"Заявление акад. Лысенко (о необходимости внутрисортового скрещивания) было встречено бурей возражений со стороны ряда научных работников.
На эти необоснованные возражения колхозники в 1936 году ответили делом. Около двух тысяч колхозов 12 областей и краев Украины и РСФСР энергично взялись за работу... Всего в 2000 колхозов кастрировано и перекрестно опылено примерно восемь миллионов растений..., все селекционные станции мира за полсотни лет своего существования не скрещивали столько растений самоопылителей, сколько сделали две тысячи колхозов в один год" (42).
Правда, сопоставление "со всеми селекционными станциями мира" было лишено всякого смысла: нигде в мире никто таким делом не занимался и заниматься не намеревался, но своим заявлением лысенкоисты показывали, что они готовы выставить себя героями и во всемирном масштабе!
Октябрьская сессия ВАСХНИЛ 1935 года
Став академиком ВАСХНИЛ, Лысенко еще более воспарил духом, еще активнее взялся за раздувание шума вокруг своего имени. Предшествовавший ему мир науки, отношения между учеными, мораль -- все эти старомодные понятия виделись неправильными и подлежащими разрушению. Червь отрицания проедал ему душу, а нашедшиеся во множестве корреспонденты газет, партийные функционеры, второстепенные (и не только одни второстепенные!) ученые разжигали амбиции "колхозного академика". Они публиковали одну за другой хвалебные статьи, корреспонденции, очерки, фотографии любимого героя коммунистов. 26 марта 1935 года газета "Социалистическое земледелие" напечатала его статью "Яровизация картофеля на юге" (43). 8 апреля того же года заметку о другом его детище -- яровизации пшениц, в которой он писал:
"Важной задачей является сейчас повсеместный тщательный учет результатов яровизации еще на корню4 ...чтобы завоевать этим примером в будущем году десятки миллионов пудов дополнительного урожая зерна" (44).
8 мая эта же газета расхваливала еще раз летние посадки картофеля (45), за-являя, что проблему картофеля "одним ударом... блестяще разрешил академик Т.Д.Лысенко".
После смены Президента ВАСХНИЛ в академии решили изменить характер годичных сессий: делать их, во-первых, чаще и, во-вторых, предпринимать широкое общественное обсуждение проблем, поднимаемых на сессиях, открыть "всенародную трибуну передового опыта". Первым примером такого рода должна была стать октябрьская сессия ВАСХНИЛ 1935 года.
Так получилось, что эта подготовка совпала с решением Сталина показать, что дело с продовольствием в СССР, наконец-то (после уже 7-летнего периода, прошедшего со времени поголовной коллективизации), поправляется. 2 октября 1935 года все газеты страны сообщили, что с 1 октября в СССР отменены карточки на продовольственные товары (46), введенные сразу после коллективизации. Чтобы одновременно люди знали, что не везде в мире дела с продуктами питания обстоят так хорошо, как в СССР, в течение почти 10 дней "Правда" публиковала не заметки, а большие статьи о продовольственных затруднениях в фашистской Германии (47).
Задолго до сессии, которая должна была открыться в конце месяца, в газетах стали печатать статьи ученых и практиков. Центральными на самом деле проблемами были такие, как организация селекционной работы с растениями и животными, улучшение семеноводства, агротехника основных культур. Статьи по этим вопросам появились (48), они принадлежали перу крупных ученых (Лисицына, Константинова, Тулайкова) и написаны были строго, к излишней сенсационности авторы не прибегали. Но так получилось, что за наиболее животрепещущие были выданы отнюдь не эти проблемы. Искусственно раздутыми оказались два вопроса: ошибки А.С.Серебровского, предложившего кардинально перестроить селекцию животных на базе постулатов евгеники, и революционная роль антигенетических предложений Лысенко.
Призывы Серебровского были крайне радикальными, его статьи, публиковавшиеся в течение года, были написаны прекрасным языком, пестрели терминами (бХльшая часть из них в науке не прижилась). Автор, став главным специалистом в ВАСХНИЛ, отвечавшим за внедрение генетики и особенно евгеники в практику животноводства, взялся за дело решительно. Однако, будучи чистым теоретиком, не зная множества тонкостей изощренной многовековой зоотехнической практики, Серебровский своими предложениями (многие из которых, надо признать, были сформулированы чересчур безапелляционно и потому выглядели вызывающе для знатоков животноводческого дела) стимулировал критиков к достаточно резким высказываниям (49).
