Да, не было у гавайского короля грозного военно-морского флота, но прежде чем сбрасывать его с баланса той войны, интересно всё же задуматься или хоть погадать о природе той симпатии гавайского короля! Ведь Камехамеха III не получал от русских императоров в подарок по 250 000 «оловянных солдатиков». Он на своих Гавайях мог разве что видеть русских путешественников, мог беседовать с Крузенштерном, Лисянским, Коцебу… Вернее, не «мог», а точно беседовал, например, с нашим Отто Коцебу. И какое-то впечатление о России ему, значит, оставили русские моряки…
Военный губернатор Камчатки, командир Петропавловского военного порта генерал-майор В. С. Завойко начал готовиться. Письмо с аналогичным предупреждением от генерального консула России в США пришло на Камчатку позже.
Завойко обратился к населению Камчатки с воззванием: «Получено известие, что Англия и Франция соединились с… Турцией, с притеснителями наших единоверцев; флоты их уже сражаются с нашими. Война может возгореться и в этих местах. Петропавловский порт должен быть всегда готов встретить неприятеля, жители не будут оставаться праздными зрителями боя и будут готовы, с бодростью, не щадя жизни, противостоять неприятелю и наносить ему возможный вред…»
Тогда на Дальнем Востоке мы почти успели. Решающим оказался подвиг Геннадия Невельского и сибирского губернатора Муравьёва, открывших дорогу на Восток по Амуру.
24 июля 1854 года транспорт «Двина» доставил из устья Амура в Петропавловск 350 солдат Сибирского линейного батальона, 2 бомбические пушки двухпудового калибра и 14 пушек 36-фунтового калибра. Прибывший военный инженер поручик Мровинский возглавил строительство береговых батарей. К исходу июля гарнизон Петропавловско-Камчатского порта вместе с экипажами кораблей насчитывал 920 человек (41 офицеров, 476 солдат, 349 матросов, 18 русских добровольцев и 36 камчадалов).
В подготовку к обороне включилось всё население города и окрестностей, около 1600 человек. Работы по сооружению семи береговых батарей и установке орудий велись почти два месяца днём и ночью. В скалах вырубались площадки для батарей, неприступные для морского десанта, снимали с кораблей орудия, вручную перетаскивали их по крутым склонам сопок и устанавливали на берегу. Фрегат «Аврора» под командованием И. Н. Изыльметьева и военный транспорт «Двина» поставили на якоря левыми бортами к выходу из гавани. Орудия правых бортов сняли с кораблей для усиления береговых батарей. Вход в гавань загородили боном. Батареи охватывали Петропавловск подковой. На правом её конце, в скалистой оконечности мыса Сигнальный, располагалась батарея, защищавшая вход на внутренний рейд.
В полдень 17 августа 1854 года передовые посты на маяках обнаружили эскадру из шести кораблей. Утром 18 августа эскадра вошла в Авачинскую бухту: 3 английских корабля – фрегат «Президент» (52 пушки), фрегат «Пайк» (44 пушки), пароход «Вираго» (10 пушек) и 3 французских – фрегат «Ля-Форт» (60 пушек), корвет «Евридика» (32 пушки), бриг «Облигадо» (18 пушек). Всего: 216 орудий, 2600 человек. Командующий – англичанин контр-адмирал Дэвид Прайс (ещё выдаст сюрприз).
Главный фортификатор Петропавловска Мровинский так описывает бой:
«Неприятель разделил эскадру на две половины и, поставив одну половину против одной батареи, а другую против другой, открыл одновременно по ним огонь. Забросанные ядрами и бомбами батареи, имея всего 10 орудий, не могли устоять против 113 орудий, в числе которых большая часть была бомбическая (на берегу найдены ядра весом в 85 английских фунтов), и после трёхчасового сопротивления орудия почти все были подбиты, и прислуга с батарей принуждена была отступить…
После того как третья и седьмая батареи были уничтожены, 4 сентября неприятель высадил десант в количестве около 700 человек, который, разделившись на три отряда, повёл наступление на Никольскую сопку. Один из отрядов попытался проникнуть в город, обойдя гору с севера, но здесь по нему открыла огонь шрапнелью шестая батарея…»
Собрав 300 человек, русские решились контратаковать и отбить Никольскую сопку! Сражение шло более двух часов и закончилось поражением англо-французского десанта. Потеряв 50 человек убитыми, 4 пленными, 150 ранеными, противник отступил, затем перешёл в бегство и только полное господство судовой артиллерии спасло десант. В трофеи русским досталось знамя, 7 офицерских сабель и 56 ружей.
