Решение о выводе советских войск он воспринял мужественно. В апреле 1988 года мы с ним подробно обсуждали, что ему потребуется после вывода наших войск. Он составил список своих запросов: оружие, боеприпасы, продовольствие, – и мы договорились, что премьер-министр Шарк с этим списком поедет в Москву. В итоге все просьбы были полностью удовлетворены. В Хайратон на границе с Афганистаном нагнали такое количество грузов, что их не успевали вывозить.
После начала горбачевской перестройки военная и экономическая помощь Афганистану стала для нашей страны слишком тяжелым бременем. Она стоила нам ежегодно 15–16 миллиардов долларов. Мы еженедельно получали телеграммы: сообщите Наджибулле, что его просьба о поставке того-то и того-то в кредит на десять лет удовлетворена.
Конечно, эти кредиты возвращать никто не собирался. Эта цена стала для нас непомерной. И потом, Наджибулла воевал не столько со своей оппозицией, сколько с пакистанцами и стоявшими за ними американцами.
После переговоров в Женеве по урегулированию афганской проблемы Шеварднадзе говорил:
– Вот мы и нашли такое замечательное решение!
– Какое «замечательное» решение? – спрашивал я его. – Мы уходим, а американцы не дали обязательства прекратить поставки оружия моджахедам!
– А как они будут поставлять, если пакистанцы дали обязательство не поставлять оружие? – кипятился он.
Но мы-то знали, что американцы после женевских договоренностей в три раза увеличили поставки вооружений моджахедам. Да и Пакистан никогда не выполнял своих обязательств.
Наджибулла успешно маневрировал и продержался после ухода наших войск три года. Но он все равно был обречен…
С Наджибуллой работал и наш партийный советник В. П. Поляничко, погибший позднее на Северном Кавказе. Человек он был умный, образованный и тактичный. У них с Наджибуллой сложились весьма тесные товарищеские отношения. Президент доверял Поляничко, действительно советовался с ним по многим вопросам. Часто просил его помочь в подготовке своих публичных выступлений. Но, как правило, подготовленный материал использовал лишь как справочный. Наджибулла отлично знал проблемы страны, в подсказках не нуждался. Он был блестящим оратором, говорил свободно, умело владел аудиторией.
Если в Кабуле был общепризнанный авторитетный лидер президент Наджибулла, с которым можно было вести серьезные переговоры, то на стороне оппозиции их вести было не с кем. Лидеры оппозиции постоянно враждовали друг с другом, и их западные союзники и мусульманские страны, поддерживающие оппозицию, как видно, не были заинтересованы в мирном разрешении афганской проблемы, хорошо понимая, что в этом случае Афганистан будет ближе к Советскому Союзу, чем к ним. Думаю, что это был их просчет, так как после падения режима Наджибуллы военно-политическая обстановка в Афганистане вышла полностью из-под контроля.
Если бы наши партнеры по женевским договоренностям повели себя иначе, обстановка в Афганистане могла бы сегодня быть мирной.
Чего греха таить, в условиях военного присутствия в Афганистане деятельность советского посольства была деформирована, так как многие вопросы советско-афганского сотрудничества решались военными. Даже донесения в Центр по принципиальным вопросам посол обязан был посылать вместе с главным представителем Министерства обороны СССР в Афганистане. Мне повезло, что им был генерал армии Валентин Иванович Варенников. Работать с ним было легко и интересно. Он хорошо знал страну, ее проблемы – как военные, так и все другие. Обладая личным мужеством, постоянно бывал в провинциях, в том числе в наиболее горячих точках.
Состав военных советников также был весьма квалифицированным. Большую работу среди афганского населения, особенно в районах расположения советских военных гарнизонов, вели армейские политработники. У посольства сложились тесные деловые отношения с военным руководством, существовало хорошее взаимопонимание, и это создавало необходимые условия для выполнения как военных, так и всех других задач в Афганистане.
Поездка в Хайратон и на Саланг
У нас была проблема с перевозками жизненно важных грузов из афганского порта Хайратон, что на Амударье, в Кабул и другие города. Дорога через перевал Саланг оставалась основной магистралью на этом направлении. Эта до рога сама по себе очень трудная – перевал находится на высоте 3600 метров и ограждений пути почти нет. Но главной проблемой, конечно, были постоянные обстрелы противником транспортных колонн. Хотелось лично разобраться с обстановкой в Хайратоне и на дороге Кабул – Саланг, тем более что вывод советских войск, в том числе и в зимних условиях, должен был осуществляться главным образом по этой магистрали.
