Александр Широкорад - Взлет и падение Османской империи

Глава 22

Начало Великой войны

28 июня 1914 г. в Сараево гимназист Гаврила Принцип выпустил из револьвера семь пуль в наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его супругу. Поначалу сей теракт не вызвал особого интереса ни в мире, ни в самой Австро-Венгерской империи. Помните, у Швейка: «Семь пулек, как в Сараево». С родственниками императора Франца Иосифа I постоянно что-то приключалось. Его сын Рудольф застрелился или был застрелен в собственном замке, брат Максимилиан поехал в Мексику, чтобы стать местным императором, но его расстреляли туземцы. Жену Франца Елизавету проткнул напильником итальянский анархист Люкени.

Почти семь недель после убийства Фердинанда не только обыватели, но и большинство политиков Европы было уверено, что никакой войны не будет. И тем не менее «Великая война» началась. Почему? Да потому, что все ее участницы были заинтересованы в ней. Вспомним знаменитого генерала Клаузевица: «Война есть продолжение политики иными средствами».

Австрийским генералам и группе банкиров захотелось после Боснии и Герцеговины присоединить к своей лоскутной империи еще и Сербию. Замечу, что от южной границы Сербии до Дарданелл всего 300 км, а до Эгейского моря — только 50 км.

Французы уже сорок с лишним лет мечтали о реванше за 1870 год и жаждали отторгнуть от Германии Эльзас и Лотарингию.

Англичане боялись за свои колонии, страдали от конкуренции мощной германской промышленности, а пуще всего опасались быстрого усиления германского военно-морского флота. Германские линкоры имели лучшую артиллерию, броню и живучесть, чем британские, а по числу дредноутов обе страны должны были сравняться к 1918—1920 гг.

Германия желала обуздать французских реваншистов и с вожделением поглядывала на огромные британские колонии, над которыми «никогда не заходило солнце».

Ну а Россия? Какое дело русскому мужику до Эльзаса и Лотарингии, до британских и германских колоний, гонки морских вооружений в Англии и Германии?

С 1813 по 1914 год русско-германская граница была самой спокойной и стабильной — ни одного инцидента. Кроме, разумеется, разбойничьих польских шаек, так их согласованно обе стороны «мочили в сортире».

Бывший министр внутренних дел П.Н. Дурново в 1914 г. писал царю, «что даже победа над Германией не дала бы России ничего ценного: "Познань? Восточная Пруссия? Но зачем нам эти области, густо населенные поляками, когда и с русскими поляками нам не так легко управиться?.." Галиция? Это рассадник опасного "малоросского сепаратизма". А "заключение с Германией выгодного торгового договора вовсе не требует предварительного разгрома Германии". Наоборот, в случае такового разгрома, "мы потеряли бы ценный рынок". К тому же Россия попала бы в "финансовую кабалу" к своим кредиторам-союзникам»{80}.

«А как же Проливы? — спросит эрудированный читатель. — Неужели Россия могла допустить, чтобы они попали под контроль Австро-Венгрии?» Ну, начну с того, что захват Проливов Австрией или Германией не меньше светил Англии и Франции, и они были готовы воевать за них с тевтонскими варварами даже без России.

Уже в ходе войны Англия и Франция пообещали России Константинополь, а сами заключили тайный сепаратный договор, по которому взаимно обещали никаким образом Проливы России не отдавать.

Мало того, и Лондон, и Париж вынашивали планы раздела Российской империи после разгрома Германии. Отъему подлежали Привисленский край, Прибалтика, Финляндия, а по возможности и Украина, и Кавказ.

Первый раз в истории Россия воевала не за присоединение к себе каких-то территорий, а за собственное расчленение!

И вот в ответ на авантюрный ультиматум Сербии Россия объявляет мобилизацию. Вильгельм II долго уговаривал кузена Ники отменить ее, но, получив отказ, объявил войну России. И пошло-поехало.

Формальным поводом для вступления в войну была защита братьев-славян. Да, это был неплохой пропагандистский лозунг — русская душа склонна к состраданию, особенно когда это касается слабых и убогих. Но братья-славяне были, увы, ненадежными союзниками и проявляли любовь к матушке России лишь когда это было им выгодно. Вспомним, как братья-славяне передрались между собой в 1913 г., как Болгария в обеих мировых войнах воевала против России, дважды предоставляла свою территорию для агрессии против Югославии: первый раз — Гитлеру, а второй — НАТО.

