показаться, что все то, чего хотели Бофорты, они получили [487].
Герцог Йорк мог лишь, с нарастающим негодованием, издалека наблюдать за тем, как кузен его жены Сесилии получал людей и деньги, которых ему, лейтенанту короля, явно не хватало. К тому же условия контракта с Сомерсетом гласили, что если его жалование окажется невыплаченным, как это случилось с Йорком, то он не обязан оставаться во Франции и может вернуться в Англию по своему усмотрению. Тем временем герцог Йорк был вынужден влезть в долги, чтобы заплатить своим людям, в то время как его собственное жалование теперь было перенаправлено Сомерсету. Возможно, самым большим оскорблением для герцога и самой значительной уступкой Джону Бофорту стало присвоение последнему титула "лейтенант и генерал-капитан нашего герцогства Гиень и наших владений во Франции". Почти сразу же после этого король попросил Йорка "набраться терпения и потерпеть его некоторое время".
То, что Генрих VI намеревался использовать Сомерсета в качестве щита "между ним и противником", вряд ли успокоило Ричарда Йорка. Почти наверняка Бофорты намеревались выставить Джона в качестве очевидной альтернативы Йорку. Сомерсет не заслужил права на такие полномочия или продвижение по службе, и его возвышение, несомненно, произошло благодаря своевременным займам предоставленным кардиналом, которые составили 20.000 фунтов стерлингов, на жалование солдатам за первые шесть месяцев службы [488]. Такая нехитрая тактика лишь способствовала возникновению длительной вражды между партиями Йорков и Бофортов, разжигая соперничество, которое в конечном итоге привело бы к падению обеих семей.
С самого начала экспедиция 1443 года имела мало общего с тем, что могло бы принести пользу Англии, а больше походила на то, что продвигало интересы Бофортов за Ла-Маншем. Вся кампания была чистейшей авантюрой, поскольку у Сомерсета не было ни военного опыта, ни личной харизмы, чтобы руководить столь масштабной экспедицией — последним крупномасштабным вторжением во Францию во время Столетней войны. Кроме того, это был нехарактерный для прагматичного кардинала риск, полностью противоречивший мирной политике, которую он страстно проводил на протяжении последнего десятилетия. Можно только предположить, что, приближаясь к закату своей жизни, Генри решил, что это последняя возможность удовлетворить интересы Бофортов в северной Франции.
Однако Сомерсет вряд ли оказался подходящим для такого дела человеком. Он не явился на запланированный сбор армии 17 июня, что побудило короля 9 июля яростно письменно порицать своего кузена за задержку с отъездом, которая обходилась королевской казне в 500 фунтов стерлингов в день на питание бездельничающих солдат. Слова короля Генриха были язвительными: он "сильно опечален долгим и беспричинным пребыванием своего кузена по эту сторону моря" и предупреждает, что если Сомерсет не соберет свои войска к отъезду в ближайшее время, то это будет считаться подозрительным поведением [489].
Наказанный герцог должным образом собрал свои войска в Портсмуте неделю спустя и, наконец, отбыл из Англии с армией численностью 600 латников и 3.949 лучников. И снова он отступил от указаний Совета и вместо того, чтобы направиться в Бордо для защиты Гиени, в начале августа высадился в Шербуре (Нормандия). Направившись на юг, к Авраншу и Мортену, Сомерсет вторгся в графство Анжу, которое было предано "огню и мечу". Однако, видимо, по глупости герцог продвинулся на северо-запад и захватил Ла-Герш, расположенный недалеко от бретонской границы, который затем имел наглость вернуть за выкуп герцогу Франциску Бретонскому, предполагаемому союзнику Англии. Несмотря на то что Сомерсет получил большую прибыль от этой сделки, англо-бретонские отношения от этого сильно пострадали, что побудило короля "убедительно попросить" своего кузена прекратить действовать "вопреки пользе" и выплатить Франциску компенсацию [490]. Похоже, что Сомерсет становился вольным капитаном.
После инцидента на бретонской границе он продвигался на юг, пока не достиг Пуансе, где оставался в течение двух месяцев, пока его люди грабили окрестности в поисках еды и припасов. Бомон-ле-Виконт пал в ноябре, а в декабре Сомерсет распустил свою армию, на два месяца раньше назначенного срока. К январю 1444 года он вернулся в Англию, много пообещав, но очень мало сделав [491]. Неудачная экспедиция герцога была дорогостоящим мероприятием для короля, даже с учетом займов у кардинала, и представляла собой растрату ресурсов в тщетной попытке потакать амбициям Сомерсета на севере Франции. Враг уклонился от решающего полевого сражения, что свело кампанию к грабительскому набегу, и, с учетом всех обстоятельств, вся экспедиция была провалена с самого начала.
Джон Бофорт вернулся в Англию находившуюся в состоянии политического и военного замешательства. Дело было не столько в том, что Сомерсет что-то потерял, сколько в том, что он поклялся совершить великие дела и не сдержал своего слова. Он растратил колоссальное количество королевских денег, пытаясь продвинуть свои собственные интересы в Анжу и Мэне — без сомнения, отчаянная попытка, вернуть часть непосильного выкупа, который он заплатил за свою свободу. Предсказуемо, что король и Совет были в ярости от его действий как до, так и во время кампании, и кардинал больше не обладал достаточным влиянием, чтобы защитить племянника от любых обвинений. Сомерсет был отвергнут при дворе и удалился в свои поместья в Дорсете, где 27 мая 1444 года неожиданно умер. Даже его смерть оказалась противоречивой.
В Croyland Chronicle, которая, надо отметить, была написана в стенах враждебного герцогу аббатства, есть предположение, что Сомерсет покончил с собой, узнав, что его будут судить за измену — немыслимый для средневекового ума грех, который обрекал его душу на вечные муки в аду. В хронике говорится:
Благородное сердце человека столь высокого ранга, узнав эту печальную весть, пришло в крайнее негодование; и, будучи не в силах вынести пятно столь великого позора, он ускорил свою смерть, положив конец своему существованию, как об этом принято говорить [492].
Последние несколько слов являются ключевыми и указывают на то, что автор сообщал лишь слухи, а не факты. В рассказе также упоминается, что Сомерсет предпочел "прервать свою печаль, нежели провести жизнь в страданиях, находясь под столь позорными обвинениями". Действительно ли Сомерсет покончил с собой? Фактических данных, подтверждающих это, нет, но и полностью исключить такую возможность нельзя. В хронике Brut лишь отмечается, что герцог умер "вскоре после Пасхи", скончавшись "в собственной усадьбе в западной части города", возможно, в замке Корф [493].
Болезнь нельзя сбрасывать со счетов. На момент смерти Сомерсету было всего около сорока лет — столько же, сколько его отцу, когда 1-й граф умер в 1410 году, но в начале 1443 года, когда король поинтересовался его самочувствием, он был явно нездоров. Неудача его экспедиции и последующее изгнание от двора, должно быть, вызвали стресс, и не исключено, что такое психологическое перенапряжение могло привести к внезапному физическому заболеванию. Кроме того, тот факт, что он умер без завещания, говорит о том, что смерть застала герцога врасплох, что впрочем не исключает и самоубийства.
Независимо от того,