11 июня я с группой товарищей из посольства и торгового представительства выехал на Саланг, а 18 июня слетал в Хайратон. Моя группа отправилась на Саланг рано утром пятью бронетранспортерами. От Кабула на протяжении нескольких десятков километров дорога проходила по весьма плодородной долине. Справа и слева от дороги шли виноградные, фруктовые плантации. Однако теперь все это было заброшено, заминировано, ирригационные системы бездействовали. Теперь это была «зеленка», то есть опасная зона, где душманы устраивали свои засады.
Вдоль дороги с обеих сторон в полосе до двух километров шириной все кишлаки были разрушены. Остались нетронутыми лишь небольшие, но оживленные городки, наводненные душманами. Проводившиеся афганскими вооруженными силами время от времени «зачистки» этих городов большого положительного эффекта не давали.
Далее дорога шла вдоль узкого ущелья, устремляясь все выше в горы, постоянно скрываясь за поворотами и проходя через десятки мест, которые могли простреливаться с окружающих ущелье гор. Свернуть с дороги невозможно: справа отвесные скалы высотой в несколько сот метров, слева – пропасть, по дну которой бежит горная речка. В пропасти можно было видеть упавшие туда разбитые или сгоревшие КамАЗы, автоцистерны, боевую технику.
Изредка встречались небольшие долины, где крестьяне вели уборку риса, а с дороги в их направлении смотрели дула пушек из стоявших в охранении танков.
Местами встречались афганские посты безопасности, которые поражали своей беспечностью. По берегам речки солдаты мылись, стирали и сушили белье, а боевая техника стояла в стороне – незащищенная, брошенная экипажами с открытыми люками. К сожалению, такую картину можно было наблюдать и в других местах расположения афганских боевых постов. Низкая дисциплина, беззаботность в афганских вооруженных силах в значительной мере снижали их боеспособность.
Другая обстановка была на боевых постах Советской армии. Для того чтобы судить о службе наших солдат и офицеров в Афганистане, надо было видеть все своими глазами.
Война без линии фронта. Постоянная опасность погибнуть на мине или от пули из-за угла. Тяжелейшие климатические и бытовые условия. Нести службу, находясь внутри танка, бронетранспортера или боевой машины, в пехоте – в течение долгих часов на солнцепеке, стараясь не оставить душманам ни единого шанса нападения на автоколонны, требует огромного напряжения сил! На крохотном горном уступе, где приютился штаб полка, находятся и огневая минометная точка, и боевые стрелковые позиции. Все это тщательно обустроено, замаскировано, везде образцовый порядок и настоящая воинская дисциплина.
По пути на Саланг удалось посетить несколько боевых постов, штабов, побеседовать с солдатами и офицерами. Эти встречи и беседы оставили неизгладимое впечатление, чувство гордости за стойкость и мужество, за скромность этих ребят. Ни одной жалобы, ни одной просьбы! Отличное моральное состояние. Конечно, все это большая заслуга наших командиров, политработников, командования ОКСВ во главе с генералом Б. В. Громовым.
Поездка на перевал Саланг была предпринята мною без согласования с Наджибуллой. Конечно, она была опасной. Накануне мы там потеряли двух корреспондентов: один был убит, другой – тяжело ранен. Уже по возвращении в Кабуле у нас отказали тормоза. Если бы это случилось раньше, мы бы там, на Саланге, и остались.
За эту поездку я получил выговор от Наджибуллы:
– Если бы я знал о вашем намерении раньше, я бы добился, даже через Горбачева, запрета этой поездки.
– Так я же, – говорю, – знаю, что вы бы меня ни в коем случае не пустили.
Нет сомнения в том, что теперь, когда наши войска покинули Афганистан, специалисты снова и снова будут обращаться к теме советского военного присутствия в этой стране, появятся серьезные, глубокие исследования на этот счет. Весьма важно, чтобы уже сейчас участники событий в Афганистане объективно и правдиво описали то, чему они были свидетелями. Ведь свидетельства очевидцев всегда представляют большую историческую ценность.
Видимо, исследования конкретных военных операций, проводившихся в Афганистане в течение более девяти лет, внесут большой вклад в советскую военную науку, вызовут различные оценки действий соответствующих штабов и командования 40-й армии. Но это дело специалистов.