Кстати, еще в 1913 г. морской агент в Константинополе Щеглов предупреждал, что «русских на Балканах ждет в лучшем случае "слабая вспышка народного энтузиазма, тогда как интеллигенция в Болгарии, Румынии будет против России". Следовательно, писал Щеглов, надо искать пути сближения со всеми странами региона, и в числе первых — с Турцией»{81}.

А как отнеслись к сараевскому убийству и последующим событиям в Турции? К 1 августа 1914 г. Османская империя имела территорию в 1,8 млн. кв. км. Каждый четвертый из восьми миллионов ее граждан проживал в европейской части империи.

Как уже говорилось, султан Мехмед V никогда всерьез не занимался политикой, а к началу войны это был дряхлый 70-летний старик, исполнявший лишь представительские функции. Вся полнота власти принадлежала трем лидерам младотурецкой партии «Единение и Прогресс»: Энвер-паше — военному министру и начальнику Генерального штаба, Талаат-паше — председателю партии младотурков и министру внутренних дел и Джемаль-паше — морскому министру, шефу полиции и военному губернатору Константинополя. «Черным кардиналом» при этой троице был министр финансов Джавид-бей. Все они были масоны, а, по мнению ряда историков, и докме[44].

Учуяв запах жареного, турецкие руководители заметались по Европе. В конце июня Энвер-паша отправился в Берлин, а Джемаль-паша — в Париж. Вопрос у пашей был один — сколько дадут за участие Турции в войне? Программа минимум — греческие острова в Эгейском море и часть Болгарии. В программе максимум упоминался и Кавказ. Для начала Каре, Ардаган, Батум и далее... везде. Вариант, что туркам за вступление в войну могут дать по шее, и причем очень больно, паши просто не рассматривали.

В Париже Джемаля-пашу встретили торжественно. Дали орден Почетного легиона, а ни Фракии, ни Имброса, ни Хиоса, ни Лемноса, ни даже Лесбоса не дали. По сему поводу Джемаль-паша убыл в Константинополь чрезвычайно расстроенным.

Зато Энверу-паше в Берлине крайне повезло — немцы предложили подписать секретную конвенцию. Первый пункт ее был чисто пацифистский — Германия и Турция обязывались держать нейтралитет «в австро-сербском конфликте». Вторая статья все ставила на свои места. В случае вмешательства в конфликт России и появления тем самым у Германии необходимости выполнить свой союзный долг перед Австро-Венгрией, таковая необходимость приобрела бы равным образом силу и для Турции.

Подготовка к подписанию конвенции затянулась. И лишь в 16 часов 2 августа 1914 г. великий визирь принц Сайд Халим и германский посол Вагенгейм подписали в Константинополе текст конвенции. Первый пункт конвенции уже потерял смысл, поскольку 1 августа Германия объявила войну России.

3 августа в Константинополе была опубликована декларация о нейтралитете Турции. Одновременно турки начали мобилизацию. Маяки в Проливах были погашены, бакены сняты. К ноябрю было мобилизовано более одного миллиона человек.

4 августа, еще не зная о германо-турецком соглашении, но уже имея сведения, что в Турции началась мобилизация, британский министр иностранных дел Эдвард Грей дал указание своему поверенному в делах в Константинополе оказать на Турцию давление с требованием соблюдать нейтралитет. «Вы должны, однако, — добавил он, — быть осторожны, чтобы придать вашему сообщению характер доброго совета от старейшего друга Турции и избежать впечатления, что мы угрожаем».

Британский демарш не произвел никакого впечатления на младотурок. Наоборот, они еще раз убедились, что Лондон говорит одно, а делает совсем другое. Для приема двух дредноутов в Англию уже давно прибыли турецкие экипажи, все деньги были давно уплачены. Но «просвещенные мореплаватели» под разными предлогами оттягивали выход дредноутов в море. А 2 августа 1914 г. английское правительство реквизировало практически готовый линкор «Решадие» и ввело его в состав своего флота под названием «Ерин». На следующий день был реквизирован второй линкор «Султан Осман I», введенный позже в состав британского флота под названием «Эджинкорт».

Так османы подарили «Гранд флиту» два новых современных линкора. Возмущению народа не было предела, ведь англичане обобрали буквально всю страну. Для финансирования строительства этих дредноутов в Турции ввели специальный налог. Мало того, большая часть населения, от высших чиновников до крестьян, добровольно вносила огромные суммы пожертвований. Так что утверждение о том, что вступление Турции в войну было инспирировано англичанами, недалеко от истины.