Таким образом, события принимали для большевиков угрожающий оборот, тем более, что от армии, на которую они полагались прежде, с наступлением весны почти ничего не осталось. Те солдаты, что не разошлись по домам, собирались в мародерские банды, терроризировали население, а порой нападали и на представителей советской власти.
Все больше разочаровываясь в новой власти, чувствуя, что руководимые большевиками структуры не могут их защитить, петроградские рабочие попытались создать новую организацию, независимую от большевиков и тех органов, которые находились под их контролем, — Советов, профсоюзов, фабричных комитетов. 5(18) января 1918 года — в день открытия Учредительного собрания — «полномочные представители» петроградских заводов и фабрик встретились, чтобы обсудить создавшееся положение. Некоторые из выступавших говорили о «перемене» в настроениях рабочих140. В феврале эти «уполномоченные» собирались уже регулярно. По существующим неполным данным, одна такая встреча прошла в марте, четыре — в апреле, три — в мае и три — в июне. На мартовской встрече, протоколы которой сохранились141, присутствовали представители 56 предприятий. Здесь в полный голос звучали антибольшевистские выступления. Собравшиеся осудили правительство, которое, взяв власть от имени рабочих и крестьян, правит самодержавно и отказывается проводить новые выборы в Советы. Они призывали не подписывать Брест-Литовский договор, распустить Совнарком и немедленно вновь созвать Учредительное собрание.
31 марта по приказу большевиков чекисты провели обыск в помещении Бюро рабочих уполномоченных и конфисковали всю найденную там документацию. От более серьезных мер они пока воздержались, опасаясь, по-видимому, спровоцировать рабочие волнения.
Понимая, что городские рабочие настроены против них, большевики все откладывали выборы в Советы. Когда же некоторые независимые Советы все-таки провели перевыборы, в результате которых большевики остались в меньшинстве, такие Советы просто разогнали силой. Невозможность опереться на Советы усугубляла недовольство рабочих. К началу мая многие из них пришли к заключению, что необходимо самим отстаивать свои интересы.
8 мая на Путиловском и Обуховском заводах прошли большие рабочие митинги. На них обсуждались два насущных вопроса — продовольствие и политика. На Путиловском заводе, где собралось более 10 000 человек, ораторы осудили политику правительства. Большевистские выступления были встречены враждебно, а предложенные в них резолюции не прошли. Рабочие настаивали на «безотложном и решительном объединении всех социалистических и демократических сил», они требовали отменить запрет на свободную торговлю хлебом, назначить новые выборы в Учредительное собрание и Петроградский Совет — при тайном голосовании142. Примерно такие же резолюции были почти единогласно приняты и на Обуховском заводе143.
На следующий день в Колпино, промышленном городке к югу от Петрограда, случилось происшествие, которое подлило масла в огонь. Колпино особенно плохо снабжалось продовольствием, и поскольку из 10 000 трудоспособных жителей работу имели лишь 300 человек, у большинства семей не было средств покупать продукты на черном рынке. Очередная задержка с поставкой продовольствия заставила женщин призвать жителей города выйти на демонстрацию протеста. Местный большевистский комиссар, потеряв голову, приказал войскам открыть по демонстрантам огонь. В поднявшейся панике создалось впечатление, что было множество жертв, хотя, как выяснилось впоследствии, убит был один человек, ранены шесть144. По тем временам случай этот не был из ряда вон выходящим, но петроградским рабочим достаточно было малейшего повода, чтобы дать выход накопившемуся недовольству.
Узнав от посланцев из Колпино об этом происшествии, крупнейшие петроградские заводы остановили работу. Обуховцы приняли резолюцию, осуждающую правительство, и потребовали положить конец «комиссародержавию». На Путиловский завод лично прибыл Зиновьев, «хозяин» Петрограда (правительство в марте переехало в Москву). «Я слышал, — заявил он, — будто здесь принимались резолюции, что советская власть ведет неверную политику. Но ведь советскую власть в любой момент можно сменить». В ответ раздались возгласы негодования, крики «Ложь!» Путиловец Измайлов обвинил большевиков в том, что, выступая от имени российского пролетариата, коммунисты в то же время унижают его в глазах всего цивилизованного мира145. Собрание рабочих на заводе «Арсенал» приняло 1500 голосами против двух, при 11 воздержавшихся, резолюцию, требующую созыва Учредительного собрания146.
