«Эстонский глава правительства, генерал Данкерс, выразил полную поддержку в борьбе за свободу своей родины. Правда, он не мог воспрепятствовать тому, что все больше эстонских солдат, в том числе целые подразделения полиции, стали перебегать к противнику», — иронизирует летописец группы армий «Север» Вернер Хаупт759. Только за один месяц из 4-го и 6-го эстонских пограничных полков на советскую сторону перешло 6 офицеров и 923 рядовых760.
Не лучше обстояло дело и в Латвии. Здесь командование группы армий «Север» вместе с абвером задумало создать специальное подразделение для масштабных диверсионных действий в советском тылу. Командовать подразделением назначили латвийского генерала Курейльса, имевшего с абвером давние и прочные связи. Однако уже вскоре после своего создания подразделение расформировали. Причина оказалась тривиальной: среди изъявивших желание сражаться в советском тылу добровольцев большинство хотело лишь как можно быстрее оказаться на «той стороне». Немцы арестовали 595 офицеров и солдат, а генерала Курейльса отослали в Рейх761.
В мае 1944 года немцам пришлось арестовать и разоружить всю литовскую полицию «ввиду ее абсолютной ненадежности». Гебитскомиссар белорусского города Новогрудок писал: «В дни эвакуации тыловая оборона полностью отказала. Большая часть сил с оружием в руках перешла на другую сторону. То же самое относится и к белорусским охранным подразделениям. Лишь небольшой процент вместе с немецкими полицейскими силами ушел на запад»762.
Впрочем, немало натасканных абвером прибалтов остались в лесах — воевать в советском тылу. Готовились воевать с Советами и бандеровцы на Западной Украине. Хотя отношение рядовых бандеровцев к оккупантам было весьма негативным, планы националистов очень хорошо вписывались в немецкую стратегию.
В ожидании прихода Красной Армии бандеровцы устроили в подконтрольных им районах чистку, уничтожая подозрительных. Первой жертвой украинских националистов стали бывшие военнопленные, осевшие в селах. Некоторые из них были отпущены из лагерей в сорок первом, некоторые бежали — но в любом случае эти люди могли разрушить систему и методы действий бандеровских организаций. Поэтому краевой провод приказал уничтожить всех. «Убийства носили самый зверский характер, — пишет историк Арон Шнеер. — Только в одном Гощанском районе Ровенской области было замучено и убито около 100 пленных. Трупы погибших, а в ряде случаев и живых людей с привязанным на шею камнем бандеровцы бросали в реку Горынь. Так были уничтожены тысячи пленных бойцов и командиров Красной Армии, в том числе и из украинцев восточных районов»763.
* * *
Киев был освобожден к ноябрьским праздникам. Золото куполов, сады, дома и цветы. Советские солдаты идут по улицам ликующего древнего города. Это — вершина беспрерывного пятимесячного наступления. От Харькова до Днепра теперь снова советская земля, и скоро свободной будет вся Украина.
Советские войска остановились, подтягивая тылы, принимая новую технику и пополнения; готовясь к новому наступлению. Зимняя кампания принесла успехи, поразившие даже советское командование: к апрелю сорок четвертого вся Украина, кроме расположенных вокруг Львова областей, снова стала советской.
Когда войска вступали в очередное освобожденное украинское село, им навстречу вышли женщины.
«Особенно запомнилась одна: невысокого роста, лицо изрезано глубокими морщинами, совершенно седая.
— Бабушка, напиться бы? — попросили бойцы.
— Какая я бабушка. Мне двадцать пять лет.
Все так и ахнули! Оказалась, что эта украинка работала в Германии, на химическом заводе... Принесла она из хаты фотографию. Показывает, какой была до фашистской каторги. На карточке молодое, полное лицо, весело глядят на мир карие глаза. А сейчас ей на вид дашь пятьдесят, не меньше.
— Работала по 16–17 часов в сутки. Кормили плохо, били. Подруга, Маруся, повесилась. Не выдержала издевательств... — глухо говорила седая девушка»764.
* * *
Настала очередь Белоруссии. В начале зимы сорок четвертого войска маршала Рокоссовского попытались пробиться на Витебск и Полоцк, однако немцы парировали удар, перебросив дивизии из группы армий «Север». Этот успех аукнулся под Ленинградом; там под напором советских войск фельдмаршалу фон Кюхлеру пришлось оставить тщательно возведенные за почти три года оборонительные рубежи и отступить к Пскову. Блокада Ленинграда была снята.
