Так что же он хотел сказать по случаю 70-летия со дня трагедии? Газета «Речь Посполита» опубликовала текст этого спича, сгоревшего в пламени авиакатастрофы. А сказать он хотел вот что:
«Уважаемые представители катынских семей!
Уважаемые господа!
В апреле 1940 года были убиты более 21 тысячи польских заключенных из лагерей и тюрем НКВД. Этот акт геноцида был совершен по воле Сталина, по приказу высших советских властей. Чудовищной кульминацией союза Третьего рейха и СССР, пакта Молотова — Риббентропа и нападения на Польшу 17 сентября 1939 года стало катынское преступление. Не только в лесах Катыни, но также в Твери, Харькове, в других известных и ещё неизвестных местах казней были убиты граждане Второй Польской Республики — люди, составлявшие основу нашей государственности, непоколебимые в своей службе отчизне.
В то же самое время семьи убитых и тысячи жителей довоенных Крессов были высланы вглубь Советского Союза, их невыразимыми мучениями отмечен там путь польской Голгофы Востока. Самой трагической остановкой на этом пути явилась Катынь.
Польские офицеры, священники, служащие, полицейские, сотрудники пограничной охраны, тюремные работники были уничтожены без процессов и приговоров. Они стали жертвами необъявленной войны. Их убийство было совершено с попранием прав и конвенций цивилизованного мира. Их достоинство — как солдат, поляков и людей было растоптано. Рвы смерти должны были навсегда скрыть тела убитых и правду о преступлениях. Мир должен был никогда этого не узнать. У семей жертв отняли право на публичный траур, на то, чтобы оплакать и достойно почтить память своих близких. Земля скрыла следы преступления, а ложь должна была стереть его из людской памяти.
Сокрытие правды о Катыни — последствие решения тех, кто привел к совершению этого преступления, — стало частью фундамента политики коммунистов и послевоенной Польши: краеугольной ложью Польской Народной Республики. Это было время, когда за память и правду о Катыни приходилось платить высокую цену. Но близкие убитых и другие смелые люди верно стояли за эту память, охраняли её и передавали следующим поколениям поляков. Они пронесли её через весь период коммунистического правления и доверили своим соотечественникам в свободной, независимой Польше. Поэтому всем им, а особенно Катыньским семьям, мы обязаны выразить наше уважение и признательность.
От имени Польской Республики я выражаю глубочайшую благодарность за то, что, охраняя память о своих близких, вы сберегли столь важную сферу нашего польского сознания и идентичности. Катынь стала болезненной раной польской истории и на долгие десятилетия отравила отношения между поляками и русскими. Так сделаем же так, чтобы катыньская рана могла, наконец, окончательно зажить и затянуться. Мы уже на верном пути. Мы, поляки, ценим то, что сделали в последние годы россияне. И этим путем, сблизившим наши народы, мы должны двигаться дальше, не останавливаясь и не отступая назад. Все обстоятельства катыньского преступления должны быть полностью изучены и расследованы. Важно, чтобы на юридическом уровне была зафиксирована невиновность жертв, чтобы были открыты все документы, касающиеся этого преступления, чтобы катыньская ложь навсегда исчезла из общественного пространства.
Мы требуем этих действий прежде всего ради памяти жертв и уважения к страданиям их семей. Но мы требуем их и во имя общих ценностей, которые должны составлять фундамент доверия и партнерства между соседними народами во всей Европе.
Воздадим же все вместе дань памяти убитым и помолимся над их головами.
Хвала героям!
Хвала их памяти!»
***
Газеты писали — в гибели польского президента есть что-то мистическое. Катынь не приняла того, кому Россия, по существу, была, мягко говоря, недружественным государством.
О причинах гибели в беспрецедентной авиакатастрофе почти всего руководства Польши во главе с президентом Лехом Качиньским под многострадальной Катынью на Смоленщине пусть разбираются специалисты. Для этого созданы и работают комиссии обеих сторон. Но вот что настораживает: из Варшавы снова последовало сначала недовольное ворчанье, а потом и чуть ли не окрики: о злонамеренных действиях наших авиадиспечеров, о чуть ли не подмене российской стороной останков погибшего президента, о низком качестве результатов наработок МАК РФ по причинам авиакатастрофы и т. д. и т. п. И эти требования зазвучали от новых властей.