Что касается Лысенко, то шум вокруг его имени стоял и до начала сессии и во время нее. В "Соцземледелии" было опубликовано две статьи самого Лысенко (50), развязные статьи его трубадуров -- М.Дунина (в будущем академика ВАСХНИЛ) (51) и А.Савченко-Бельского (52), а 22 октября Нарком земледелия Украины Л.Л.Паперный восхвалял Лысенко в газете "Правда":
"Многие хаты-лаборатории ведут большую работу по изучению новых методов в селекции, разработанных академиком Т.Д.Лысенко... Пользу... [хат]лабораторий... прекрасно понял Т.Д.Лысенко: именно он установил наиболее тесную связь с колхозными лабораториями" (53).
Через день, 24 октября, в газете "Социалистическое земледелие" группа сот-рудников Днепропетровского института зернового хозяйства во главе с Фаиной Михайловной Куперман (в будущем близкая к Лысенко сотрудница, профессор Московского государственного университета) сообщила о том, что "по предложению акад. Т.Д.Лысенко и проф. Презента были проведены опыты по действию ультракоротких звуковых колебаний на растения хлопчатника", и что "под действием необходимых, лучших дозировок ультракоротких волн могут происходить положительные изменения -- увеличение энергии прорастания, повышение урожайности, ускорение вегетационного периода" (54). Что понимали Лысенко и Презент в ультракоротких волнах, сказать нельзя, возможно, они знали о волнах, расходящихся по воде, но симптоматично, что "мудрые" предложения колхозного академика и примкнувшего к нему "профессора" блистательно оправдывались в соответствующих руках.
25 октября в "Правде" на 1-й странице была напечатана фотография "Знатный бригадир Грейговской МТС, Николаевского района Одесской области Григорий Дымов в гостях у академика Т.Д.Лысенко знакомится с новым сортом яровой пшеницы" (55). Никакого сорта яровой пшеницы Лысенко показывать не мог: его в природе не существовало. Но попробуй, поспорь с "Правдой", не только утверждающей, что сорт есть, но даже печатающей фотографии тех, кто этот сорт видел, да еще в руках самого академика.
На следующий день в той же "Правде" была напечатана передовица "Советская сельскохозяйственная наука", в которой говорилось:
"За последние несколько лет советская сельскохозяйственная наука достигла немалых успехов. Всему миру теперь известна теория стадийного развития. Ее создал и разработал молодой советский ученый Трофим Денисович Лысенко... Яровизация, как агротехнический прием, дает уже дополнительно полтора центнера зерна с гектара. Академик Лысенко решил и другую важную проблему: невырождающегося картофеля на юге" (56).
На 2-й странице этого номера "Правды" была опубликована вместе со статьями академиков Мейстера и Константинова статья Лысенко "Некоторые итоги яровизации", а на 3-й странице запись беседы с матерью товарища Сталина -- Екатериной Георгиевной Джугашвили, которая рассказала, как её сын на днях, после многолетнего отсутствия посетил родной город Гори и даже недолго побыл вместе со своим другом Лаврентием Берией в отчем доме. Да, это был далеко не рядовой номер "Правды".
В эти же дни в "Правде" была опубликована большая статья Вавилова "Пшеница в СССР и за границей" (57), а еще через три дня Серебровский писал:
"Селекция станет силой, изменяющей племенной состав нашего животноводства, лишь тогда, когда все селекционеры тесно свяжутся с колхозными массами. Академик Т.Д.Лысенко дал образец такой связи, и на его опыте мы должны учиться... Социалистическая система открывает широкие просторы для племенного улучшения скота" (58).
Имя Лысенко с уважением повторили многие из тех, у кого брали интервью перед самой сессией, -- Вавилов (59), Муралов (60), Мейстер (61), и многие из тех, кто выступал на сессии, хотя были ученые, которые обошлись без таких восхвалений (62) и среди них прежде всего Лисицын и Константинов.
Благодаря высказываниям восхвалителей формировалось общественное мнение на всех уровнях, раздувалась не по заслугам слава "колхозного ученого". Что же было возразить по поводу величия Лысенко, если самые известные в те годы специалисты -- растениевод Вавилов, генетик Серебровский, селекционер Мейстер - прославляли его?!
В результате действительно серьезные проблемы оказались отодвинутыми на задний план (в частности, академик Сапегин коснулся проблемы исключительной важности, лишь сегодня осознанной как центральной в селекции, -- выведения сортов так называемого "интенсивного типа", но его заметочка, написанная скромно, потонула в ворохе иных статей /63/). Вот и получилось, что еще до всякого обсуждения на сессии проблем генетики, эта наука оказалась посрамленной, чему немало способствовало заявление нового Президента ВАСХНИЛ Муралова, сказавшего при открытии сессии, что "учение Лысенко о стадийности растений" уже сыграло огромную роль, а вот генетика мало чем помогла селекционерам:
