Действительно, многие отмечают, что Михаил Сергеевич был хлебосольным хозяином и не жалел денег на прием гостей из Москвы. Возникает вопрос, а откуда у него были деньги? Может быть, это делалось за счет представительских расходов?
Когда я поставил этот вопрос перед бывшим вторым секретарем Ставропольского крайкома В.А. Казначеевым, он сразу же дал на него отрицательный ответ, отметив незначительные размеры выделяемых для этого сумм. «Как же вы выходили из положения?» – поинтересовался я. И Виктор Алексеевич ответил: «Совершенно законно. Часть расходов оплачивали председатели колхозов, часть проходила через бюджеты санаториев и домов отдыха»[1886].
Этот секрет Виктор Алексеевич уже давно раскрыл в печати: «Приглашая гостей, приезжавших на отдых, – пишет он, – Михаил Сергеевич никогда не платил из своего кармана. Расплачивались за него председатели колхозов»[1887].
Как утверждает В.А. Казначеев, еще в комсомольские годы, «втершись в доверие Кулакова», Михаил Сергеевич стал обзаводиться «в крае нужными людьми на случай, если потребуются расходы для ответных приглашений. Мне рассказывал чуть ли не со слезами на глазах бывший председатель колхоза Благодарненского района Цинкер Леонид Ефимович, сколько раз за молодого Горбачева он оплачивал банкеты в Кисловодском «Храме воздуха», а когда председателя обвинили в незаконном расходовании колхозных средств, Михаил Сергеевич, уже будучи первым секретарем крайкома, даже не подпустил к себе Цинкера, чтобы хотя бы выслушать его»[1888].
Таким образом, получается, что в Ставрополье существовала своеобразная система «налогообложения» директоров колхозов и совхозов, с помощью которой первый секретарь крайкома мог демонстрировать свою гостеприимность. А это значит, что секретарь крайкома стимулировал нарушение законов руководителями предприятий.
Нетрудно понять, что и председатели колхозов, и директора санаториев, которым было доверено участвовать в этом, делали это не бескорыстно. За это крайком должен был с ними чем-то расплачиваться. Но тогда получается, что за счет колхозов и санаториев крайком получал скрытые взятки.
Имеются сведения, что к этому были причастны и другие «отрасли».
Признавая, что в Ставропольском крае тоже существовала коррупция, ВА Казначеев пишет: «Об этом красноречиво свидетельствует… дело Карловой (директора ликерно-водочного завода), расследование которого продолжалось более пяти лет и тихонько было спущено на тормозах, так как многие ниточки его тянулись и в горком, и в крайком партии, которым руководил ТОГДА Михаил Сергеевич»[1889].
Бывший сотрудник аппарата ЦК КПСС В. Легостаев утверждал, что «именно в горбачевскую пору Ставрополье приобрело славу родового гнезда советской мафии»[1890].
Однако дело заключалось не только в «гостеприимстве», но и в некоторых личных чертах характера Михаила Сергеевича.
Специально подчеркивая «сопротивление узаконенному партийному барству» со стороны М.С. Горбачева, его биографы пишут, что, став первым секретарем крайкома, он «продолжал ходить на работу пешком», а «Раиса Максимовна большую часть из 23 лет, прожитых в Ставрополе, избегала обкомовский распределитель, предпочитая ходить в обычные магазины», «и в Ставрополе, и в Москве принципиально не посещала ни спецмагазины, ни ателье»[1891].
В июне 2009 г. я разыскал в Ставрополе тот дом на улице Морозова, № 7, в котором жил М.С. Горбачев. И трижды прошел путь от него до здания крайкома. Это заняло у меня 5–7 минут.
«Когда меня избрали секретарем ЦК, – пишет М.С. Горбачев, – у меня было всего три костюма. Перевозить в Москву нам было практически нечего, кроме библиотеки»[1892].
А вот как запомнил первую встречу с ним В.И. Болдин: «Одет он с претензией на шик. Коричневых тонов костюм, сшитый хорошим мастером, импортная и, видимо, весьма дорогая кремовая сорочка, в тон коричневые галстук и полуботинки. Впечатление, что все сшито только вчера и еще не успело помяться»[1893].
«К комфорту, роскоши, – пишет В.А. Казначеев, – тяга у него с РМ была всегда»[1894]. В.А. Казначеев рассказывает, как возмущался этим брат Раисы Максимовны – Евгений, бывший писателем: «Откуда при ваших вполне нормальных зарплатах столько денег, дорогие вещи, редкие книги и картины, некоторые из которых целое состояние стоят. Они даже не всякому музею по карману»[1895].