И вот уже брат покойного президента просит помощи у США (читай, вмешательства), чтобы разобраться с нерадивыми россиянами.
Надо ждать новых обвинений — слабого топчут, в него бросают обвинения, проявляя нетерпеливость в получении от слабого нужных им ответов. Они требуют только польской правды, иная их не интересует. А потому слабый духом всегда прогибается — так уж устроена жизнь.
А ведь чтобы стать терпеливым, люди должны сначала научиться сомневаться: чтобы уметь уважать мнение противников, они должны сначала признать возможность ошибок в собственных мнениях. Сомнение — это критерий веры. Чем меньше человек знает, тем меньше он сомневается и лезет буром, напролом в отстаивании своей позиции.
Что касается текста непроизнесенной речи, то она выдержана, как и ожидалось, в обвинительном тоне. Понятно, писалась бумага не главой государства, но проверялась, а может, и правилась президентом, упрямо стоявшим давно в жесткой оппозиции к России. Как говорится, упрямый человек не обладает мнением, а мнение обладает им.
Несколько лет назад, когда братья Качиньские были при власти — Лех являлся президентом, а Ярослав возглавлял правительство, автору довелось вместе с супругой по туристическому туру проехать дорогами некоторых центрально европейских стран. Побывали мы в Польше, Германии, Бельгии, Голландии и Люксембурге.
Во время вынужденной стоянки — ремонта нашего автобуса под Варшавой — к нам на трассе подошел явно местный житель и поинтересовался, не хотим ли мы что-либо продать. Получив отрицательный ответ, он стал приставать к водителю, чтобы тот слил ему пару литров бензина, так как в его машине он кончился, а потому не на чем доехать до заправки. Сердобольный смоленский мужик наполнил ему, естественно бесплатно, трехлитровую полиэтиленовую емкость. Поляк стал благодарить россиянина, очень тепло и, очевидно, искренне. Назвавшись Тодеушем, он стал выражать восхищение русским народом и его главным обычаем — помогать в тяжелых ситуациях любому человеку. И уже на приличном русском языке заметил:
— Только русские способны на сочувствие. Останавливались тут чехи и немцы, англичане и мои земляки — просил, ни капли не дали. Ремонт затягивался. Тодеуш, заправив свой старомодный немецкий «народный автомобиль — жучок «Фольксваген», детище Адольфа Гитлера, решил покурить на лавочке, где я сидел. Разговорились о нынешнем житье-бытье. Он рассказал, что работает инженером на заводе. Ездил к теще. У него с женой двое детей — дочь и сын. Оба студенты.
Автору захотелось глубже копнуть его реакцию в оценке настоящей жизни в Польше.
— Тодеуш, после смены власти прошло уже много лет после того, как ПНР стала РП. Есть изменения в уровне жизни в Польше?
— Свободнее стало, а уровень жизни снизился, после того как вы своими руками уничтожили свою Родину — Советский Союз и мы стали враждовать.
— Что, подорожали продукты?
— Подорожало всё. Я имею кое-какое отношение к авиации и скажу вам откровенно: наши политики делают одну глупость за другой. Ещё при нашем комсомольце Квасьневском под давлением США и НАТО стали избавляться от советских военных самолетов. Германия их с удовольствием у нас купила. Теперь их летчики учатся летать на советских машинах, о которых отзываются в превосходной степени. Нас же американцы заставили покупать так называемое «стандартное» вооружение и боеприпасы к нему. А это большие деньги. Начались сокращения. Авиаторов пришлось увольнять, а потом сами летчики стали увольнятся и искать себе ниши в бизнесе. Там они получали больше. Деньги в Польше всегда были в почете.
— Наверное, не только в Польше.
— Согласен…Польшу приучили торговать евреи. Поляки оказались прилежными учениками. Сегодня мы уже перещеголяли иудеев, в основном стали специалистами в области элементарной спекуляции.
— А почему, по вашему мнению, никак не налаживаются добрососедские отношения между Польшей и Россией?
— Скажите, когда они были нормальными? Мы — поляки, я это заявляю самокритично, гоноровый, обидчивый народ. Вы, наверное, лучше меня знаете эти подводные рифы.
— Смута 1612-го, Варшава 1920-го, Польский передел 1939 го, Катынь 1943-го…
— Нет, Катынь 1940 года.
— Но извините — это версия Геббельса.
— Так вы же сами её признали. Чего ещё хотите!