Большевики все это время благоразумно держались в тени. Но чтобы помешать распространению взрывоопасных резолюций, они закрыли, временно или навсегда, несколько оппозиционных газет, в том числе четыре московские. Орган партии кадетов «Наш век», подробно освещавший эти события, не выходил с 10 мая по 16 июня. Поскольку в начале июля большевики планировали созвать Пятый съезд Советов (Четвертый собирался в марте, чтобы ратифицировать мирный договор с Германией), надо было проводить перевыборы Советов на местах. В мае—июне перевыборы состоялись. Их результаты превзошли самые мрачные ожидания большевиков. Если бы для них что-нибудь значила воля рабочего класса, они бы тут же отказались от власти. В одном городе за другим большевистских кандидатов побеждали кандидаты от меньшевиков и эсеров: «Во всех губернских городах Европейской России, где состоялись выборы и результаты их стали известны, — большинство в городских Советах получили меньшевики и эсеры»147. На выборах в Московский Совет большевики смогли добиться формального большинства только путем манипуляций с избирательным правом и избирательной процедурой. По прогнозам наблюдателей, и на выборах в Петроградский Совет большевики должны были оказаться в меньшинстве148, а Зиновьев — лишиться поста председателя Совета. По-видимому, большевики разделяли эту пессимистическую оценку, так как откладывали выборы до последнего момента, до самого конца июня.
Ошеломляющие результаты выборов свидетельствовали не столько о поддержке гражданами меньшевиков и эсеров, сколько об их недоверии большевикам. Единственное, что могли делать избиратели, стремящиеся отстранить правящую партию от власти, это голосовать за социалистов, поскольку другим партиям не было позволено выставлять своих кандидатов на выборах. Трудно сказать, какими были бы результаты голосования, если бы в избирательных бюллетенях был представлен полный спектр политических партий. Перед большевиками теперь открывалась возможность применить на практике принцип «отзыва», который Ленин незадолго до этого определил как «основное, принципиальное положение истинного демократизма». То есть им надлежало бы отозвать своих депутатов и заменить их меньшевиками и эсерами. Однако они предпочли, действуя через мандатные комиссии, манипулировать результатами, чтобы объявить выборы недействительными.
Чтобы отвлечь рабочих, власти обратились к испытанному методу — разжиганию классовой ненависти. На сей раз объектом ее должна была стать «сельская буржуазия». 20 мая вышел декрет Совнаркома о создании продовольственных отрядов рабочих, которым надлежало отправляться в деревню и с оружием в руках изымать у «кулаков» продукты питания. С помощью этой меры (подробнее мы остановимся на ней в главе восьмой) власти надеялись отвлечь от себя гнев рабочих, вызванный нехваткой продовольствия, перенести его на крестьян. Помимо того, они рассчитывали укрепить таким образом позиции на селе, где самой популярной партией все еще были эсеры. Рабочие Петрограда не позволили заманить себя в эту ловушку. 24 мая собрание их полномочных представителей отвергло идею организации продовольственных отрядов на том основании, что такая практика «углубит пропасть» между рабочими и крестьянами. Некоторые ораторы требовали, чтобы те, кто вступит в эти отряды, были «изгнаны из рядов пролетариата»149.
28 мая возбуждение в рабочей среде Петрограда достигло еще большего накала. Путиловцы потребовали отмены государственной монополии на торговлю хлебом, гарантий свободы слова, права на создание независимых профсоюзов и новых выборов в Советы. Митинги протеста, на которых были приняты аналогичные резолюции, состоялись в Москве и во многих провинциальных городах, в том числе в Туле, Нижнем Новгороде, Орле, Твери.
Чтобы унять разбушевавшуюся стихию, Зиновьев решил пойти на экономические уступки. По всей видимости, он добился от Москвы дополнительных поставок продовольствия, так как 30 мая было объявлено об увеличении ежедневного хлебного пайка до 240 граммов. Жест этот, однако, не достиг цели. 1 июня совещание рабочих уполномоченных приняло резолюцию, призывающую к общегородской политической стачке: «Заслушав доклад представителей фабрик и заводов Петрограда о настроениях и требованиях рабочих масс, Собрание уполномоченных с удовлетворением устанавливает, что отход рабочих масс от власти, ложно именующей себя рабочей, все усиливается. Собрание уполномоченных приветствует готовность рабочих последовать призыву Собрания уполномоченных к политической стачке. Собрание уполномоченных призывает рабочих Петрограда усиленно подготовлять рабочую массу к политической стачке против современного режима, который именем рабочего класса расстреливает его, бросает в тюрьмы, душит свободу слова, печати, союзов, стачек, задушил народное представительство. Эта стачка будет иметь своими лозунгами переход власти к Учредительному собранию, восстановление органов местного самоуправления, борьбу за единство и независимость российской республики»150.
