Войско, однако, оценивало свои достижения иначе, чем император. Когда Татимер доставил приказ, солдаты зароптали и отказались повиноваться. «Они говорили, что не станут лагерем на варварской земле, что морозы здесь невыносимы, а толпы варваров неодолимы». Вновь Приску пришлось пустить в ход красноречие. Он сумел заглушить голоса недовольных, и бунт стих, толком не начавшись. Наведя порядок, стратиг обустроил зимний лагерь за Дунаем.[960]
Однако зимовку не удалось довести до конца. Солдаты вскоре вновь начали роптать. В войске нарастал страх за свою богатую добычу (известно, что в руках ромеев было 5000 пленных). Все ждали внезапного нападения словен. В конечном счете Приск, не желая иметь дело с мятежом, вывел войско обратно за Дунай. За рекой его встретили посланцы кагана — тот любопытствовал, почему ромеи внезапно снялись со стоянок. Основную причину ухода — избыток добычи и недовольство воинов — Приск, разумеется, постарался скрыть.[961]
Но уже на третий день после переправы стратиг узнал, что интерес кагана был отнюдь не праздным. Разгром словен в целом был на руку аварам. С поражением Радогоста и пленением Мусока каган получал реальную власть над дунайцами, оставшись для них на какое-то время единственной организующей силой. Теперь, когда речь шла о добыче, размеры которой каган и без Приска хорошо представлял, он мог использовать обстоятельства в своих интересах. Пылавшим жаждой мести и стремившимся освободить пленных сородичей словенам каган «приказал» переправиться через Дунай. Кроме того, он сам готовился атаковать Приска. Впрочем, алчность кагана встретилась с недовольством аварской знати. Аристократы под главенством Таргития — второго лица в каганате — заявили кагану, что «он несправедливо гневается на ромеев». Они, таким образом, не считали дунайцев «подданными» каганата и не хотели нарушать мир ни ради них, ни ради личных прихотей вождя. Именно эта группировка, скорее всего, и известила о происходящем Приска.[962]
Приск отрядил к кагану в качестве посла лекаря Феодора. Переговоры начались трудно. Каган заявлял, что является «владыкой всякого народа» (в том числе и дунайских словен) и грозил своей непомерной мощью. Но ловкий и красноречивый Феодор смягчил кагана древней притчей о гордыне фараона Сесотриса. Поучительный пример произвел на кагана впечатление. Он умерил притязания и ясно сформулировал, чего хочет: «Да не останется каган лишенным доли в добыче: он [Приск] напал на мою землю, причинил зло моим подданным. Пусть и плоды успехов будут общими». В этом случае Приск мог стать кагану «хорошим другом».[963] Иными словами — в возмещение за разорение земель дунайцев ромеями каган требовал себе часть имущества, награбленного у его «подданных».
Домогательства кагана, которые Приск склонен был поддержать, вызвали ярость в ромейском войске. Стратигу с трудом удалось убедить вновь забунтовавших солдат поступиться хоть чем-то. Ромеи решили отдать всех пленников — наиболее обременительную часть добычи. Тем самым невольно в буйстве мятежной сходки они нашли довольно удачный ход. Каган не получал ничего, поскольку удержать «подданных» (в том числе славянского «рикса») у себя в тех условиях едва ли осмелился бы. Зато удовлетворялись пересекшие Дунай словене, которые и были главной угрозой на пути к Константинополю. И действительно, после передачи пленников кагану ничего не оставалось, как выказать «радость» и «обеспечить ромеям проход».[964] Ослабленные войной словене и без того возвратились бы за Дунай, добившись свободы для соплеменников. Замирившись с каганом, ромеи беспрепятственно прошли балканские перевалы и вернулись в окрестности столицы, встав лагерем в Дризипере.
