. Джугашвили был допущен к партийной работе, однако новый комитет, судя по всему, отказался от того бойкота, которому он был подвергнут первоначально. Более того, имеются данные, что, находясь весной 1904 г. в Батуме, И. В. Джугашвили участвовал в нескольких партийных собраниях{41}. Во время одного из них в доме Илико Шарамадзе к нему подошла Н. Киртава-Сихарулидзе, «но, увидя меня, — вспоминала она, — он крикнул с озлоблением: „Уйди от меня“»{42}. Видимо, ее отказ перебраться к нему в Тифлис был воспринят им как смертельная обида.
18 апреля / 1 мая 1904 г. батумские социал-демократы решили отметить Первое мая на море. В этой маевке принял участие и И. В. Джугашвили. В море среди ее участников произошла ссора, закончившаяся дракой на берегу. И. В. Джугашвили был серьезно избит{43}.
После этого, совершенно неожиданно для хозяина квартиры, И. В. Джугашвили исчез из Батума{44}. Не исключено, что и на этот раз ему помог кондуктор И. Мшвидабадзе и, вполне возможно, что именно к этому времени относятся его воспоминания о том, как он вывез И. В. Джугашвили из Батума в запломбированном товарном вагоне{45}.
Куда мог бежать избитый и по кавказским обычаям опозоренный И. В. Джугашвили? В Тифлисе его никто не ждал. Более того, там ему пришлось бы давать объяснение произошедшему. Поэтому из Батума он направился домой, в Гори. Его появление у матери могло привлечь к себе внимание полиции. Поэтому, по воспоминаниям Марии Зааловны Катиашвили (урожденной Хабелашвили), убежище он нашел в доме своего дяди Глаха Геладзе{46}.
Пребывание И. Джугашвили весной 1904 г. в Гори подтверждается воспоминаниями В. Кецховели. «Покинув Батум, И. В. Джугашвили приехал в Гори, — писал В. Кецховели и уточнял: — В апреле 1904 г. я вторично встретился с т. Сосо в Гори». Сообщая об этой встрече, В. Кецховели отмечал, что И. Джугашвили был болен и оставался дома, пока не поправился{47}.