По утверждению Аллы Ивановны Казначеевой, когда Михаил Сергеевич возглавил крайком, Горбачевы стали жить по-барски: «Дома их обслуживала целая рать лучших специалистов. Парикмахер, портниха, косметолог. Закрепили домашнего повара, официант был Сергей, горничная»[1896].
Если это соответствует действительности, Раисе Максимовне не нужно было ходить в ателье и даже магазины.
Отмечая в упоминавшемся интервью газете «Россия», что М.С. Горбачев был связан с «цеховиками», Ю.М. Чурбанов утверждает, что «они отстегивали ему и мадам Горбачевой»[1897]. Поэтому, когда в 1977–1978 гг. началась проверка этих связей, то, если верить Ю.В. Чурбанову, были получены данные о таких суммах, которые не снились даже южнокорейскому президенту[1898].
Тот факт, что после этого интервью Ю.М. Чурбанова М.С. Горбачев не стал для защиты своей чести обращаться в суд и не опроверг его в средствах массовой информации, дает основание относиться к нему с доверием.
Не опроверг Михаил Сергеевич и утверждения М.А. Коробейникова, который работал вместе с ним в Ставрополе третьим секретарем крайкома: «Богат он уже тогда был несказанно»[1899].
«У меня перед глазами сцена его переезда в Москву, – вспоминает В.А Казначеев, – когда он забирал свои вещи из апартаментов первого секретаря крайкома партии. Книги и бумаги перевозил Ильченко Николай Кириллович, его помощник. В комнате отдыха, примыкавшей к кабинету, стоял сейф, ключ от которого находился лишь у Горбачева. Сейф он открыл, достал кейсы. Ильченко ему: «Михаил Сергеевич, давайте я понесу». «Нет, это я никому не могу доверить, понесу сам»[1900]
Что Михаил Сергеевич хранил в этих кейсах, мы не знаем. Можно, конечно, допустить – документы. Однако то, что он мог забрать с собою, хранить в сейфе не требовалось, а то, что требовалось хранить в сейфе, он не мог забрать с собой.
Последний месяц Андропова
По свидетельству Ф. Бурлацкого, один из помощников Андропова рекомендовал пригласить врачей из-за границы, в частности, воспользоваться предложением президента Австрии, но Юрий Владимирович якобы отклонил это предложение[1901]. Однако в январе 1984 г. в Москву вторично был вызван Альберт Рубин[1902].
Каким был результат его консультации, Е.И. Чазов умалчивает.
И все-таки Юрий Владимирович не собирался уходить с политической сцены. «В начале января 1984 г. – вспоминает Г.А. Арбатов, – я его видел в последний раз. Тогда с группой товарищей мы по его поручению готовили проект традиционной речи к намеченным на февраль выборам в Верховный Совет СССР»[1903]. На самом деле выборы в Верховный Совет СССР состоялись в воскресенье 4 марта 1984 г.[1904].
«Предполагалось, что либо речь эта будет оглашена кем-то на собрании избирателей, либо, если позволит здоровье, он произнесет ее сам перед телекамерой»[1905]. Обратите внимание, после Нового года Юрий Владимирович еще собирался выступать перед телекамерами с обращением к избирателям.
Когда Г. Арбатов пришел в больницу, Ю. В. Андропов принял его, сидя «в зубоврачебном кресле». «Потом, – писал Г.А. Арбатов, – я узнал, что в эти дни с ним также встретилось еще несколько людей, которых он давно знал, с которыми долго работал. Через пару недель Андропова не стало»[1906]. А поскольку Юрий Владимирович умер 9 февраля, получается, что знакомые Г.А. Арбатова продолжали его посещать по крайней мере до 26 января.
Вопрос о том, кого Ю.В. Андропов принимал и с кем беседовал в начале 1984 г., заслуживает специального исследования. В данном случае ограничимся только теми фактами, которые удалось обнаружить в литературе.
«В середине января» Ю.В. Андропова посетил К.У. Черненко[1907].
18 января состоялась последняя встреча Ю.В. Андропова с Н.И. Рыжковым: «Вопреки моим ожиданиям, – пишет Николай Иванович, – он не лежал – сидел у письменного стола в глубоком кресле укрытый пледом. Поразительно, как он поседел, стал совсем белым»[1908].
20 января 1984 г. Ю.В. Андропов позвонил В.И. Воротникову и поздравил его с днем рождения[1909].
По утверждению Д. А. Волкогонова, незадолго до смерти Ю.В. Андропова «где-то в конце января» его посетил Д. Ф. Устинов[1910].