А теперь и о анонсированном «сюрпризе» английского командующего. Действительно, контр-адмирал Дэвид Прайс утром 18 августа в самый канун штурма совершил довольно-таки необычный военный манёвр. Представьте только: десант проверяет снаряжение, шлюпки спускаются на воду, и тут французскому адмиралу Де Пуанту докладывают, что командующий, адмирал Дэвид Прайс… застрелился.
Некоторые наши историки вставляют «разъяснение»: английский адмирал покончил-де с собой, потеряв надежду на взятие Петропавловска… предпочёл смерть позору… Но, поверьте, наша история интересна и без этих подтасовок: самоубийство английского адмирала было всё же до штурма… Так или иначе, но командование всей эскадрой пришлось брать Де Пуанту, атака была отложена до следующего утра…
Позже и французу пришлось испить свою чашу. Общественное мнение, пресса, влиятельная что в Англии, что во Франции, подвели итог Камчатскому походу:
«…Чёрное пятно, которое никогда не может быть смыто никакими водами океана».
«Борт одного русского фрегата и несколько береговых батарей оказались непобедимыми перед соединёнными силами Англии и Франции, и две величайшие державы мира были разбиты и осмеяны небольшим русским поселением».
Обратите внимание, как талантливый журналист выхватывает эту деталь: « Борт одного русского фрегата…», подчеркивая, что наша «Аврора» действовала только левым бортом, орудия правого отдав на береговые батареи, то есть с союзной эскадрой сражалось «полфрегата».
Адмирал Де Пуант «от истощения физических и душевных сил» умер через несколько месяцев после застрелившегося английского коллеги.
Гениальная история.
На Дальнем Востоке мы почти успели. Почти… Амурской экспедиции губернатора Муравьёва присланных 16 пушек и 350 солдат оказалось достаточным для выигрыша одного сражения (оказалось достаточным и для несчастного адмирала Прайса), но всё же было недостаточно для сохранения города Петропавловска.
В мае 1855 года англо-французский флот пришёл вновь, теперь уже в составе 12 кораблей, 5000 матросов и солдат (всё удвоено)… Но Петропавловск был пуст. Всё имущество, оставшиеся пушки, люди были погружены на суда и вывезены… Куда? И в очередной раз я прошу читателя взглянуть на карту.
Велик Тихий океан, а отступать некуда! Русская Аляска прикрыта одной бумажкой, договором о псевдоаренде, весь азиатский берег – ледяная пустыня. Эвакуированные люди там погибнут и без всяких английских десантов. Разве вот – на Гавайские острова… в залив Пёрл-Харбор… к единственному «союзнику» Камехамехе III?! Но нет, конечно, русские не подставят своего друга! Так куда же тогда?
И тут опять сказалось открытие Геннадия Невельского: устье Амура! Отрицаемое учёными как факт ещё несколько лет тому назад, оно и приняло суда с эвакуированным гарнизоном Петропавловска.
Плавный переход послевоенных лет в предвоенные
Следующая война на Дальнем Востоке была Русско-японская, и до неё как раз помещается сюжет о продаже Аляски. Рассказ о её псевдоаренде, как единственном способе прикрыться от англо-французского флота, и открывал краткую историю Крымской войны.
А. Зинухов, автор хорошей и гневной статьи « Преступная сделка» , обличает целый заговор по продаже Аляски:
«…Сложилась инициативная группа сторонников продажи: великий князь Константин Николаевич, министр финансов М. Х. Рейтерн и посланник в Соединённых Штатах Северной Америки барон Э. А. Стекль…»
Рассказал Зинухов, как заговорщики давили на министра иностранных дел России князя А. М. Горчакова:
«Продажа эта была бы весьма своевременна, – писал Горчакову великий князь, – ибо не следует себя обманывать и надобно предвидеть, что Соединённые Штаты… желая господствовать нераздельно в Северной Америке, возьмут у нас помянутые колонии, и мы не будем в состоянии воротить их. Между тем эти колонии приносят нам весьма мало пользы, и потеря их не была бы слишком чувствительна…»
Упрёки постепенно восходят и до императора Александра II, который: «…неожиданно отнёсся к предложению младшего брата с интересом, собственноручно начертав на письме: “Эту мысль стоит сообразить”. Вполне возможно, что “соображали” по этому поводу в царской семье давно. Вся сделка осуществлялась как заговор. О ней знал только узкий круг участников, причём единственным противником продажи русских владений был министр иностранных дел князь Горчаков, но без него обойтись невозможно, поэтому разыграна сценка: великий князь, отдыхающий в Ницце, обращается к министру письменно, ставя его перед необходимостью доложить о содержании письма императору. Тем самым Горчаков передвигается с позиции решительного противника продажи на позицию лояльности и непротивления. Император делает вид, что идея продажи его очень заинтересовала, и предлагает мысль эту “сообразить”…»
