После этого национальная интеллигенция с энтузиазмом решила, что латыши — один из древнейших народов мира, а его культура древнее греческой.
«Еще в седую старину латыши отличались высочайшей степенью развития. Это был большой народ, связанный с Шамбалой. А Лиелвардский пояс был латышским „Святым Писанием“, и носили его исключительно священники», — говорила, например, после изучения пояса немецкая целительница и мистик Дина Рис. Такие «эксперты» на заре возрождения государства-нации в Латвии не были маргинальны. Латышское мифотворчество временами доходило до «политического толкиенизма» — медвежеухий богатырь Лачплесис в конце XX века стал в Латвии официальным символом мужественности и патриотизма. Местный День защитника Отечества (11 ноября), государственный праздник и выходной, называется День Лачплесиса. Главная государственная награда Латвии — Орден Лачплесиса. Комичности этой награды латыши не замечают, хотя это как если бы главной наградой в России был Орден Чебурашки.
Однако сказки о «связи с Шамбалой» народных узоров на одежде и гордость за ансамбль ганзейских зданий Старой Риги (исторического центра города) как за шедевр латышской (?!) архитектуры не имели таких последствий, как миф о «пришлости» русских в Латвии.
На уровне публичной риторики всех их по умолчанию признали инородцами и оккупантами, «понаехавшими» в Латвию в советские годы.
Было проигнорировано существование «старых русских», живших в Риге с XIX века, когда она была одним из крупнейших городов Российской империи, и пополненных после Октябрьской революции за счет «белой эмиграции». Тем более на официальном уровне было предано забвению многовековое проживание русских в Латгалии, где с XVII века жили русские старообрядцы. Латвийская власть пошла (и до сих пор идет) на прямой обман и внутри страны, и на международной арене, отказываясь признавать русских автохтонным национальным меньшинством — коренными жителями Латвии. По утверждению официальной Риги, все русские в Латвии — советские иммигранты, на которых в силу этого не распространяются языковые, образовательные и прочие права нацменьшинств.
б) Доктрина «латышской Латвии», этнический национализм и ксенофобия
Основой «третьей Атмоды» и движения Латвийской ССР к независимости был страх латышей за дальнейшее существование своего маленького народа. Поэтому сохранение латышской идентичности, латышского языка и культуры было провозглашено смыслом существования восстановленного латвийского государства. Спустя 23 года после обретения независимости этот смысл был закреплен законодательно в преамбуле к Конституции: «Латвия, провозглашенная 18 ноября 1918 года, была создана за счет объединения латышских исторических земель на основании непреклонной государственной воли латышской нации и её неотъемлемого права на самоопределение, чтобы гарантировать существование и вековое развитие латышской нации, её языка и культуры».
Преамбула к Конституции, принятая летом 2014 года, стала юридическим воплощением доктрины «латышской Латвии», по которой латыши и «латышскость» для латвийского государства превыше всего.
Доктрина «латышской Латвии» предполагает борьбу со всем инородным, с любым иным культурным влиянием в стране. На практике, после изгнания остзейских немцев, имеется в виду, конечно, борьба с русским влиянием.
С самого начала она проявилась прежде всего в борьбе с русским языком — бывшим lingua franca. За неполные четверть века латвийской независимости было полностью ликвидировано высшее образование на русском языке и значительная часть русскоязычных школ, а сейчас в качестве постскриптума к этой политике регулярно вносятся идеи перевести на латышский оставшиеся русские школы, а также и русскоязычные детские сады.
Было жестко регламентировано теле- и радиовещание, полностью демонтирована русскоязычная топонимика на латвийских улицах и автотрассах, делопроизводство и документооборот переведены на латышский язык. Политика латышизации состояла не только в отказе от старых советских названий — города, улицы, площади, реки и пр. теперь можно было называть только по-латышски, вторые, русские названия, на официальном уровне произносить запрещалось, на неофициальном — не поощрялось. Поэтому река Западная Двина стала исключительно Даугавой, рижский район Задвинье — Пардаугавой, город Двинск — Даугавпилсом и т. д.