Наступавшие на севере советские войска то и дело натыкались на лагеря, в которых содержались угнанные оккупантами люди. «Более тысячи человек сидело под открытым небом. Их нужно было где-то разместить, накормить, помочь собраться с силами для предстоящего возвращения на родину, — вспоминал один из советских офицеров. — Преимущественно это были жители Ленинградской, Псковской и Новгородской областей. Более трех лет их терзали гитлеровцы, воспитывая в них рабский дух «нового порядка». Страшно было смотреть на эту изуродованную фашистскими садистами человеческую массу. Люди были настолько вымуштрованы в подобострастии, забиты, запуганы, что мы даже задавали себе вопрос: «А наши ли это люди? Советские ли это люди?» — не верилось, что за такое исторически короткое время можно настолько изуродовать человека. Наши, советские люди, встречая нас, советских офицеров, по инерции продолжали пугливо вскакивать, снимать шапки и подобострастно, унизительно сгибались — они пытались кланяться нам!»765
Впрочем, не это было самым страшным. Освобожденные города и села Ленинградской области оказались обезлюженными мало что не под корень. Лишь менее трети населения, жившего здесь до оккупации, дожило до прихода советских войск. Уничтожено и угнано на каторгу было около одного миллиона двухсот тысяч человек766. И солдаты плакали, то тут, то там натыкаясь на массовые захоронения...
Тем временем в Белоруссии Рокоссовский, перегруппировав свои войска, в конце февраля взял Рогачев и Быхов, явно нацеливаясь на Могилев.
Под Рогачевом еще продолжались бои, когда несколькими десятками километров южнее жителей города Жлобина собрали на железнодорожной станции. Молодых отобрали и увели; что с ними стало, не узнал никто. Остальных загнали в теплушки. «Куда нас везли, мы не знали, но все предчувствовали недоброе, — вспоминала одна из женщин. — Разгрузили под вечер 15 марта. Ночью по колено в липкой грязи нас погнали в лагерь. Из этого лагеря нас перегнали во второй. В дороге немцы били нас, отстававших расстреливали. Вот идет женщина с тремя детьми. Один малыш упал, немцы стреляют в него. Когда же мать и двое ее детей в ужасе оборачиваются, солдаты поочередно стреляют в них. Мать поднимает истошный крик, и этот крик обрывается выстрелом в упор. Идут мать и сын Бондаревы. Ребенок не выдержал утомительного пути и упал. Мать наклоняется над ним, она хочет утешить его словом... Немцы застрелили их»767.
Лагерь, в который гнали жителей Жлобина, был одним из многих, созданных для угоняемых советских граждан. Несколькими днями позже в Полесье на передовом крае немецкой обороны советские части обнаружили сразу три лагеря, в которых находилось свыше 33 тысяч человек. Доклад, посланный в Москву, позволяет составить впечатление об этом новом изобретении оккупантов.
«Лагеря представляли собой открытую площадь, обнесенную колючей проволокой. Подступы к ним были заминированы. Никаких построек, даже легкого типа, на территории лагеря не было. Заключенные помещались прямо на земле. Многие из них, потерявшие способность двигаться, без памяти лежали в грязи. Заключенным было запрещено разводить костры, собирать хворост для подстилки. За малейшую попытку нарушения этого режима гитлеровцы расстреливали советских людей.
Создавая концентрационные лагеря у переднего края обороны, немцы, во-первых, выбирали места для лагерей там, где они не надеялись удержать свои позиции; во-вторых, концентрируя большие массы советских людей в лагере, они размещали в них преимущественно детей, нетрудоспособных женщин и стариков; в-третьих, вместе с истощенным и нетрудоспособным населением, находившимся в антисанитарных условиях, они размещали в лагерях тысячи сыпнотифозных больных...
Среди освобожденных из этих лагерей детей до тринадцатилетнего возраста было 15 960 человек, нетрудоспособных женщин — 13 072 и стариков — 4448...»768
Удачно начавшееся наступление Рокоссовского прекратила оттепель. Завязнув в болотистой белорусской местности, советские войска остановились до лета.
Наконец, час настал. Через три года после немецкого вторжения, 23 июня 1944 года, Красная Армия приступила к освобождению Белоруссии. Продвижение советских войск в сорок четвертом было даже более стремительным, чем вермахта в сорок первом. Под Бобруйском немецкие войска попали в котел; через неделю после начала наступления пленных там считали десятками тысяч. Немецкий тыл был дезорганизован многочисленными партизанами, взрывавшими мосты и железные дороги, блокировавшими станции и громившими гарнизоны. Советские танки наступали там, где, казалось, пройти было невозможно; пути указывали партизаны и местные жители. Пройдя лесами, танкисты Ротмистрова неожиданно появились в Минске, к северу и к югу от которого уже замыкались советские клещи. К востоку от белорусской столицы не успевшие отступить немецкие войска попали в новый котел. На двенадцатый день битва за Белоруссию была фактически закончена.