Приск отправился с докладом в Константинополь. Здесь его ждал неприятный сюрприз — император еще до обратной переправы отправил стратига в отставку. Маврикия раздражала неспособность Приска жестко пресечь буйство солдатни. Во главе европейской армии теперь был поставлен Петр — брат императора. Уступка пленных кагану также вызвала гнев Маврикия — так что вместо благодарностей за действительно значимый успех Приск снискал лишь попреки.[965]
После похода Приска за Дунай мы не находим в источниках никаких упоминаний о славянском вожде Радогосте. О судьбе его после бегства из разгромленной ставки можно лишь строить предположения. Причем догадки эти могут быть прямо противоположными. Не исключено, что с Радогостом в итоге расправились сами соплеменники, поставив ему в вину бесславный разгром. С другой стороны, с пленением (пусть временным) Мусока освобождалось место главы дулебского союза. Не исключено, что Радогост отправился на север, и его статус в дулебском объединении каким-то образом возрос.[966]
Так или иначе, но в следующем, 594 г. дунайцев возглавлял уже новый предводитель — Пирогост.[967] Феофилакт определяет его как «филарха» и «таксиарха», что соответствует славянскому «воевода». Пирогост, таким образом, считался не общим князем, а общим военачальником дунайцев. Совпадение второй составной части имен прежнего и нового вождя («-гост»), скорее всего, свидетельствует об их родстве.[968]
Уже говорилось, что удар, нанесенный словенам Империей, сыграл на руку аварам. Их влияние распространялось все дальше вниз по Дунаю. Жившие в соседстве с каганатом племена попадали в зависимость от него. Подвластные аварам болгары уже в 594 г. «беззаботно» передвигались по словенским землям в Олтении.[969] Это было знаком резкого ослабления дулебского союза. Возможно, именно после пленения ромеями Мусока начались усобицы, ставшие предвестием конечного упадка.[970] Тем не менее Пирогост действовал против ромеев еще вполне самостоятельно.
Как только ромеи покинули словенские земли, беженцы вернулись в свои дома и стали готовиться к отмщению. Неясно, хватало ли реально сил для масштабного вторжения — его так и не последовало, хотя слухи о нем тревожили Константинополь.[971] Но небольшой отряд словен все-таки вторгся в пределы державы ромеев. Дерзость и жестокость этих напавших указывает на состав дружины. В нее могли войти как члены бойнических братств, так и кровники, чьи родные погибли или были уведены в рабство ромеями.
Словене переправились через Дунай на крайнем западе Олтении, близ самой границы с каганатом. Отсюда их набегов не ждали. Первым делом они захватили крепость Акис, которая менее десятка лет назад пережила аварское разорение. От Акиса словене двинулись на юг и дошли до окрестностей Сердики (ныне София), столицы провинции Дакия. Здесь они взяли одну из близлежащих ромейских крепостей — Скопис. Из Дакии они с полоном и добычей перешли во фракийские земли. Все эти территории слабо контролировались Империей. Хотя о маршруте отряда ромеям было известно, серьезного сопротивления словене не встретили. Пройдя через всю Нижнюю Мезию, они разорили крепость Залдапа в пограничье с Малой Скифией, а уже отсюда повернули к Дунаю, намереваясь переправиться где-то близ Доростола. К этому времени в отряде насчитывалось около 600 человек. На «огромном множестве повозок» они везли «большую добычу», а кроме того, гнали с собой пленников.[972]
Так они и были застигнуты ромеями. В начале лета 594 г. новый стратиг Петр прибыл к войску, расположенному в Одиссе (ныне — Варна). Имея некоторые сведения о словенах, он намеревался сперва перехватить этот отряд, а затем переправиться за Дунай. Из Одисса Петр привел войско в расположенный западнее, недалеко от Залдапы Маркианополь. Отсюда он выслал авангард — тысячу конников. С ними словене и столкнулись.[973]
Словене заметили ромеев первыми. Поняв, что также замечены, словене перебили из числа пленников всех боеспособных мужчин. Детей и женщин они согнали в середину спешно возведенного круга из повозок. Взойдя на возы, словене стали кидать дротики в коней приблизившихся ромеев. Командовавший ромейским авангардом Александр отдал приказ спешиться и идти врукопашную. Ромеи пешими ринулись на заграждение, стреляя в ответ на дроты. Словене упорно защищались. Но, наконец, одному из солдат Александра удалось заскочить на воз и сойтись с противниками лицом к лицу, пустив в ход меч. За ним последовали и другие. Когда ромеи разрушили кольцо повозок, словене, потеряв всякую надежду, перебили оставшихся пленников. Затем все они погибли в бою с ромеями, причем те одержали верх «с трудом».[974]
На следующий день Александр известил о происшедшем Петра. Стратиг лично прибыл на место боя. Осмотрев все, он наградил солдат, не поставив никому в вину трагических последствий. Охотясь по соседству, Петр получил травму от клыков вепря. Это задержало его на какое-то время в окрестностях Залдапы. Но Маврикий выразил резкое недовольство промедлением брата, добиваясь скорейшего выступления к Дунаю. «Не вынеся упреков», стратиг 2 августа 594 г. выступил в поход, еще страдая от раны. 6 августа передовые части ромейского войска начали переправу через Дунай.[975]