В некоторых районах Риги до сих пор можно встретить двойные таблички с названиями улиц, на которых нижняя половина таблички замазана краской. На ней было название улицы на русском языке. Латышизация в Латвии проявилась даже в таких мелочах.
Помимо основной цели — ликвидировать угрозу существованию латышского языка, латышизация имеет и дополнительную — ассимилировать русскоязычное население, превратив местных русских в латышей, раз уж большинство из них не прислушалось к призыву «Чемодан, вокзал, Россия!».
Помимо ликвидации русских школ это проявилось ещё в 90-е годы в попытке полного запрета местного телерадиовещания на русском языке. Однако русскоязычная аудитория, вместо того чтобы смотреть исключительно латышские телеканалы, стала массово подключать спутниковые тарелки. А с распространением интернета перед латвийским государством возникла опасность вовсе упустить половину населения из своего информационного пространства. Поэтому законодательство в области телерадиовещания в начале 2000-х годов было существенно либерализовано: на латвийском телевидении появилось несколько телеканалов на русском языке.
При этом, в отличие от Украины и ряда других стран постсоветского пространства, языковая сегрегация в латвийских средствах массовой информации очень жесткая: телеканал, радиостанция или печатное издание в Латвии может выпускать свою продукцию либо на государственном, либо на иностранном (то есть русском) языке: двуязычие, смешение языков, когда в телевизионном ток-шоу гости в студии могут говорить и на латышском, и на русском, строжайше запрещены.
Борьба за «латышскость» и «единственный государственный язык» стали одними из основ формирования латышской этнократии, и они же гарантируют ей вечное и неизменное существование.
Латышский язык в Латвии имеет сакральный статус — ему посвящены несколько строчек в Конституции, развернутое языковое законодательство; отдельно он упоминается в клятве на верность Латвийской республике новоизбранных депутатов Сейма: «обязуюсь укреплять латышский язык как единственный государственный». На практике эта сакральность означает, что огромная государственная бюрократия в Латвии формируется исключительно по национальному признаку: мало кто из русскоязычных способен сдать сложнейший экзамен по латышскому языку при поступлении на государственную службу, а от латышей (на уровне докторов филологии родным языком также не владеющих) сдавать языковой экзамен и не требуется (подробнее см. главу V).
Латышский национализм определяет также состав правящей коалиции и правительства. Политические партии Латвии, как и во времена Первой республики, формируются и получают голоса по этническому признаку. Есть «латышские партии» и «русские партии», и голосование на выборах в Сейм происходит строго по этническому признаку: русские — за русских, латыши — за латышей.
В первые годы независимости у «русских партий» практически не было политического веса, однако по мере расширения возможностей натурализации «неграждан» представительство русскоязычных в Сейме неуклонно росло. На последних же двух выборах и вовсе побеждала партия «Согласие», 75 % избирателей которой — русскоязычные.
Однако победителя выборов оба раза оставляли за пределами правительства: как можно допускать к власти партию, состоящую в основном из русских, за которую голосуют в основном русские и которая в силу этого выступает за развитие отношений с Россией?!
Латвийский политолог Иварс Иябс, оценивая эту ситуацию, назвал этническое разделение «Святым Граалем латвийской политики»: никому не дано оспаривать монополию латышей на власть в своей стране.
Недопустимость создания коалиции с левоцентристским «Согласием», не говоря уже о других «русских партиях», называется в латвийской политике «красными линиями». Латышские «красные линии» — очень странная вещь. За ними находится возможность объединения с умеренной социал-демократической партией, потому что она представляет преимущественно национальные меньшинства, однако в «европейской Латвии» нет проблемы в том, чтобы объединяться с настоящими фашистами.
Последние в Латвии тоже есть, их организация называется непроизносимо длинным именем Национальное объединение «Всё для Латвии/Отечеству и Свободе — Движение за национальную независимость Латвии». В просторечии ВЛ/ОС-ДННЛ именуются просто «нацики». Эмблемой ВЛ/ОС-ДННЛ являются латышские народные узоры, в той или иной степени напоминающие гитлеровскую свастику.
